Владислав Крапивин - Серебристое дерево с поющим котом Страница 32

– Во времена моего детства мы тоже увлекались всякой фантастикой. Был у меня приятель Федька Кирюшкин (он сейчас главный механик на морском танкере), так он вы­думал антигравитацию. Чтобы ликвидировать, значит, силу тяжести. И один раз но правде ликвидировал, взлетел над двором на своём гравилёте. Только исчезла-то эта сила все­го на две секунды. А потом шуму было! Потому что под гравилётом оказался фанерный курятник со всем его насе­лением…

– Вы, конечно, не верите, – угрюмо сказал Маркони. – Но я могу доказать. Запущу в космос всё, что хотите, на ваших глазах. Нажимаешь кнопку – предмет исчезает…

Роман Гаврилович покивал опять.

– Когда я учился в седьмом классе, был у нас Вовка Тарелкин, в цирковом кружке занимался. На школьных ве­черах фокусы показывал. Ну, прямо Кио! Накроет перевер­нутой коробкой от телевизора какой-нибудь предмет или даже человека – и того нету. Один раз так даже нашу завуча Юлию Аркадьевну растворил в пространстве. На три минуты. Она маленькая такая была, юркая, легко влезла под коробку-то… Свежей малины хотите?

– Ну, как вам доказать… – простонал Маркони.

Роман Гаврилович добродушно объяснил:

– Юмор и розыгрыши я ценю. Особенно в неслужебное время, как сейчас. А что касается доказательств, то требу­ются документы. Прежде всего заявление об исчезновении личности. Официальное. В данном случае – от супруги гражданина Лошаткина. А такого заявления не может быть.

– Почему? – прошептал Матвей.

– Потому что лишь вчера вечером я беседовал с вы­шеозначенной гражданкой Лошаткиной Венерой Евсеевной. Интересовался рядом подробностей, касающихся Степана Степаныча. Впрочем, это к делу не относится. И Венера Евсеевна сообщила, что вчера же, только рано утром, суп­руг её отбыл в длительную поездку в Воронежскую область по своим торговым делам. На причины столь поспешного отъезда у меня есть особая точка зрения, но это опять же отдельная тема. А ясно одно: трое суток назад улететь на другую планету гражданин Лошаткин не мог. А если и уле­тал, то ко вчерашнему утру вернулся…

Не передать словами то великое облегчение, которое ощутили три каявшихся грешника!

По дороге домой Сеня с отчаянной весёлостью объяснил:

– Я же говорил: у него слишком большая весовая ка­тегория! Он, видимо, взлетел, а потом приземлился на грядки в чьем-нибудь огороде!

– Или на курятник. Как тот гравилёт, – вставил Матвей.

Они с Сеней захохотали.

А Маркони озадаченно мотал головой:

– Теоретически это совершенно невозможно. Масса объекта для транслятора безразлична.

– Это теоретически! А практически он брякнулся на курятник! – радовался Сеня.

Маркони махнул рукой. Главное, что всё кончилось благополучно.

Но благополучно ли? Эта мысль, как холодная иголка, разом проколола Сеню и Матвея:

– Маркони! А если…

– Если Кап тоже не долетел?

Маркони сказал уверенно, даже строго:

– А вот это исключено. Даже думать не смейте про такое.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Осенний десант

Про “такое”, разумеется, думалось. И не раз. Но всё-таки надежды на хорошее было больше. В сто раз больше! Конечно же, Кап сейчас на своей Ллиму-зине, среди об­лачных городов и радуг, вместе с ипу-ннани и ипу-ддули. Рассказывает небось о своих приключениях каждый день.

И вспоминает друзей.

Его тоже вспоминали каждый день. И в институте Мар­кони на дощатых стенах, и над кроватью Сени, и в домах у всех ребят, и у профессора Телеги висели Антошкины фотографии. Маркони летом нащёлкал своим “Зенитом” кучу снимков.

Никитка смотрел на фотографию и спрашивал:

– Где Тошка?

Сеня сажал его на колени и говорил доверительным то­ном:

– Далеко наш Тошка, Никитушка. За сто четырнад­цать парсеков. У звезды Лау-ццоло…

Мама иногда тоже спрашивала Сеню:

– Пишет что-нибудь твой друг?

– А чего там писать, – вздыхал Сеня. – Это же всег­да лень – сочинять письма-то…

– А на будущий год он приедет?

– Эх, кабы знать…

Потом, как водится, пришла осень. Память о летних со­бытиях слегка отодвинулась под натиском школьных забот.

Осень была тёплая, яркая, с густыми веснушками лис­топада на тёмном асфальте. В середине сентября случилось несколько промозглых дней, но октябрь опять принёс ясные синие дни. Сеня, Варя, Матвей, Маркони и Уки ходили в школу в алых летних шапочках с вышитыми корабликами.

В конце первой недели октября Сеня и Варя вдвоём шли из школы по Тополиному бульвару. Разгребали баш­маками слой сухих листьев, засыпавших асфальтовую до­рожку.

– Смотри, как божья коровка, – сказала Варя и под­няла круглый лист. Он был оранжево-красный с чёрными пятнышками.

– Хорошо, что нет западного ветра, – заметил Сеня. – А то вся осень провоняла бы дымом и резиной.

– Хорошо, – согласилась Варя. – Красиво сегодня, верно?.. Жаль, что Антошка не видел нашей золотой осе­ни…

И дальше… Дальше было совсем как в полной, стопро­центной сказке. В десяти шагах от Вари и Сени листья взвихрились тремя столбами и превратились в двух маль­чишек и девочку…

Ну, школьники как школьники. В синих спортивных брюках, в голубых куртках с откинутыми капюшонами, в пёстрых вязаных шапках-петушках.

Двое – незнакомые. А тот, что посредине, – Антошка…

– Привет, – сказал он улыбаясь. – Хорошо, что вы в ваших красных шапочках. Мы на них вышли прямо как на посадочные огни.

Не было ни радостных воплей, ни бурных объятий. Се­ня подошёл к Антошке, взял его за горячие ладони. Подер­жал. Варя молчала рядом. Все помолчали. Антошка погля­дел на девочку, что стояла слева.

– Это Света… Повернулся к мальчику:

– Это Валерик…

– Здравствуйте, – сказала Варя.

– Здравствуйте… – выдохнул Сеня.– Господи, ну как же хорошо, что вы прилетели.

Похожий на Андрюшу, только постарше, Валерик за­улыбался. Смуглая, со строгим лицом и очень синими гла­зами Света серьёзно согласилась:

– Да, хорошо.

– Значит, выросла морковь? – спросил Сеня.

– Конечно! – воскликнул Антошка. – Мы бросили се­мена вниз, и там через неделю поднялись целые джунгли! Морковная ботва – как деревья! А сами морковки во-от такие! – он дурашливо развёл ладони. – Мы бы раньше прилетели, но надо было сперва научить Свету и Валерика земному языку. Ну и потренироваться в превращениях. Чтобы здесь, на Земле, уже без всяких трудностей…

Сзади раздались крики и топот. Это Уки, издалека уз­нав Антошку, мчались в вихре взлетающих листьев…

Пошли, конечно, к Маркони.

Пека радостно сообщил:

– Он уже совсем вылечился от любви к этой дуре! По­сле нервного потрясения.

– Какого? – испугался Антошка.

– Когда улетел Лошаткин, – объяснил Сеня. – Ох, да вы же ничего не знаете!

– Как это не знаем? Всё знаем, – снисходительно ска­зала Света. – Он же теперь на Ллиму-зине.

– Как на Ллиму-зине? – не поверила Варя. И глянула на Свету слегка ревниво. – Он в Воронежской области!

– Ни в какой не в Воронежской, – засмеялся Антош­ка.– Он в племени уу-гы! И очень доволен. Он у них там генеральный жрец и верховный вождь. И главный богач. Сто корзин драгоценных раковин и четыре жены… А здеш­ней его жене мы письмо привезли. Вот! – Антошка выдернул из кармана серую тряпицу. Развернул. Оказалось, что это вялый круглый лист какого-то растения. На нём чер­нели крупные буквы. – Смотрите!

Уки сразу сунули носы.

– Нехорошо читать чужие письма, – заметила Варя.

Валерик разъяснил:

– Тут же никакой тайны нет. Он при нас писал, от­крыто. Просил купить конверт и бросить в почтовый ящик.

Чёрным, похожим на тушь соком на листе было выве­дено:

“Уважаемая бывшая супруга Венера Евсеевна! Поскольку я кардинально переменил образ жизни и нахожусь теперь на весьма удаленном от Вас космическом расстоянии, то ставлю Вас в известность, что прежняя наша совместная взаимосвязь больше не является действительной. Оставляю Вам в полное распоряжение магазин и прочее достояние, на что в своё время я написал бессрочную доверенность.

Все накладные, ордера и прочие бумаги и платежные обязательства в левом ящике сейфа.

Если пожалуют гости из налоговой инспекции, можете сообщить им, что я отбыл в неизвестном направлении вме­сте с ответственностью за прошлые деловые операции. Впрочем, держать место моего пребывания в тайне не име­ет смысла. Планета Ллиму-зина, Чёрный лес в Заозёрном урочище, главный табор, седьмая от сухого дерева тыу-мга пещера (отдельная). Если сюда и прибудет налоговый инс­пектор, то земные финансовые законы здесь не имеют си­лы, а инспектора могут скушать.

Остаюсь с приятной памятью о прежнем нашем совместном существовании.