Астрид Линдгрен - Стук-постук

Астрид Линдгрен

Стук-постук

* * *

Давным-давно, во времена нищеты и голода, по всей стране водились волки. И вот однажды на хутор Капелу пришел волк и напал на овец. Проснулись утром хуторяне, глядь, а курчавые овечки и ласковые ягнятки лежат на лугу мертвые, и кругом разбрызгана кровь — всех волк загрыз, ни одной не оставил. Худшего несчастья для бедных людей невозможно и представить. Ах, как горевали, как плакали обитатели Капелы! Как проклинала вся округа кровожадного убийцу! Мужики собрались и с ружьями, с ловчей сетью отправились на охоту, выгнали зверя из логова и поймали в сеть. Там волку и смерть пришла. Поделом ему, злодею. Не будет больше овец губить! Да только плохое это утешение: пропали овечки — назад не воротишь! Ужасное горе случилось в Капеле.

Больше всех горевали двое: дедушка да внучка Стина-Мария, самый старый и самая малая из обитателей Капелы. Сели они на пригорке позади овчарни и заплакали. Сколько раз они любовались отсюда овечками, которые паслись на лужайке, и всегда все было тихо и спокойно, никаких волков в помине не было. Все лето каждый день дедушка и внучка приходили сюда: дед грел на солнышке старые косточки, а Стина-Мария строила среди камней игрушечные домики и слушала дедушкины рассказы. Дедушка много сказывал такого, про что знают только старые люди. Про хульдру — чешет хульдра золотым гребешком свои длинные волосы, а сама спину закрывает, потому что сзади она пустотелая; и про эльфов сказывал дедушка — к эльфам близко не подходи, эльф дохнет на тебя, порчу наведет; еще сказывал дедушка про водяного — водяной живет в речном омуте и на арфе играет; от дедушки узнала Стина-Мария про троллей — тихо бродят тролли в лесной чаще; и про подземных жителей — эти прячутся в глубоких норах, и даже и имя их нельзя произносить вслух. Обо всем этом и толковали дедушка и внучка, сидя за овчарней, — старый да малый всегда друг к другу тянутся.

Иной раз дедушка говорил Стине-Марии заветный стих, такой же древний, как хутор Капела:

Стук-стук-постук!Для овечек тучный луг.Сколько было — столько есть.Тучек на небе не счесть.

В такт этим словам дедушка ударял посохом о землю, а под конец подымал его над головой, чтобы Стина-Мария поглядела, как в вышине пасутся тучки; поэтому, дескать, небеса хранят всех овечек и ягнят, которые живут в Капеле.

Но сегодня дедушка со Стиной-Марией оба плакали, потому что нынче никак нельзя было сказать «сколько было - столько есть», овечки погибли все до единой, и небеса, хоть и пасутся на них тучки, не уберегли земных овечек и ягнят от волка.

— Кабы живы были овечки, мы бы их завтра стригли, — сказала Стина-Мария.

— Да, кабы живы были овечки, — вздохнул дедушка, — мы бы их завтра стригли.

Стрижка овец была для Капелы праздником. Конечно, для овец и ягняток никакой радости в этом не было, зато радовались Стина-Мария с дедушкой и все остальные обитатели хутора. Сначала на холм возле овчарни притаскивали большую бельевую лохань, потом доставали большие овечьи ножницы, которые в остальное время висели на стене в сарае, а мама Стины-Марии выносила из дому нарядные красные ленты, которые она соткала своими руками, — этими лентами овцам опутывали ноги, чтобы не разбежались. Потому что овцы трусили и не хотели купаться в лохани, им не нравилось, когда их связывали и переворачивали вверх ногами, им неприятно было прикосновение холодных железных ножниц. И они совсем не желали расставаться со своей мягкой, теплой шубой для того, чтобы обитатели Капелы могли сделать себе зимнюю одежду. Овцы отчаянно блеяли у дедушки на коленях, не понимая, зачем их стригут. Дедушка всегда сам стриг овец, никто не умел так ловко управляться с ножницами. А пока дедушка стриг, Стина-Мария держала голову ягненочка и пела ему песенку, которой выучилась у дедушки:

Ох ты мой ягненок,

Бедненький малыш!

Ах, бедные ягнятки! То, что с ними теперь случилось, было куда страшнее. Волчьи зубы злее, чем ножницы, а обливаться собственной кровью, конечно, гораздо хуже, чем искупаться в большой лохани.

— Никогда уж, наверно, не будет больше овечьей стрижки в Капеле, — сказала Стина-Мария.

Но, как говорится, поживем-увидим...

Наступил вечер. Дедушка уже отправился спать в свою каморку, но вдруг спохватился, что забыл где-то свой посошок.

— Остался, поди, лежать за овчарней, — сказал дедушка. — Сбегай, внученька. Да смотри, поторопись, чтобы похлебку без тебя не съели.

Дело было уже к осени, и когда Стина-Мария пустилась бегом за дедушкиным посохом, на дворе начинали сгущаться сумерки; кругом было тихо-тихо, нигде ни шороха. Странное чувство охватило девочку, ей вдруг сделалось очень страшно. Вспомнила она тут все, что слыхала про хульдру и троллей, про эльфов и водяного и про подземных жителей. И начало ей всякое мерещиться. Скирды хлеба в поле чернели так угрюмо! Никак это тролли? Сейчас подкрадутся неслышными шагами! Вот плавают над лугом пряди вечернего тумана. Нет! Это эльфы потихоньку слетаются все ближе, чтобы дохнуть на девочку и навести порчу. А хульдра в лесу! Не она ли затаилась среди деревьев? Так и зыркает огненными очами на девочку, которая вздумала одна бродить среди ночи! А что затевают подземные жители? Те, кого нельзя называть по имени?

Но за овчарней на пригорке, на том месте, где сидел дедушка, нашелся его посох. Стина-Мария подняла его с земли и, едва почувствовала в руке гладкое дерево, как сразу перестала бояться. Присела Стина-Мария на камушек и снова окинула взглядом поле и луг, лес и усадьбу. Увидала девочка, что в поле стоят скирды, из которых потом намолотят хлеб, увидала, как на лугу, колыхаясь, подымается вечерний туман, как чернеют в лесу деревья, увидала, как светятся в доме окошки, озаренные изнутри приветливым пламенем очага: и всё это — милая, родная Капела — тут уж все страхи Стины-Марии точно рукой сняло.

Даже камень, на котором сидела Стина-Мария, был частью Капелы. Лисьим камнем называл его дедушка, потому что под камнем в земле была дыра. Дедушка говорил, что это — лисья нора, но никто на хуторе уже не помнил, чтобы тут когда-нибудь водились лисы. Стина-Мария подумала про лису, вспомнила про волка, но нисколько не испугалась. Она подняла дедушкин посох и постучала по земле, точно как дедушка. А потом взяла и сказала старинный стих, такой же старый, как хутор Капела:

Стук-стук-постук!Для овечек тучный луг.Сколько было — столько есть.Тучек на небе не счесть.

И вдруг в тот же миг что-то произошло. Откуда ни возьмись, появился перед Стиной-Марией маленький человечек, весь сумеречно-серый и смутный, как вечерний туман. И глаза у него были старые-престарые, как земля и камни; и голос был старый, словно журчание воды в реке или шорох ветра. Старичок заговорил так тихо, что Стина-Мария еле различала его слова.

— Кончились все овечки, — бормотал он, — кончились овечки, и Стук-постук кончился. Не будете барабанить у нас над головой. Кончились ваши овечки!

После этих слов Стина-Мария поняла, что перед нею стоит один из подземных жителей. И тут ей стало так страшно, так страшно, как никогда еще не бывало! Она не могла ни слова сказать, ни пальцем пошевелить — так и застыла, сидя на камне, и только слушала шепот и бормотание.

— Сама говоришь: «Сколько было — столько есть»! И вот и нету у тебя овец, были да сплыли! Мы видали ночью, как их волк всех придушил. Но если ты обещаешь, что не будешь делать Стук-постук, тогда я дам тебе новых овец.

Стина-Мария вся дрожала от страха, но услышав, что ей дадут новых овец, разом перестала дрожать:

— Ты и взаправду дашь мне новых овечек?

— Дам, если сама за ними придешь, — ответил серый человечек.

Не успела Стина-Мария опомниться, как человечек снял ее с Лисьего камня будто пушинку, откатил камень в сторону, а потом подхватил девочку, и они провалились в темный подземный лаз, такой длинный, что, казалось, конца не будет этой дороге, она тянулась, точно долгая черная ночь, и Стина-Мария подумала: «Вот уж никогда не видала таких лисьих нор. Верно, смерть моя пришла!»

И вот она очутилась в подземном царстве. Там, где дремлют окутанные сумраком дремучие леса, где ветер никогда не колышет ветвей, где густой туман неподвижно висит над сумрачными водами, в которые никогда не заглядывают ни солнце, ни луна, ни звезды — там вечно царит первозданная древняя тьма, и там в глубоких пещерах и гротах живут подземные жители. Но сейчас они все вылезли из своих нор и толпою теней окружили Стину-Марию.

Седой старичок, который привел Стину-Марию в подземное царство, сказал подземным жителям:

— Мы дадим ей овец — столько, сколько у нее было. А ну-ка, овцы! Сколько вас волк задрал — все идите сюда!