Анатолий Стерликов - Рыбка мала, да уха сладка

Стерликов Анатолий Егорович

Рыбка мала, да уха сладка

Анатолий Егорович СТЕРЛИКОВ

Рыбка мала, да уха сладка

Рассказ

1

Непутевые кузнечики прыгают с обрыва в воду, и их тут же раздирают чебаки. Еще не успевают разойтись круги, а глупцы уже в ненасытных рыбьих утробах.

Оперенные поплавки без движения, они не прыгают, не показывают, что есть клев. К полудню блики начинают слепить глаза. Я сорвал листик солодки, лизнул его - сладкий. Пожевал - горький.

- Может, - говорю Егору, - чебачков половим? - Барсик и Мурмур-Васька любят свеженьких чебаков.

Егор подумал, помолчал, согласился. Перевели поплавки на чебачную глубину и стали выуживать рыбешек: одну за другой, одну за другой. Чебачки - прожорливая братия, хватают все подряд. Все, что ни упадет в воду.

Перед тем как посадить на уду кузнечика, мы раздираем его. Крылья долой, усы - долой. Обязательно надо раздирать, чтоб ничего не торчало. А то как же иначе, вмиг наживку стащат. А червей на чебачню не тратим. За червями ведь далеко ходить, мы их копаем под корнями тала в камышах. Притом, только в одном-единственном месте, на Волчьем арале, куда сквозь заломы по кабанячьей тропе надо продираться. А кузнечики прыгают по всей степи. По тысяче на каждом квадратном метре.

Однако нам быстро наскучило ловить чебаков. Что интересного, когда рыба крючок хватает, не успеешь и удочку закинуть. Рот у чебака малюсенький, но он умудряется захватывать и сазаний крючок. Мелочь пузатая, а туда же, на сазанью уду зарится.

Снова перевели поплавки на сазанью глубину, насадили свежих червей. Теперь можно и в пятнашки поиграть. Наживка на глубине, бывает, и за час не разлохматится. Оно и понятно. Сазан - не щука заполошная, не окунь неразборчивый, не чебачок-жадюга. Сазан будет полдня топтаться возле крючка, все будет принюхиваться да присматриваться. А уж потом и клюнет. Да и то как? Дотронется до наживки и - круть в сторону! Вернется, выпучит свои бельмы на уду, опять будет раздумывать. Чуть шевельни удочкой - не жди удачи. Уйдет сазанок под яр, будет там до ночи пастись. Будет нас с Егором дразнить. Вода ведь в Карагил-узеке светлая. На дне даже камешки видны. Наверное, как в том "священном Байкале", про который песни поют. Сергей Кочегин, Егоров дядя, побывал на Байкале, когда возвращался домой после войны с японцами. Полгода омуля на Байкале ловил, а потом все же вернулся в родной Карагил. Он говорит, что вода в нашем узеке, как в Байкале. Хотя вообще-то сама по себе Чу-река, от которой ответвляется узек, очень мутная. А Карагил-узек - светлый, он ведь в "голове" камышом зарос. А камыш, известное дело, воду очищает.

...Всего какой-то час играли в пятнашки, но устали и проголодались так, будто километров пять мешок с кизяком волокли. Правда, мы из воды не вылезали, гонялись друг за другом по узеку, как те гагары.

Купались мы, конечно, не на Каменной, где наши уды на сазанов насажены, а на песчаном перекате. А то как же, всю крупную рыбу пораспугать да поразгонять?

Я Егора чуть до слез не довел. Поднырнул под лохмы камыша, свисающие с яра, сидел там, как ни в чем не бывало. На манер ондатры, в прорехи заросли подсматривал за Егором, который туда-сюда метался по узеку, меня искал.

Сидел до тех пор, пока он психовать не стал. А чего психовать, знает ведь, что утонуть я не могу. Мы, карагильцы, никогда не тонем. Нас, как и гагарят, плавать учат сызмала, чуть ли не с рождения. Но Егор все равно стал психовать, потому что меня нигде не было видно. И мне пришлось выявиться из-под камыша.

Поиграв в пятнашки, садимся обедать. Вместо вяленых чебаков Егор выдает мне три малюсеньких диких огуречика. Вот новости! Огуречики хоть и сочные и мясистые, но они ведь совершенно несъедобные. Это плоды парнолистника, который даже карагильские ишаки не едят. Парнолистник между кустами шиповника по суглинку стелется, где мы собираемся с Егором хутор ставить. Стебли парнолистника, стелющиеся по земле, все равно что плети на бахче. Я и хочу огородить место, где растет парнолистник, чтобы песчанки не схрумкали. Правда, я еще ни разу не видел, чтобы песчанки хрумкали парнолистник. Он им, может, и даром не нужен. Вот саксаул - другое дело. На Белом бархане нет ни одной саксаулины, которую бы не оглодали песчанки. Но коль заводишь огород, его обязательно нужно огораживать, иначе найдется кто-то такой, который сделает потраву.

Однако Егор не ради еды выдал огуречики - надо идти мыть руки. Правильно говорила Люба Крапивина (она с родителями насовсем уехала в Гуляевку): "Егор выдумщик! Рыбалка не клеится, он сразу же начинает пускаться на всякие выдумки..."

Так вот, огуречики эти - непростое дело. Давишь их, трешь ладонями, образуется пена. Вроде бы и не мыло, по сути трава, а мылится-то так!

Сегодня воскресенье, и нас отпустили на целый день. Это очень важно, когда отпускают с утра и до вечера. Как раз в это время настоящий клев.

Шагая с Егором к яме, заросшей в основном солодкой и шиповником, я присматривал место, где можно нарезать хороших пластов для хаты. Наверное, лучше всего в той низинке, где нынче карагильские буренки пасутся. Там полая вода долго стояла. Там земля дерниста.

А хуторок мы поставим недалеко от Каменной ямы, среди шиповника. У нас будет настоящий рыбацкий хутор, не хуже, чем у других: тут тебе и хата, тут тебе и сад-огород. Шиповник цветет, как яблоня, и ягоды - глаз не оторвать. Правда, только вид один у ягод чуйского шиповника, а возьмешь в рот - сразу выплюнешь: они сухие, ворсистые, да и не вкусные. Но нам то и не надо. Главное, чтобы вид был: сад при хуторе. Между прочим, на Карагиле ни у кого нет садов, сады только в Гуляевке, где Егорова бабушка живет. А у нас будет.

С другой стороны, шиповник - это защита, как деревья у Робинзона Крузо. Он будет прикрывать хуторок со стороны реки. Обязательно нужно прикрытие. Чтобы Царята, проплывая мимо, не заметили нашу хату, которую мы собираемся ставить. А то ведь они бедовые!

Сегодня я хотел было прихватить из дому острый заступ, чтобы нарезать пластов. Но Егор остановил. Он сказал: "Сначала надо лопасик поставить. А то негде чебаков вялить и от солнца не спрятаться..."

Вот учудил, так учудил! Чего прятаться! Чего их под лопасиком вялить, когда есть на то кусты. А в обед можно посидеть и в шалашике. У нас отличный шалашик в солодке. Кстати, мы там храним все наше имущество: лески, запасные уды, книжки.

Но я смолчал. Я редко спорю с Егором и во всем с ним соглашаюсь. Он ведь не такой, как эти Царята. Не дразнит, гагарой не обзывает и на рыбалку всегда с собой берет.

Хотя Царята - они, может, и не такие баламуты, как это у нас на Карагиле считают. Они, может, тоже не прочь посидеть с нами за компанию с удочками, сазанов половить, в догонялки поиграть. Им работу работать надо, рыбу промышлять приходится. У них нету отца, ни братьев взрослых. А толстая Царица - тетя Нюра, мама ихняя, - рыбу ловить не умеет. Куда ей! Станет в лодку и тут же утонет вместе с лодкой. Ей и по земле-то ходить тяжело. Идет по тропке с кизяком, как бык Борька пыхтит, когда груженую телегу на бархан тащит. Хотя кизяк не такой уж и тяжелый. Мы вон с Егором каждый день на хутор приносим по два-три мешка. Только не на горбу носим кизяк, а волочим его. Впрягаемся в постромки веревочные и волочим мешок по степи. Наши родители рыбачат одной артелью, и мы с Егором кизяк собираем одной артелью. Сообща легко даже тяжелую работу делать. Не в пример легче, чем единолично.

А Царица, тетя Нюра, сама по себе толстая и тяжелая. Потому ей и трудно по земле ходить. Зато Царята ее - рыжий Колька и конопатый Мишка больно шустры. И поволтузить друг друга успевают за день, и рыбы полную лодку наловить. Пустыми они никогда с рыбалки не возвращаются.

Да ну их, Царят! Я ж про Егора думаю. Хороший он пацан, самый лучший на Карагиле. А может, и на всем Понизовье. Сколько он всего знает! И про птицу-погиб, сулящую беду, знает, и про карагильских домовых. И про всемирный потоп, когда Ной смастерил большую-пребольшую лодку, даже большую, чем паром через Чу-реку, и погрузил в нее всякой твари по паре, начиная с малых мурашей. И крупное зверье насадил, и тут же худобу домашнюю. Верблюдов и сайгаков, волков и буренок, ишаков и кабанов. Словом, всех-всех! Кроме рыб, конечно, зачем, и так вода кругом стояла большая - выше хат и камышей, выше даже Лысого бархана, с которого Карагильские озера и узеки как на ладони. Так и спас этот самый Ной всех зверей...

И "Робинзона Крузо" он читает без запинки. До того хорошо читает, что даже и в книгу не смотрит. Но больше всего мне нравится то, что он смирный. Не дерется, как Мишка Царенок, не обзывает. У меня же такой характер, что я не могу стерпеть, когда меня обижают. Мама говорит: не связывайся, не обращай внимания, но я не могу смолчать. И дерусь со всеми, даже с теми, кто старше меня. Вот и говорят мне, будто я вовсе не уживчивый. Вот и удивляются теперь, как это я с Егором ни разу не подрался. А зачем ссориться, если у нас с ним дел невпроворот всяких разных.