Олег Коряков - Сёма и Великий Фирс

Девчата называли это разногласиями между двумя «великими державами». «Великими державами» были Валерка Худяков и Виктор Фирсов. «Разногласия» начались со знакомства.

Первого сентября седьмой «б» собрался у входа в школу задолго до звонка. Девчата, сгрудившись, слушали какой-то потешный рассказ Веры Садкиной, легкомысленно хихикали и даже повизгивали. Пареньки стояли чуть в стороне и с солидностью знатоков обсуждали шансы на победу футбольной команды «Спартака». Именно за эту команду болела почти вся школа.

— Выскочат! — уверенно утешил приятелей Валерка Худяков. — Им только обойти динамовцев — и всё.

— Не так-то это легко. — Длинный, сутулый Кеша Строганов грустно покачал головой. — Не так-то…

Сёма Благинин вдруг хлопнул себя по бёдрам и захохотал.

— План! — выкрикнул он. — Гениальный план!

Все заулыбались: сейчас Сёмчик что-нибудь «отмочит».

Это был неисправимый шутник. Его весёлые «теории» ходили по всей школе. Например, по Сёминой теории, головной мозг школьника устроен так. В черепной коробке — бесчисленные коридорчики. А в них от потолка до пола — ящички. По коридорчикам бегает малюсенький человечек со связкой ключей. Если школьник узнал что-нибудь новое, человечек хватает это новое и засовывает в один из ящичков. Когда школьнику надо что-нибудь вспомнить, человечек бежит к ящику и вытаскивает из него требуемое. У одних школьников этот человечек бойкий, проворный, старательный, у других — ленивый и неповоротливый, у третьих — соня, у четвёртых — с ржавыми ключами…

Вообще Сёма был оригинальный, если не сказать, странный человек. Это бросалось в глаза уже при беглом знакомстве с ним. Очень толстый и неуклюжий, он был неудержимо подвижным и совершенно заслуженно имел прозвище «Сёмчик-Живчик». Во всём классе он был самым безобидным — мухи не тронет. Всюду, в каждое дело он совал свой маленький вздёрнутый нос и в то, же время оставался внутренне спокойным, казалось, безучастным. В нем не было равнодушия, но было очень много беззаботности. Когда над ним посмеивались, он смеялся вместе с другими. Ничто не могло вывести его из себя.

Товарищи любили Сёму за его весёлый нрав. Всегда он что-нибудь да выдумает потешное. Сейчас этот толстяк сказал: «Гениальный план!» — и все заулыбались: опять какая-нибудь «теория»…

Сёма напустил на своё круглое румяное лицо нечто вроде серьёзности, похлопал ресницами и провозгласил:

— Электромагнитная атака! Главный исполнитель — Стружка.

Стружкой звали Кешу Строганова. Звали, во-первых, потому, что подходящей была фамилия, во-вторых, потому, что он всегда что-нибудь мастерил, выпиливал, строгал, а в третьих, — и это было, наверное, главным, — сам он очень уж походил на тощую вытянутую стружку.

— Атака, — продолжал Сёма, — проводится тайно. Наш Стружка готовит мощный электромагнит и закапывает его у ворот динамовцев. Перед самым матчем Валерка похищает у судьи мяч…

— И попадает в милицию, — перебил незнакомый голос.

Все оглянулись. Около них стоял какой-то паренёк. Высокий, видать, сильный. Чуть вьющийся чубчик, дерзкие тёмные глаза, блуждающие усмешливые губы. Брюки снизу пообтрепались, на плечах висела свободная спортивная куртка «фасонного» покроя.

С независимым видом паренёк отодвинул Кешу Строганова и, сразу очутившись в кругу ребят, спросил:

— Вы и есть седьмые балбешники?

Все молчали. Кеша вежливо поинтересовался:

— Балбешники — это что?

— Не знаешь? — Паренёк покровительственно усмехнулся. — Балбешники бывают шестые, седьмые и так далее. Означает: шестой «б», седьмой «б» и так далее. Понятно?

Валерка Худяков — первый ученик и не последний драчун — вызывающе прищурил глаз:

— А ты кто такой?

— Ктокалка! — не оборачиваясь к Валерке, ответил паренёк, но тут же смилостивился, пояснил — Виктор Петрович. Фирсов. Понятно?

Сёма хлопнул себя по бёдрам и фыркнул:

— Это ты — Виктор Петрович? Хо!

— Нет, твой папа, — огрызнулся Виктор.

— А ты не очень… — нахохлился Валерка.

— Что «не очень»? Тоже мне, указка!

— А что, и укажу!

— Конечности коротки.

Девчата притихли, насторожились: опять у мальчишек скандал! Вера Садкина тряхнула косами и решительно направилась к спорящим.

— Левый край, правый край, не зевай!.. — пропел Сёма в предвкушении потехи.

Но тут из школы вышел Николай Никифорович, классный руководитель седьмого «б», старичок, из-за фамилии и длинного носа прозванный «скворцом». Бочком протиснувшись поближе к спорщикам, он шутливо взъерошился и воинственно пригнулся:

— А ну, с кем на кулачки?!

Мир был восстановлен.

Впрочем, то была лишь видимость мира. «Разногласия между великими державами» продолжались.

Виктор держался в классе независимо и вызывающе. На вопросы преподавателей он отвечал с ленцой и плохо скрываемой небрежностью, если же не знал материала, заявлял: «Забыл» и молчал, чуть ли не с гордостью подняв голову и усмехаясь поджатыми губами. Виктор был второгодником, и всё ему было трын-трава. Поняв, что Валерка Худяков сила, — за ним идут почти все ребята, — Виктор попытался помириться с классным вожаком, но ничего из этого не получилось. «Не получилось? Наплевать!» — решил Виктор.

Валерка принадлежал к числу «земных отличников». Вы знаете, что отличники делятся на «земных» и «неземных»? «Неземные» заняты только делом, книгами, науками. Вот, например, Кеша Строганов. Оттого он всегда и бледный и немножко грустный, другим с ним скучновато, а ему скучновато с другими. «Земные» — те на уроках старательно сопят над письменной работой, неотрывно слушают преподавателя, любят взахлёб читать, но выдайся свободная минутка — они будут вместе со всеми дурачиться, прыгать, вертеться, как бесенята. Валерка был «земной». Сёма говорил по него:

— У Валерки в голове такой особый циферблат. С надписями: «Веселье» и «Дело». Как уроки — человечек ставит стрелку на «Дело», свободное время — переводит Стрелку на «Веселье».

Веселиться Валерка мог как угодно и с кем угодно. Но только не с Виктором. При Викторе он делался нахохленным и молчаливым, лишь иногда бросая короткие злые фразы.

И весь класс, привыкший видеть в Худякове вожака и запевалу, относился к Фирсову настороженно, неодобрительно.

Только Сёма не поддался общему течению. Он, конечно, объяснил это, поскольку он всегда всё объяснял.

— У меня такой принцип, — сказал Сёма. — Чего я буду ввязываться в их разногласия? Мне с Фирсом даже интересно.

Видимо, и впрямь было интересно: Сёма перебрался к Виктору на последнюю парту у окна.

Это Виктору понравилось, теперь он был не один. Всякому полководцу нужна армия. Виктор хотел быть полководцем.

На первых порах полководец держался со своей «армией» весьма учтиво: он побаивался, как бы «армия» не перешла на сторону противника. Сильные руки толстяка его не смущали. Этими руками Сёмчик умел только жестикулировать.

Постепенно Виктор убедился, что с Сёмчиком можно делать всё что угодно, — насмехаться, понукать, помыкать. Скулы Валерки Худякова бледнели, когда он наблюдал, как безропотно и беззаботно Благинин выполняет команды своего «Великого Фирса». Так Сёма называл Виктора.

У Валерки чесались руки подраться с Фирсовым. Заметив однажды (и не в первый раз), как сверкнули у Валерки глаза в разговоре с Виктором, Вера Садкина отозвала его в сторону. Она была редактором отрядной стенгазеты и считала, что должна всем делать замечания. Валерке она сказала:

— Худяков, ты это брось.

— Что «брось»?

— Ты же знаешь, о чём я говорю. Ты же хочешь подраться с Фирсовым. А ещё отличник!..

— Что ж, отличник, так и стукнуть подлецу нельзя, не имею права?

— Можно обойтись и без драки.

— Ну, это не ваше, девчоночье, дело!

— Не ваше? Да? А ты забыл, о чём тебя предупреждали на совете отряда?

Хм, Валерка действительно порою забывал об этом. А на совете его предупредили, что если будет ещё хоть одна драка, — берегись, товарищ Худяков: рекомендацию в комсомол ты не получишь.

— Что же я сделаю, если… если его бить надо?

— Бить не обязательно, — наставительно сказала Вера. — Его надо воспитывать. Побеседуй с ним, поспорь…

— Сама и беседуй!

— Ну и что же! Ну и побеседую.

Очень скоро, однако, Вера убедилась, что «беседовать» с Виктором невозможно и, главное, бесполезно. На все её горячие и проникновенные слова он лишь усмехался, а когда её речи надоедали ему, Виктор обзывал её пигалицей и поворачивался к названной пичуге спиной.

«Пигалица» от возмущения краснела и начинала понимать, что означает выражение: «руки чешутся подраться».

Ясно, что Фирсовым были недовольны не только одноклассники, но и учителя. Он уже имел не один неприятный разговор с Николаем Никифоровичем и даже с директором школы. Важнейший вывод, который Виктор сделал для себя из этих разговоров состоял в том, что необходимо каким-то путем исправить отметки. Пришлось взяться за Сёмины тетради. До этого Фирсов вообще не делал домашних заданий. Теперь он переписывал их из тетрадей Сёмчика.