Екатерина Мурашова - Барабашка – это я

Екатерина Мурашова

Изучив расписание, Сенька выбрал самый медленный, почтово-багажный поезд. Это вовсе не значило, что Сенька никуда не торопился. Просто почтово-багажный поезд стоял в Сталеварске целых пятнадцать минут, а все остальные – минуту-две. А два скорых и вовсе по тридцать секунд.

Собственного плана для проникновения в вагон у Сеньки не было, и в поездах он никогда не ездил, но зато хорошо помнил наставления Коляна: «Входишь там, где лезет побольше народу, делаешь вид, что с ними. Потом быстро проходишь по вагонам – и в туалет. Туалеты на остановку должны запирать, но где-нибудь обязательно забудут. Когда поезд пошел – действуй по обстановке».

Последний пункт немного смущал Сеньку своей неопределенностью, но до его реализации было еще далеко и не стоило заранее забивать себе голову.

«Четыреста пятьдесят третий поезд прибывает ко второй платформе. Нумерация вагонов со стороны Москвы», – прогудел механический голос.

Сенька напрягся и поудобнее перехватил мешок с буханкой хлеба и запасными кедами. Лязгая и ухая металлическими внутренностями, состав остановился у выщербленной полосы асфальта, сквозь которую пробивалась заляпанная мазутом трава.

У вагона, в мутном окне которого была выставлена цифра 4, суетилась большая семья с огромным количеством узлов и коробок. Распоряжался погрузкой плешивый мужик в широких полосатых брюках.

– За-аноси! – зычно кричал он. – Зина, пошла! Сережа, пропусти Дениса! Денис, осторожнее, осторожнее, тебе говорят!

У других вагонов практически никого не было, и Сенька решился. Вклинившись между Сережей и Денисом, пыхтящим под тяжестью очередных коробок, он влез на ступеньки и дошел до середины вагона. Здесь Сережа с Денисом разгрузились, а Сенька рысцой побежал в тамбур.

Сначала ему казалось, что за ним кто-то гонится, и еще два вагона он пробежал, не оглядываясь по сторонам. Потом успокоился и осмотрелся. «Осесть лучше в плацкартном, – вспомнился совет Коляна. – Там народу больше мельтешится. И места всегда свободные есть».

Мест действительно было навалом. Сенька совсем осмелел, присел на нижнюю боковую полку, облокотился на столик и со скучающим видом стал смотреть в окно, дожидаясь отправления.

Вот поезд дернулся, и медленно поплыло назад бетонное здание вокзала, окаймленное туалетом с одной стороны и пивным ларьком с другой. Вот чахлый садик за ларьком, вот несколько старых домов, переезд, а потом по обе стороны потянулись приземистые корпуса комбината с лесом труб, трубищ и трубочек, изрыгавших в низкое небо разноцветные дымы.

Засмотревшись в окно, Сенька не сразу заметил, что по проходу идет проводник. В руках у него – черная сумочка с кармашками. Сдерживаясь, чтобы не побежать, Сенька вышел в тамбур. Подергал дверь в туалет – заперто. Заглянул в вагон и… встретился взглядом с проводником. Хлопнув дверью, кинулся в следующий вагон. В тамбуре курил высокий мужик в кожаной куртке. Вместе с Сенькой он вошел в вагон, отодвинул дверь купе. Сенька увидел еще трех мужиков, похожих на первого и одновременно услышал, как хлопнула в тамбуре переходная дверь. Выхода у него не было. Он юркнул в купе вслед за входящим туда мужиком, задвинул за собой дверь и прислонился спиной к прохладному зеркалу.

– Мужики! – проникновенно сказал Сенька изумленно глядящим на него пассажирам. – Спрячьте меня, мужики! По гроб жизни буду благодарен!

Мужики переглянулись, а потом старший кивнул на полку для чемоданов:

– Полезай!

Сенька не заставил себя долго просить и мигом змеей вполз в узкую щель. Тут же в дверь постучали.

– Извините, граждане, безбилетника тут ловим. Не видали, случаем? – Все четверо одинаково покачали головами. – Ну, извиняйте тогда еще раз.

Дверь щелкнула. Мужик, который курил в тамбуре, встал и закрыл задвижку.

– Ну слезай, косой, – добродушно пробасил старший. – Рассказывай, куда едешь?

– В Москву, – осторожно сползая ногами вперед, сказал Сенька. Правду говорить он не собирался, но и врать решил поменьше. Чтобы не запутаться.

– Так. А почему зайцем?

– Потому что денег нет.

– А откуда едешь-то?

– Из Сталеварска. Вот сейчас остановка была.

– Ага. Сталеварск, значит. Ну, и кто ж у тебя в Сталеварске остался?

– Мать осталась. И отчим. И еще брат. Но он сейчас не там… в другом месте…

– А чего ж сбежал? С отчимом, что ли, не поладил?

– Ага, – сказал Сенька и соврал в первый раз. Даже неудобно стало. Отчима зазря подставил. Вовсе зазря. Незлой мужик, напивается редко, пьяный спать ложится и зарплату всю домой несет. Мать за два года ни разу пальцем не тронул, и когда Коляна в колонию отправляли, две недели каждый день ходил куда-то, хлопотал. Хотя и чего ему – чужой пацан, да и не сахар. Опять же с глаз долой – места больше.

Сенька вспомнил отчима – неулыбчивого, молчаливого, клещами слова не вытянешь, с вечной скорбной морщиной поперек лба, и вздохнул. Отца он почти не помнил, но то, что помнил, говорило: за отчимом матери куда лучше. Случись им раньше сойтись – кто знает, может, и с Коляном по-другому повернулось бы…

– А чего ж так? – спросил мужик, который курил в тамбуре. – Бил тебя, что ли?

– Да нет! – оскорбился Сенька. – Он меня пальцем ни разу не тронул! – И тут же понял, что уже путается. Бежит от отчима и за него же вступается. – Кто б меня тронул, попробовал. Весь век бы потом жалел! – добавил он.

– А чего ж тогда?

– У них ребятенок будет, – подумав, сказал Сенька. – А комната одна. Малосемейка, знаете?

– Знаем… – вздохнул старший мужик. – А в Москве что же?

– В Москве – дядька, – сказал Сенька и соврал второй раз.

– Нужен ты ему!

– Не, он сам звал. Приезжай, говорит. Он один живет. Тетка умерла. Детей нет. Собака только, такса. Длинная такая, и уши висят. Зовут Бобиком, – вдохновенно фантазировал Сенька, надеясь избежать дальнейших расспросов.

– Ладно, коли так, – согласился один из мужиков. – А только мать-то с ума сойдет…

– Не, не сойдет. – Сенька махнул рукой. – Она привычная. А я, как доеду, телеграмму дам. Чтобы не беспокоилась.

Мужики разом вздохнули и посмотрели друг на друга.

– Ладно, чего уж, – сказал старший. – Полезай к чемоданам. Приютим тебя. Как звать-то?

– Сенькой.

– Знакомы будем. Я – Федор Степаныч. Это – Максим, а это – два Алеши. Строители мы. В Москву – в командировку.

– Очень приятно! – сказал Сенька и поклонился.

Мужики улыбнулись.

– Есть хочешь? – спросил один из Алеш. – А то садись к столу…

– Не, я лучше туда. – Сенька кивнул наверх. – Мне там спокойнее.

– Ну как хочешь. Давай подсажу.

Федор Степаныч привстал, подставил под Сенькину коленку широкую ладонь, легко забросил мальчика наверх.

Сенька свернулся клубком, вспомнил, будто услышал, наставления Коляна: «Ежели тебе кто добро сделал, так не журись и свиньей не кажись – благодари как следует». Развернулся, свесил вниз лохматую голову:

– Спасибо вам, мужики. Век не забуду.

– Ладно, – засмеялся Максим. – Дрыхни покамест. До Москвы далеко.

Словно забыв про Сеньку, мужики возобновили прерванный его появлением разговор. Говорили про политику, потом ругали какого-то Аркашку, потом достали из черного «дипломата» отпечатанные на машинке бумажки и долго складывали в столбик какие-то цифры.

Сенька положил под голову мешок и задремал. Резиновый носок кеда тер ухо, и по-настоящему заснуть не удавалось. Кеды были точно такие же, как на Сеньке, только на размер больше. «Кто его знает, как в Москве с обувкой?» – подумал Сенька и похвалил себя за предусмотрительность.

– А еще, говорят, один мужик в космос на этой «тарелке» летал. А потом его назад вернули. У него теперь сердце с правой стороны, – рассказывал внизу Максим.

– Это почему же? – удивился Федор Степанович.

– Ну, не знаю, – смутился Максим. – Поменялось там чего-то.

– А я еще читал, – вмешался светловолосый Алеша, – что все эти духи, домовые и прочие – так это тоже из космоса. В контакт вступают.

Сенькину дрему как рукой сняло. Прислушался, насторожился.

– Тоже мне – контакт! – презрительно усмехнулся темноволосый Алеша. – Вон в нашей многотиражке, помните, писали? Ботинки там сами ходят, горшки падают, обои рвутся. Что они там в космосе – слабоумные, что ли?

Алеше никто не ответил.

Сенька свесил вниз голову, потом высунулся чуть не по пояс, спросил безразлично:

– А вот вы не знаете, говорят, в Москве институт есть. По всем этим летающим «тарелкам»…

– Может, и есть, – усмехнулся Федор Степанович. – Каких только в Москве институтов нет! Небось и по «тарелкам» найдется. А тебе на что?

– Да так просто – интересно, – тут же отступил Сенька, но потом снова спросил: – А как найти его – не знаете?

– Да нет, откуда нам! – заулыбались все вместе. – Мы ж работяги, с барабашками не знаемся, на «тарелках» не летаем. Наше дело – строить!