Джеймс Паттерсон - Школа выживания Страница 31

— Я благодарна за время, которое мы здесь провели, — это и вправду замечательное время в нашей жизни. Ну и семье, и за такой обильный обед тоже.

Анна выдержала паузу, как будто хотела посмотреть, не захочет ли кто добавить еще что-нибудь. А потом встала:

— Теперь моя очередь. Спасибо вам всем за то, что помогли приготовить этот замечательный праздничный обед. У меня самой бы без вас ничего не получилось.

Хотя бы через розовые очки она на себя не смотрит.

— Для меня наше совместное приготовление обеда имеет особенный смысл. У меня никогда не было детей, и дом никогда не стоял у меня на первом месте. Но недели, проведенные с вами, показали мне, сколько всего важного я упустила в своей жизни. Мне теперь очень хорошо от того, что вы стали центром моего существования. Я сама себе удивляюсь, но мне нравится, что у меня дом полон детей.

Тотал лизнул мне под столом ногу, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности.

— В доме полный хаос, и куча всяких дел по хозяйству, и расходов прибавилось, и в школу меня вызывают, и каждый вечер я замертво валюсь в постель от усталости, зная, что наутро все начнется сызнова. — Она посмотрела на нас и радостно улыбнулась. — И теперь мне ничего другого не надо.

Нельзя не отдать ей должное — очень даже пристойная речь у нее получилась.

— Я искренне надеюсь, что это наш первый общий День Благодарения, и что впереди их будет еще много-много. — Анна снова улыбнулась, задержавшись глазами на Ангеле. — Потому что я хочу вас всех усыновить.

— Вот-вот. Давайте отчалим и тем отблагодарим за все, что она тут для нас делает, — бормочет Газман.

— Газзи, я же сказала тебе, если хочешь, можешь остаться. — Я что есть мочи стараюсь быть терпеливой и справедливой.

— У меня нет выбора. Я должен быть с вами, — его едва слышно. Он низко наклонился и завязывает шнурки новых, купленных Анной кроссовок.

— А мне вообще как-то в это не верится, — говорит Ангел, слегка подпрыгивая у меня на кровати.

— Это именно то, чего мы все ждали, — задумчиво говорит Надж. Она коротко взглядывает на Игги. — Я рада, Иг, что это случилось с тобой. Конечно, было бы хорошо, если бы так вышло с каждым из нас, но я очень рада, что ты первый. Я рада, что это было… — она остановилась, поняв, что сбилась с мысли.

— Спасибо. — Игги сидит с напряженной, прямой спиной, уже в ботинках и в пальто. Щеки его пылают нервным румянцем, а пальцы отбивают дробь по коленке.

Вчера за обедом мы, конечно, объелись вовсю. Но ночью, когда мы наконец смогли снова хоть немного дышать, мы с Клыком ошеломили ребят, рассказав, что, скорее всего, нашли Иггиных родителей.

— Хочешь их увидеть? — спрашиваю я Игги.

— Конечно, хочу, — выпалил он, но тут же его брови сошлись к переносице. — Не знаю. Я не уверен.

— Что? — Надж взвилась чуть ли не до потолка. — Как это ты не уверен?

— Мы уже говорили на эту тему. — От неуверенности в себе Игги сжался и даже как будто стал меньше ростом. — Я слепой. Да еще крылья. Они ничего похожего в жизни не видели. Может, они ищут сына такого, каким он родился. А что получат? Гибрида-мутанта.

Именно об этом и я неотрывно думаю. Для себя я уже почти стопроцентно решила: даже если найду информацию о своих родителях, торопиться звонить им в дверь не буду. Они, скорее всего, тоже не будут гореть желанием, чтобы я им на голову свалилась.

— Игги, мы понимаем. Как ты решишь, так и будет. Мы любое твое решение примем.

— Можно, я подумаю и вам утром скажу? Не напрасно же говорят, что утро вечера мудренее.

— Конечно, подумай. Какие проблемы!

Вот он и подумал. И решил попробовать. И теперь мы его провожаем.

Клык широко открыл окно в моей комнате. Надж вспрыгнула на подоконник и легко взлетела. Солнце осветило ее коричневые крылья, она поймала поток ветра и поднялась высоко в небо. Мы все, один за другим, последовали за ней. Я была замыкающей.

Летать средь бела дня нам непривычно. Но сегодня — день особенный. Сегодня мы летим на встречу с Иггиными родителями. Сегодня он увидит своих настоящих отца и маму.

Я понятия не имею, что из этого всего получится. Все может окончиться радостными объятиями, а может — слезами и разбитым сердцем. Но я точно знаю: даже если для Игги эта встреча — счастливое избавление от наших мытарств, нам придется навсегда с ним распрощаться. Для нас это будет непоправимая беда. Такую боль я даже представить себе не могу.

Предложение Анны нас усыновить мы даже не обсуждали. Спросить меня — тут и думать нечего. У младших, возможно, какое-то другое мнение. И рано или поздно они мне о нем сообщат. Скорее, рано…

Всего каких-то двадцать минут полета — и мы приземлились напротив дома, который мы с Клыком нашли несколько дней назад. Сегодня выходной — следующий день после Дня Благодарения. Надеюсь, что оба они дома.

— Ты готов? — я беру Игги за руку. Надо думать только о том, что происходит в настоящую минуту. Даже секунду. Представить себе общую картину последствий происходящего — подобно смерти.

Игги быстро кивает. Его слепые глаза пристально устремлены вперед, как будто, если очень напрячься, он вот-вот увидит дом своих родителей. Он наклоняется к моему уху и шепчет:

— Я боюсь…

Сжимаю покрепче его руку:

— На твоем месте только круглый дурак не боялся бы. Или полный псих. А ты у нас нормальный. И не дурак вовсе. Но бояться — это одно, а делать — другое. Спроси меня, и я тебе скажу, что ты всю жизнь будешь жалеть, если этого не сделаешь.

— Я знаю, я должен, но…

Ему ничего больше не надо мне говорить. И так все понятно. Четырнадцать лет назад его родители потеряли нормального здорового малыша. Теперь Игги — «генетический гибрид», почти метр девяносто ростом и вдобавок слеп…

Он потряс головой и расправил плечи:

— Все, не будем тянуть резину.

Мы все вместе переходим улицу.

Дует холодный ветер, а небо слегка затянуло облаками. Я подняла Ангелу воротник и поправила шарф. Она смотрит на меня большими грустными голубыми глазами, в которых написаны тот же страх и та же надежда, которые переполняют всех нас.

Подходим к двери. Звоню в звонок. Звук его, как звук оглушительного гонга, отдается в наших ушах. Проходит минута, и дверь открывается. На нас смотрит та самая женщина, которой мы с Клыком «продавали подписку». Она слегка прищуривается, как будто припоминает мое лицо, но где меня видела, понять не может.

— М-м-м… Здравствуйте, мэдам, — стараюсь особо не запинаться и вложить в слова всю вежливость, на какую только способна. — Я видела вас по телевизору. Вы говорили, что потеряли сына.

На ее лицо снова ложится горькая тень:

— Да…

Я отступаю на шаг, чтобы Игги оказался прямо перед ней:

— Я думаю, это он.

Прямо скажем, деликатные экивоки мне не удались.

С секунду она хмурится, готовая рассердиться на то, что снова всколыхнули ее боль. Но тут она смотрит на Игги, и гнев на ее лице сменяется недоумением.

Теперь, когда они оба стоят рядом, сходство их еще более поразительно. Тот же цвет глаз и волос, одинаковая бледность, фигура, тип лица, скулы, подбородок, они — точно слепок друг с друга. Женщина часто-часто моргает, рот у нее открывается, рука ложится на сердце. Но она не в состоянии произнести ни слова и только молча смотрит на Игги. Я снова сжимаю его руку. Он понятия не имеет, что происходит. И ждет в болезненном напряжении.

К двери подходит мужчина. Жена отступает и без слов показывает ему на Игги. Хотя Иг и похож на нее как две капли воды, в нем проглядывают и какие-то черты этого человека. Нос, рисунок рта. Мужчина разглядывает Игги, а потом переводит глаза на нас.

— Что… — только и успевает выдавить он из себя.

— Мы видели вас по телевизору, — снова объясняю я. — Мы думаем, вот этот мальчик может оказаться тем самым ребенком, которого вы потеряли четырнадцать лет назад.

Кладу руку на плечо Игги и слегка подталкиваю его вперед:

— Мы зовем его Игги. Но, насколько нам известно, его настоящая фамилия Гриффитц. Как ваша.

Игги заливается краской и опускает голову. Я практически чувствую, как бьется его сердце.

— Джеймс? — шепчет женщина, протягивая руки к Игги. Потом оборачивается к мужу и растерянно спрашивает:

— Том, это Джеймс?

Мужчина переводит дыхание:

— Заходите. Все входите, пожалуйста.

Я уже готова отказаться. Мы никогда не ходим в незнакомые места. Там опасно, и нас легко можно поймать. Но понимаю, что здесь Игги может остаться навсегда. Если это ловушка, надо проверить это на месте. И я решаюсь:

— Спасибо.

Мы входим в дом, а я внимательно наблюдаю за Ангелом. Вдруг она что-то просечет, вдруг что-то ее озаботит или напугает. Тогда надо делать ноги. Но она спокойно идет по коридору, и я с тяжелым сердцем прохожу за ней.