Сакариас Топелиус - Зимняя сказка о соснах Достаньтучу и Зацепибородойоблако

Сакариас Топелиус

Зимняя сказка о соснах Достаньтучу и Зацепибородойоблако

Далеко-далеко в бескрайнем лесу среди диких вересковых пустошей Финляндии росли некогда совсем близко друг от друга две высокие сосны. Казались они такими старыми, что никто ведать не ведал, когда они были молоды. Их было видно уже издалека, потому что темные верхушки сосен вздымались высоко-высоко над всеми другими деревьями. Весной на ветвях сосен пел свои песни дрозд, а летом бледно-розовые цветы вереска взирали на них смиренным взглядом, словно желая сказать: «Добрый Боже, неужто и вправду можно так вырасти и стать такими старыми в этом мире?»

Но зимой, когда метель все кругом укутывала в снега, дикие бури проносились над кронами сосен, сметая снег с их вечнозеленых ветвей. Ураган опрокидывал дома и сокрушал леса, но сосны держались непоколебимо. А это кое-что да значит, если ты столь силен и упорен!

Неподалеку от сосен располагалась некогда хижина с крышей из дерна и двумя небольшими оконцами. Жили там бедный торпарь[1] с женой. И был у них близ хижины клочок картофельного поля да небольшая пашня. Зимой рубил торпарь деревья в лесу и отвозил их потом на лесопильню в миле[2] от своего торпа. А зарабатывал он так мало, что денег едва-едва хватало на масло, хлеб да на молоко к картошке. Но и это было просто прекрасно, потому как о ту пору многим приходилось довольствоваться хлебом из древесной коры, и уж точно у других не было ни кусочка масла, чтобы сдобрить свой ломоть хлеба.

Было у торпаря с женой двое детей — мальчик, которого звали Сильвестр, и девочка, которую звали Сильвия. Диковинные то были имена! Быть может, получили они их в честь леса, ибо «сильва» означает «лес». А имя «Сильвестр» значится в святцах[3] и относится к последнему дню года, так что именины мальчика приходились как раз на сочельник.

Однажды зимним днем, а было это как раз в день Святого Сильвестра, случилось так, что дети отправились поглядеть на силки, которые расставили в лесу, где полным-полно водилось зайцев и белых куропаток. И в самом деле, в силках Сильвестра сидел белый заяц, а в силках Сильвии — белая куропатка. Но оба они — и заяц и куропатка — остались в живых: у них застряли в силках лишь лапки, и они так жалобно пищали, что дети только диву дались:

— Отпусти меня, и получишь славный подарок! — верещал заяц.

— Да, отпусти и меня, получишь что-то хорошее! — вторила зайцу белая куропатка.

Дети сжалились над ними и отпустили их на волю. Тогда заяц со всех ног кинулся бежать в лесную чащу, а куропатка пустилась лететь со всю силу своих крылышек, и оба закричали:

— Спросите Достаньтучу и Зацепибородойоблако, спросите Достаньтучу и Зацепибородойоблако!

— О чем это они? — обиделся Сильвестр. — Неблагодарные звери, даже спасибо нам не сказали!

— Они велели спросить о чем-то Достаньтучу и Зацепибородойоблако, — напомнила Сильвия. — Кто бы это мог быть? Никогда раньше я таких диковинных имен не слыхивала.

— Да и я тоже, — согласился Сильвестр.

В тот же миг резкий зимний ветер пронесся мимо, потрясая высокие сосны, стоявшие совсем рядом. Темные кроны деревьев зашумели, и в свисте ветра дети расслышали удивительные слова:

— Ты еще держишься, сестрица Достаньтучу? — спросила одна сосна.

— Ясное дело, держусь! — ответила другая. — А как ты, сестрица Зацепибородойоблако?

— Начинаю стареть, — ответила сосна Зацепибородойоблако. — Ветер обломал недавно ветку в моей кроне.

— Ты ведь просто дитя по сравнению со мной, — молвила сосна Достаньтучу. — Тебе ведь всего триста пятьдесят лет! А мне нынче триста восемьдесят восемь минуло. Ты — просто дитя! Просто дитя!

— Ну вот, Буря возвращается! — заметила сосна Зацепибородойоблако. — Хорошо бы нам немного спеть, тогда моим ветвям найдется хоть какая-то пища для размышлений.

И обе сосны запели под шум Бури:

Наша песня гремит как гром —Здесь, на Севере, мы вдвоемСквозь времена и пески растем.Словно каменная десница,Корень в твердой земле гнездится,Поэтому крона бурь не боится.Зимой — ветра и заносы,Летом — грозы и росы,К ночи прибавим короткий день —И на столетья отбросим тень.Тучи сбиваютсяИ напирают,Люди рождаютсяИ умирают, —А мы стоим вопреки всему,Глядим на солнце или во тьму.Смотри, дитя,Не клонись ветрам, —Вставай, как мы,И, подобно нам,Расти не во зле,А крепись в земле.В шуме ветровПробивай дорогуИ поднимайся навстречу Богу.И даже в самые тяжкие дниК свету тянисьИ чело не клони!

— Поговорим с детьми человеческими, — пробормотала сосна Достаньтучу.

— Любопытно, что они собираются нам сказать? — спросил Сильвестр.

— Да нет, не надо, пошли! Пойдем домой! — прошептала Сильвия. — Мне так страшно, когда я смотрю на эти высокие деревья и слышу их диковинные песни.

— Погоди, я вижу отца, он идет с топором на плече, — сказал Сильвестр.

И в этот миг в лесу появился торпарь.

— Глянь-ка, здесь как раз растет пара деревьев, таких, какие мне нужны! — молвил торпарь. И он поднял топор, чтобы срубить Достаньтучу. Но тут дети как заплачут!

— Дорогой батюшка, не руби Достаньтучу, — попросил Сильвестр.

— Милый добрый батюшка, не руби Зацепибородойоблако! — умоляла Сильвия. — Они такие старые! Они спели нам песенку!

— Что за ребячьи выдумки! — возмутился торпарь. — Где это слыхано, будто старые деревья могут петь! Ну да ладно! Раз вы так за них просите, поищу-ка я парочку других деревьев.

И отправился дальше в лесную чащу. Но дети остались, горя любопытством узнать, что еще скажут им Достаньтучу и Зацепибородойоблако.

Прошло совсем немного времени, прежде чем ветер вернулся обратно, и дети явственно услыхали, как деревья заговорили вновь.

— Вы спасли нам жизнь, — сказали они, — и это очень благородно с вашей стороны. Ныне вы вправе потребовать каждый свою награду, и тогда получите все, что только пожелаете.

Дети очень обрадовались, но вместе с тем и страшно растерялись. Сначала они подумали, что им вообще-то нечего желать. Наконец Сильвестр ответил:

— Мне бы очень хотелось, чтобы хоть немного выглянуло солнце, тогда бы мы лучше разглядели заячьи следы на снегу!

— Да, — согласилась с ним Сильвия, — а мне бы хотелось, чтобы снежные сугробы начали таять и настала весна, а в лесу запели бы птички!

— Глупые дети! — молвили деревья. — Вы могли бы попросить себе все самые прекрасные вещи на свете, а вместо этого вы хотите то, что все равно и без вашей воли случится! Однако же вы спасли нам жизнь, и поэтому ваши желания исполнятся, хотя станут еще лучше и еще красивей, чем вы хотите… Ты, Сильвестр, получишь такой дар, что куда ни пойдешь и на что ни глянешь, вокруг тебя всегда будет сиять солнечный свет. А ты, Сильвия, получишь такой дар, что где бы ты ни очутилась и что бы ни сказала, всегда вокруг тебя будет весна, а снежные сугробы начнут таять. Ну как, довольны? — спросили сосны.

— Да, да! — с великой радостью воскликнули дети. — Это даже больше, чем мы желали! Спасибо, спасибо, милые сосны, за чудесные подарки!

— А теперь — до свидания! — молвили деревья. — Желаем вам счастья.

— До свиданья, до свиданья! — попрощались с соснами дети и пустились в обратный путь. Сильвестр то и дело оглядывался, как обычно, в поисках куропаток и зайцев. Но что удивительно: куда он ни глянет, всюду пред ним луч солнца так и светит! Да так ясно и ярко светит, словно золото на ветвях сверкает. Сильвия с не меньшим удивлением заметила, что стоило ей произнести хоть слово, как снежные сугробы по обеим сторонам тропки, где она шла, начинали таять.

— Глянь-ка, глянь-ка! — кричала она брату, и стоило ей только открыть ротик, как трава начинала пробиваться из-под снега прямо у ее ног и внезапно раздавались трели первого весеннего жаворонка.

— Ах, как же нам весело! — кричали в восторге дети, вбегая в горницу.

— Я вижу солнце! — воскликнул Сильвестр.

— А я могу заставить снег таять! — закричала Сильвия.

— Ну, это всякий может, — сказала их матушка и рассмеялась.

Но прошло совсем немного времени, как и она широко раскрыла глаза от удивления.

Хотя наступал вечер и уже начало смеркаться, вся горница была залита ярким солнечным светом до тех пор, пока Сильвестру не захотелось спать и глаза его не сомкнулись. И хотя на дворе стояла зима, в горнице вдруг повеяло весной, и от этого аромата зазеленел даже веник, стоявший в углу, а на своем вечернем насесте запел петух. И все это продолжалось до тех пор, пока Сильвия не уснула, закрыв глазки и ротик.