Сыщики с Нанкин-роуд - Сильвия Алиага Страница 44

Хуберт готов был поклясться, что лицо профессора Мориарти, по-прежнему сидевшего перед столом, на миг осветилось триумфом. Тем не менее, когда Бизоньози адресовал ему вопрошающий взгляд, тот только пожал плечами, демонстрируя растерянность, подобную той, что испытывал его босс. Как будто он не имел ни малейшего понятия о том, кто такой Малек Дворжак. В эту секунду Хуберта пронзило ужасное подозрение. Полицейский, молчавший бóльшую часть времени, парой широких шагов преодолел расстояние, отделявшее его от Бизоньози, грубо поднял его со стула и отдал приказ только что вошедшим в кабинет агентам.

– Все обыскать, – изрек он. – А вы двое, – прибавил он, обращаясь к Себастьяну Морану и профессору Мориарти, – подождите в приемной вместе с мальчишкой.

Хуберт был немало удивлен, что его упомянули. Ничто в поведении полицейских до сего момента не указывало на то, что они заметили его присутствие, хотя Хуберт все это время находился там, пребывая в крайнем изумлении, и ровно ничего не предпринимал, но пытался осмыслить происходящее.

Полицейские начали обыск: они переворачивали все сверху донизу, ничуть не беспокоясь по поводу того, разобьется ли то или иное хрупкое сокровище из тех, что хранил у себя в кабинете Бизоньози. Упавшая на пол астролябия развалилась на части, и Хуберт стал опасаться, что музыкальную шкатулку, произведение, сотворенное его дедом, постигнет та же участь.

– Послушайте, – не унимался Бизоньози, охраняемый двумя агентами, величественные фигуры которых сильно контрастировали с его худосочным и болезненным телом. – Еще раз повторяю, что у меня нет ничего общего с этим Дворжаком. Я ни разу в жизни о нем не слышал. Не знаю, почему у Виктора зародилась эта ужасная мысль, – скорее всего, это какая-то ошибка. И я никоим образом не связан с королевской семьей.

В эту самую секунду один из полицейских открыл верхний ящик письменного стола Бизоньози и что-то оттуда достал. Вещь, которую Хуберт тотчас же узнал.

– Взгляните на это, капитан. – Полицейский протянул старшему по званию изящную пудреницу, принадлежавшую покойной супруге старика Костки, ту самую вещь, которой он пытался умаслить Бизоньози, обратившись к тому за помощью. Хуберт сам, своими собственными руками, принес сюда ее, завернутую в носовой платок, в тот первый день, когда и началась вся история. – Обратите внимание на гравировку. Это один из предметов с туалетного столика принцессы Дарины, пропавших прошлой весной из королевского дворца. По внешнему виду совпадает с изображениями, что были нам присланы пражской полицией.

Бизоньози действительно не мог взять в толк, что происходит.

– Неправда! – возразил он. – Эта пудреница – подарок от старика Костки…

Полицейский недоверчиво поднял бровь.

– Старика Костки, что скончался две недели назад? Того самого, относительно которого есть подозрение, что его отравили? Какая удача, что ему пришло в голову подарить вам нечто подобное…

Хуберт вполне мог представить себе ход мысли полицейских. Бизоньози в их глазах был одержим принцессой Дариной и, очевидным образом, имея в виду его власть и влияние в городе, также представлял серьезную угрозу для королевской семьи. Бизоньози стал оправдываться, заговорил о том, что кто-то расставил ему ловушку. Двое полицейских, охранявших его, схватили беднягу под руки и поволокли прочь из кабинета.

– Себастьян, – прошептал Бизоньози, проходя мимо, – Себастьян, сделай хоть что-нибудь, пожалуйста.

Но Себастьян Моран не сделал ровным счетом ничего. Хуберт перевел взгляд на Мориарти, лицо которого казалось совершенно невозмутимым. В этот момент Хуберт уже понимал, что именно совершалось на его глазах, а также какая роль была уготована ему самому в этой пантомиме.

В конце концов отец его принял решение сделать то, что требовалось. К несчастью, он ошибся при выборе цели. Точно так же, как и сам Хуберт, он считал само собой разумеющимся, что Мориарти – простой исполнитель планов Бизоньози. Однако Мориарти с самого начала имел собственные планы.

– Я никогда и вообразить не мог ничего подобного, – объяснял в данный момент Джеймс Мориарти одному из полицейских. – Мне было известно, что Константин – человек с амбициями, что он использует связи с Великими семействами в собственных интересах, но я никак не мог подумать, что он дойдет до того, что будет представлять угрозу королевскому дому. Даже и знать не хочу, как в его руки могла попасть пудреница принцессы или какие он преследовал цели, установив слежку за ее секретарем.

– Если б я только мог вообразить, что здесь творится! – красноречиво вступил в беседу Себастьян Моран. У него получалось лгать не так хорошо, как это делал Мориарти, но все же достаточно правдоподобно, чтобы также отвести от себя подозрения полицейских. – К счастью, Виктор смог уловить какие-то сигналы и дал вам знать.

Старший по званию полицейский с полной серьезностью кивнул после последнего комментария.

– Прошу вас какое-то время не выезжать за пределы страны, джентльмены, – заявил он, – и сообщить в полицейский участок в том случае, если вы планируете покинуть город. Возможно, позже мы вызовем вас для дачи показаний. – Он повернулся к Хуберту. – То же самое касается и тебя, мальчик.

Мужчины, тот и другой, кивком подтвердили свое согласие, в то время как полицейские, покидая кабинет, тащили мимо них под руки Бизоньози, который, судя по его виду, едва ли понимал, что происходит.

Хуберт слишком ненавидел Бизоньози, чтобы задуматься о том, как ему помочь. Но по прошествии времени он стал задаваться вопросом, как бы все это повернулось, если бы он привлек тогда к себе внимание полицейских и открыл им истину: что прав был Бизоньози и что не кто иной, как Джеймс Мориарти, совершенно безобидного вида профессор математики, стоявший рядом с ним, и был тем человеком, кто поручил ему следить за Малеком Дворжаком. И вовсе не потому, что этот человек его заинтересовал, а только по той причине, что, по его расчетам, Хуберт рано или поздно рассказал бы об этом отцу, а тот, в свою очередь, в конце концов обратился бы в полицию. Еще Хуберт мог бы сказать полицейским, что именно Мориарти каким-то образом подстроил так, чтобы пудреница принцессы Дарины оказалась в кабинете его босса, и заставил того поверить, что эта вещица принадлежала старику Костке, чем смог окончательно его дискредитировать. Развивались бы в этом случае события как-то иначе? Если бы тогда Хуберт сумел вовремя отреагировать и оценить последствия своих действий, удалось бы ему спасти свою семью? Или полицейский капитан все равно арестовал бы Бизоньози, оставив его наедине с этими двумя?

Когда полицейские удалились, Мориарти повернулся к Хуберту, обратив на него взор голубых, сверкающих злобным умом глаз.

– Ты – мальчик весьма предусмотрительный, – с улыбкой сказал он ему. – Как и твой отец.

Хуберт сделал шаг назад, наткнувшись спиной на грудь Себастьяна Морана. Тот железной хваткой стиснул парню руки, но Мориарти махнул ему.

– Оставь его в покое, он оказал нам услугу. Верно сыграл свою роль, сделав ровно то, чего мы от него и хотели.

– Он слишком много знает… – начал Себастьян Моран.

– Он научится держать язык за зубами, – настаивал Мориарти. – Для своего же блага… Хуберт, иди домой, к матери, – сказал он под конец, повторив те слова, которыми всегда отпускал его после понедельничных и пятничных совещаний.

Хуберт кивнул и бегом помчался с фабрики, не оглядываясь назад, но и не послушавшись Мориарти. С фабрики «Гран-Пантелеоне» он отправился вовсе не домой. Вместо этого он побежал в городские конюшни и на те немногие монетки, что нашлись в его карманах, купил билет на ближайший дилижанс, отправлявшийся в Прагу.

Как-то он догадался, чего хотел бы от него отец, откуда-то он знал, что нужно сделать как можно скорее, пока не окажется слишком поздно. Виктор Елинек, главный свидетель, находился в тот момент под слишком пристальным наблюдением полиции, чтобы иметь возможность сделать это самому.

Приехав в Прагу, Хуберт прямиком отправился к Пороховой башне, нашел там небольшую меняльную лавку, в которой заправлял человек по фамилии Свобода, и забрал все деньги, лежавшие на его имя.

А когда он с этим делом покончил, то последний дилижанс на Карловы Вары уже ушел, так что ему пришлось ночевать в Праге, на конном дворе, закопавшись в стог сена и крепко прижимая к себе чемодан, полный драгоценностей и денег, полученных в меняльной лавке. И только он позволил себе немного задремать, как на рассвете объявили об отправлении дилижанса на Карловы Вары. Вынужденная ночевка в Праге спасла ему жизнь.

Когда Хуберт вернулся