Януш Корчак - Король Матиуш Первый Страница 21

— Я не сержусь, — сказал Фелек.

Прибыли в порт, сошли с корабля и еще два дня ехали по железной дороге. Тут уже росли пальмы, бананы и разные деревья, финиковые и фиговые, и Матиуш все время восхищенно вскрикивал. А негритянский князь только улыбался, и его белые зубы при этом так сверкали, что даже становилось страшно.

— Это еще не африканский лес, вы еще увидите, что такое настоящий лес.

Но вместо леса они увидели пустыню. Ничего вокруг, только песок и песок. Как в море вода, так здесь песок.

В последней деревне был еще небольшой отряд белых солдат и несколько магазинов, принадлежащих белым. Им было сказано, что это путешественники, которые направляются в страну людоедов.

— Ну что ж, хотите, так поезжайте, — сказал командир отряда. — Много было таких, которые туда ехали, но мы что-то не помним, чтобы кто-нибудь возвращался.

— А может быть, нам удастся, — сказал Матиуш.

— Попробуйте, но чтобы после вы не имели ко мне претензий, что я вас не предупреждал. Это очень дикие люди, те, к которым вы едете.

Негритянский князь купил трех верблюдов и поехал вперед, чтобы все приготовить, а им велел ждать, когда он вернется.

— Слушайте, — сказал офицер белого гарнизона, — вы меня не проведете, я тертый калач. Вы не простые путешественники. Едут с вами два каких-то маленьких мальчика, какой-то старичок. И этот дикарь, который с вами приехал, должно быть, какая-то важная персона. У него в носу такая ракушка, какую может носить только тот, кто принадлежит к королевской семье.

Ну, видят они, скрывать нечего, и все ему рассказали.

Этот офицер уже слышал о Матиуше, так как раз в несколько месяцев в гарнизон вместе с почтой доставляли газеты.

— Да, тогда другое дело. Может быть, вам удастся. Надо сказать правду, они очень гостеприимны, и говорю наперед: или вы совсем не вернетесь, или получите уйму подарков. У них столько золота и брильянтов, что они не знают, куда их девать, и за каждую чепуху — за мешочек пороха, зеркальце или трубку — дают несколько горстей золота.

Путешественники приободрились. Старый профессор весь день лежал на солнце, потому что доктор сказал, что это очень полезно для его больных ног. Вечером он ходил в негритянские шалаши и там разговаривал и записывал новые выражения, которых наука еще не знала.

Фелек так объедался фруктами, что доктор должен был дать ему из своей аптечки ложку касторки. А англичанин с французом время от времени брали Матиуша на охоту. Матиуш научился ездить на верблюдах. Это было очень приятно.

23

Однажды ночью вбегает в их палатку перепуганный негр-слуга и громко кричит, что на них наступило нападение — их предали!

— Ой, я несчастный, пошел в услужение к белым! Мой мне этого не простят, они меня убьют! Ой, я несчастный, что мне делать?

Все вскочили со своих походных кроватей, хватают оружие, у кого какое было, — и ждут.

Ночь темная. Ничего не видно. Только откуда-то издалека, из пустыни, приближается какой-то шум, точно движется большая толпа. Странно, что из гарнизона белых никто не стреляет и не видно никакого замешательства.

Начальник гарнизона хорошо знал обычаи диких племен и сразу догадался, что это не нападение, он только не мог понять, что это такое, и выслал гонца, чтобы тот все разузнал.

Оказалось, что это шел караван за королем Матиушем.

Впереди — королевский верблюд, огромный, с изящной беседкой на спине. За ним шествовали сто красиво украшенных верблюдов и огромный отряд пеших негритянских воинов, составляющих боковую стражу каравана.

И что бы было, если бы офицер гарнизона не был таким опытным!

Он мог бы начать стрелять, и это было бы ужасно. Матиуш сердечно его поблагодарил за то, что он так умно распорядился, и дал ему орден. На другой же день, рано утром, они отправились в дорогу.

Путешествие было трудным. Стояла нестерпимая жара. Негры к ней привыкли, но белым было трудно дышать.

Матиуш сидел в своей беседке. Два негра обмахивали его большими опахалами из страусовых перьев. Караван шел медленно, а проводник беспокойно оглядывался вокруг, не идет ли на них смерч. Потому что тогда начинается ужасный ветер, который осыпает путешественников раскаленным песком. Бывали случаи, когда засыпало песком целый караван и все погибали.

В течение всего дня путешественники молчали и только по вечерам, когда становилось прохладнее, чувствовали себя немного лучше. Доктор давал Матиушу какие-то охлаждающие порошки, но это не очень-то помогало. Матиуш был закален войной, ему пришлось пережить не одну тяжелую минуту, но это жаркое путешествие было самым трудным из всего, что ему пришлось испытать. У него болела голова, губы потрескались, язык сделался сухой, как дерево. Матиуш загорел и похудел, глаза от белого сверкающего песка покраснели и воспалились, а на коже появились красные пятна, которые страшно чесались. Спал он плохо, по ночам его мучили кошмары: то ему снилось, что его съедают людоеды, то, что его сжигают на костре. Ах, насколько приятнее вода в сравнении с песком, как приятно плыть на корабле! Но что делать, возвращаться нельзя, ведь над ним стали бы смеяться.

Дважды караван останавливался в оазисах. Какое это было счастье — смотреть на зеленые деревья и пить холодную воду, а не противную, теплую и вонючую — из кожаных мешков.

В первом оазисе они отдыхали два дня, но во втором должны были просидеть пять дней, потому что верблюды так устали, что не могли идти дальше.

— Еще только четыре восхода и четыре захода солнца проведем в пустыне и будем дома! — радовался негритянский князь.

За эти пять дней все хорошо отдохнули. Накануне отъезда негры почувствовали себя настолько окрепшими, что разожгли костры и начали плясать дикий военный танец.

Последние четыре дня путешествия уже не были такими трудными, потому что пустыня кончалась, и песок не был такой горячий. Уже попадались то тут, то там колючие кустики, и даже встречались люди.

Матиуш хотел познакомиться с этими людьми, но ему не позволили, так как это были разбойники. Они не тронули караван потому, что он был большой, а они нападали только на небольшие группы людей.

Наконец-то!

Вдалеке показался лес, потянуло прохладой. Путешествие окончилось. Что же их ожидает? Они избежали смерти в горячих песках, но, может быть, теперь погибнут от руки диких негров?

Начало было отличное. Король людоедов выехал навстречу со всем своим двором. Впереди шел оркестр, но он был такой ужасный, что чуть не лопнули барабанные перепонки. Вместо труб были какие-то рога и пищалки, вместо барабанов — какие-то котлы. Шум был невообразимый; к тому же негры орали так страшно, что после тишины пустыни можно было сойти с ума.

Прием начался с богослужения. Была принесена деревянная колода, на которой были вырезаны какие-то ужасные изображения зверей. На лице у жреца тоже была страшная маска. Снова что-то рычали, и переводчик объяснил, что это король людоедов поручает Матиуша милости своих богов. Когда по окончании богослужения/Матиуш сошел со своего слона, король и все его сыновья начали кувыркаться через голову и подпрыгивать, и это продолжалось полчаса, после чего король обратился к Матиушу с такой речью:

— Мой белый друг, благодарю тебя, что ты приехал. Я самый счастливый человек на свете, что могу тебя созерцать. Прошу тебя и умоляю, дай знак рукой, что ты согласен, и я тотчас же погружу это копье в свое сердце и удостоюсь наивысшей чести — быть съеденным своим дорогим гостем.

Сказав это, он приложил острие длинного копья к своей груди и стал ждать. Матиуш сказал через переводчика, что ни в коем случае не согласен на это, что хочет с ним дружить, разговаривать и играть и вовсе не желает его есть.

Тогда король, его двести жен и все черные дети начали громко плакать, ходить на четвереньках и с печальным видом кувыркаться через голову в знак того, что ими пренебрегает их белый друг, что он их не любит, раз не хочет их есть и, может быть, не верит, что они вкусные и пригодные для еды.

Матиушу ужасно хотелось смеяться над этими странными обычаями, но он принял серьезный вид и ничего не говорил.

Рассказывать подробно, что Матиуш видел и делал при дворе короля людоедов, нет никакой надобности, потому что все это описал ученый профессор в толстой книге под заглавием: «Сорок девять дней в дикой стране людоедов при дворе короля Бум-Друма. Написал участник путешествия и переводчик короля Матиуша Реформатора».

Бедный король Бум-Друм старался изо всех сил, чтобы сделать пребывание Матиуша при своем дворе приятным, но его игры и развлечения были такие дикие, что Матиуш только смотрел на них с любопытством, а иногда ему даже было неприятно.

От многих развлечений и забав Матиуш вовсе отказался.

Например, у Бум-Друма было старое ружье, которое торжественно вынули из сокровищницы и дали Матиушу, чтобы он выстрелил из него в цель: в старшую дочь Бум-Друма. Матиуш отказался стрелять, и Бум-Друм обиделся. Снова все начали кувыркаться с печальным видом. А что хуже всего, обиделся жрец.