Юрий Сальников - Шестиклассники Страница 31

Ребята встретили его слова с энтузиазмом: пришлось буквально без передышки направо и налево объяснять, как он представляет себе эту ракету да как её лучше строить.

Шереметьев слушал, слушал и заявил:

— Давайте Гроховский начертит ракету, а моё звено её сделает!

Но против такого варианта восстали многие, и в первую очередь девочки из второго звена — они тоже хотели строить ракету.

Володя предупредил: это хлопотно и сложно, надо доставать много разного материала — досок, картона, фанеры.

— Мы достанем, — настаивала Комарова.

А Дима уже молчал. Стасику показалось обидным, что Шереметьева всё время затирают, и, чтобы поддержать своего звеньевого, он сказал:

— Вы когда ещё достанете, а у нас уже есть материал! Мы и сделаем!

— Ну хорошо, — согласился Володя. — Пусть вы.

— Что у тебя там есть? — спросил Дима, когда все расходились по домам. — Принеси завтра.

— Да как его принесешь? Это же ящик — во! — показал Стасик. — Хочешь посмотреть?

Дима подумал, согласился, и через некоторое время они оба карабкались по лестнице на чердак.

В заброшенном потайном «кабинете» было холодно и неприглядно. Толстым слоем лежала повсюду пыль. Висела по углам паутина. Тоненько свистел в щелях ветер.

Стасик вздохнул: ему вдруг стало словно чего-то жалко.

С каким увлечением этот уголок оборудовался! Как уютно в нём было сидеть, читая книжки про Джемса Джонсона или рисуя альбом для Галкина… Галкин! Опять он невольно вспомнился, хотя Стасик дал себе слово больше о нём не думать.

А сейчас за спиной стоял, брезгливо морщась, боясь задеть локтем за пыльные стенки, чистенький Дима. Галчонок обычно ничего не боялся — он двигался свободно, садился где попало, да и Стасик поступал так же. Чувствовали они себя здесь как дома. А теперь и он, Стасик, пришел сюда будто чужой, не зная, как повернуться, как встать.

— Вот, — показал он на фанерный ящик, покрытый зеленой бумагой и тоже изрядно запылившийся. — Для остова ракеты пригодится.

Дима приблизился к ящику, осторожно двумя пальцами приподнял лист бумаги, потом, нагнувшись, заглянул зачем-то вниз и даже слегка пнул ногой.

— Ничего, — отметил он удовлетворённо. — Рублей двадцать пять стоит. На почте для посылок продаются небольшие и то по восемь рублей. А тут, пожалуй, на полную четвертную вытянет.

— Я не продавать собираюсь, — буркнул Стасик. — Цена ни при чём.

— Ну да, — кивнул Дима. — Для ракеты подойдёт. Обрадуются они.

— Кто они?

— Ну, там!

Слова Димы Стасику не понравились.

— А ты не обрадуешься?

Дима присвистнул.

— Велика радость! Такой хороший ящик — и на слом! Знаешь что? — неожиданно предложил он. — Отдай его мне!

— Как тебе? — не понял Стасик.

— Ну мне. Насовсем.

— Зачем он тебе?

— Это уж моё дело. Найду зачем. Ежа в него поселю, — добавил Дима, засмеявшись.

— Ежа? — Стасик удивился ещё больше. — Ты же говорил: подох твой ёж.

Дима опять рассмеялся.

— Выжил!

— Значит, обманул всех?

— Подумаешь, обманул! Он, и верно, болел, чихал, фыркал, еле дышал. Я и думал — не выживет, а он выжил. И этот ящичек ему подходящий, честное слово. Отдай, заплачу!

— А ракета? Из чего делать будем?

— А мы её не будем, — махнул рукой Дима.

— Да ведь обещали!

— Ну и что? Ты слышал, как Володя сказал — сложное дело, хлопотное. Думаешь, ящик есть — и готово? Ещё, ой-ой-ой, сколько всего доставать, время тратить. Лучше пусть другие делают. С этой ракетой опять уроки запустишь. Чертёж ты им, конечно, сделай. И вообще рисуй, карикатуры в газету давай. Вот про Галкина можно… А очень-то из кожи не лезь, за спасибо отметки не ставят, нахватаешь лишнего, тебя же заругают, какой тебе интерес?

Было что-то очень нехорошее в Диминых словах, в его полушёпоте, в горячем обжигающем дыхании и в колючем взгляде, которым он так и буравил Стасика, придерживая его за рукав, будто боялся, что Стасик не дослушает и убежит. Но в то же время именно дружба с Шереметьевым привела Стасика к тому, что теперь его все хвалят. Разве это не стоит пустого фанерного ящика?

— Бери! — коротко бросил Стасик, глядя в сторону.

— Красота! — обрадовался Дима. — Ты не думай, я не даром, заплачу тебе…

— Иди ты со своей платой! — рассердился Стасик.

— Ладно, ладно, — поспешно захихикал Дима, тыча пальцем в бок. — Пошутил… А в школе скажем, не получилось… В общем я придумаю что-нибудь, а ты помалкивай, и порядок. Договорились?

Стасик, не отвечая, повернулся, торопливо спустился с чердака и, распрощавшись с Димкой, сразу пошёл домой и уселся за чертёж ракеты.

Он схватился за карандаш и бумагу так, словно боялся опоздать. И когда появились на ватмане первые признаки контурных очертаний ракеты, он по-настоящему обрадовался, как будто хорошим, полезным для всех делом вновь возвращал себя в класс, к ребятам.

И всё же, хоть знал он, что ждёт его впереди похвала, ждут высокие отметки и приятные разговоры на всех будущих родительских собраниях, хотя знал он это прекрасно и, значит, к цели своей был очень близок, вполне счастливым сейчас он себя почему-то уже не чувствовал.

Глава 25. «Важное дельце»

— Ну, так вот, мистеры! — объявил Барин. — Завтра в два будете в сквере.

— Завтра? — нахмурился Лёня. — В воскресенье?

— А что?

Лёня промолчал. Почему-то не хотелось говорить Барину о пионерском сборе. Несколько дней подряд Кузеванов и Гусева покоя не давали ребятам, сообщая, что общедружинный сбор начнется ровно в двенадцать и что явиться на него надо в полной парадной форме. А теперь вот Барин на два часа дня назначал встречу.

Оставшись один на один с Андрюшкой, Лёня все-таки заявил:

— Может, и не приду я завтра в сквер-то.

— Это почему?

— Да ведь сбор!

— Сбор? — Андрюшка прищурился. — Вот как ты заговорил? А мороженое на чужие деньги лизал? В кино ходил? Ну, так и не прыгай!

Это было очень обидно слышать.

Но мороженое действительно ели и в кино ходили. Купил их Барин, и теперь они должны ему подчиняться!

Лёня горестно вздохнул.

В воскресенье с утра мать приготовила чистую белую рубашку, погладила красный галстук, положила всю одежду на спинку стула и придвинула к кровати.

Она знала о сборе. И не выйти из дому около двенадцати, одевшись, как полагается, значило вызвать у неё подозрение.

Поэтому, едва позавтракав, Лёня повязал галстук и пошел будто в школу. Глядя на него, разодетого, в пионерском галстуке, мать ласково улыбнулась.

А он, выскочив в коридор, воровато оглянулся на соседкину дверь, торопливо снял галстук и сунул его на вешалку, под ворох верхней одежды…

Он проделал это, а самому было противно и словно чего-то стыдно!

Погода резко менялась. Небо хмурилось, подул ветер.

До двух часов было далеко. Зябко поёживаясь, Лёня направился к Андрюшке.

По случаю воскресенья Андрюшкин отец опять напился, буйствовал, и Андрюшка провёл Лёню на голубятню с особыми предосторожностями. Разговаривал Лядов меньше обычного, а Лёня тоже молчал и, прислушиваясь к тоненькому посвисту ветра в щелях, представлял себе, что, может быть, именно теперь в тёплой школе, в широком зале второго этажа выстраивается на торжественную линейку дружина. Кузеванов, наверное, уже отрапортовал о том, сколько человек в их отряде не явилось на сбор, и Маша Гусева доложила ему, что нет Галкина. Пионеры третьего звена теперь опять будут злы на него — подвёл он их! Не захотят после этого и разговаривать с ним не только девчонки, но даже и ребята — Зайцев, Кнопка — Возжов…

Вот они застыли сейчас по команде «Смирно!», равняясь на знамя, которое под барабанный бой и звуки горна выносят знаменосец и его ассистенты, шагая мимо неподвижного дружинного строя.

— К борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!

— Всегда готовы! — гремит дружина…

Уныло, надсадно свистел ветер на дырявой лядовской голубятне. Урчали нахохлившиеся голуби, беспризорные и скучные сидели Лёня и углублённый в свои размышления Андрюшка Лядов. Медленно тянулось время…

А Барин, встретив в условленном месте, выволок из кармана горсть конфет и, почти не глядя, небрежным жестом ссыпал их в подставленные ладони ребят.

— Пошли со мной!

У кинотеатра на углу, около рекламного щита, он оставил ребят, а сам отошёл в сторону, кого-то выискивая в толпе. Тот, кого ему было нужно, очевидно, запаздывал. Барин явно нервничал. Но вдруг встрепенулся и побежал. Лёня увидел высокого парня в зелёной фетровой шляпе. Парень шел, засунув руки в карманы серого пиджака. Чёрные его брюки пышно нависли над загнутыми голенищами сапог. Барин остановил парня и что-то спросил, а парень коротко ответил, потом они сразу разошлись. Зелёная шляпа мгновенно затерялась в толпе.