А Даурский - Вихрь степей

Даурский А

Вихрь степей

А.Даурский

ВИХРЬ СТЕПЕЙ

Прекрасны весной Даурские степи, переодевшиеся в свежий изумрудный наряд, похожий на ясное, радостное утро начала мая.

Они разливаются бесконечным бурливым морем. По простору степи местами вырастают легкие холмики и вновь убегают, исчезают в зеленой дали, словно боясь нарушить чарующую прелесть расстилающейся глади...

На смену холмам иногда высятся суровые горы и гордо тянутся своими темными вершинами, сплошь заросшими угрюмыми раскидистыми соснами, к небосклону.

В глубине Даурских степей притаился на берегу быстрой Чикури бурятский улус.

Этот маленький улус, скучный и грустный, как затерявшийся среди океана одинокий островок, славился во всем Забайкалье табунами славных степных скакунов. Они были резвее степного вихря и выносливее кораблей пустыни - верблюдов. Краше и резвее всех чикурийских лошадей. Самые богатые купцы Кяхты, Читы и даже самого далекого Амура покупали скакунов для себя только из чикурийских табунов.

Но из всех лошадей чикурийских табунов не было выносливее и резвее коня, чем Вихрь Степей. Он был красой и гордостью родного улуса. Слава всех лучших скакунов Забайкалья померкла в состязаниях с ним. В последние два года никто уже не осмеливался состязаться с ним, так как вера в его непобедимость твердо укрепилась по всей Даурии...

Чикурийцы от мала до велика любили его, холили и гордились им. Он жил на свободе в просторной, светлой стойке, пол которой всегда застилался свежим, душистым сеном. В ясли ему насыпали вволю отборного зерна. Ряд молодых, веселых березок был насажен вокруг стойла, чтобы предохранить его от зноя. Под их сенью бурлил широкий, глубокий ручей. В ручье журчала хрустально-прозрачная, холодная, как лед, вода подземного ключа...

Привольно жилось Вихрю Степей. Седло ни разу не покрывало спины благородного скакуна. Свободно носился он по простору лугов, резвясь, гоняясь за белыми пушистыми барашками-облаками, состязаясь в скорости бега с задорным ветром. Часами нежился он на мягкой мураве, греясь на солнце. В стойку он забегал лишь полакомиться сладким зерном или же скрыться от непогоды.

Много находилось охотников купить Вихря Степей, предлагали за него тысячи рублей и целые табуны славных скакунов. Но чикурийцы неизменно в витиеватых выражениях отклоняли все предложения.

- К нашему прискорбию глубокому, несмотря на все наше искреннее желание исполнить вашу просьбу, уважаемый сосед и друг, не можем мы принять предложенную вами цену, хотя плата ваша много раз превосходит цену Вихря Степей. Но мы отказались бы даже тогда, когда бы нам за него предложили табуны, столь же бесчисленные, как и звезды на небе.

Приближался праздник "Цам" в Гусино-озерском дацане (1). В это время в дацане происходят главные скачки Забайкалья, и на них приводят скакунов из Монголии, с Ангары, с Амура. Чикурийцы стали готовить к скачке Вихря Степей, и на этот раз особенно тщательно.

Ведь киргизы с озера Шира (2) вели в дацан свою резвую, непобедимую красавицу кобылу Белую Звезду.

Две недели держали впроголодь и выстаивали на привязи Вихря Степей, три раза в день водили его в поводу по часу, обливая ледяной ключевой водой...

Настал день праздника.

Улус опустел - остались лишь дряхлые старики да несколько подростков; все остальное население уехало, кто верхом, кто на таратайке...

Весть о состязании двух непобедимых скакунов собрала тысячи народа. Окрестности монастыря напоминали потревоженный муравейник. Вся эта масса людей расположилась у дацана временным лагерем, так как праздники длятся несколько дней, а скачки бывают в последний день... Чикурийцы и киргизы раскинули свои лагеря рядом, отдельно от остального стойбища в степи.

Жадное любопытство толпы не было удовлетворено до дня скачек. Ни те, ни другие никого не подпускали близко к лагерям, ревниво оберегая бегунов от порчи дурным глазом, которым наделяло любопытных суеверное невежество.

Наступил долгожданный день скачек. С Селенги веял приветливый ветерок, умерявший знойный воздух. Нетерпеливый гул толпы выдавал ее волнение. Один за другим проводились горячащиеся кони вдоль линии зрителей. Поверхностно осмотрев их, взоры всех вновь впивались в оба таинственных лагеря...

Наконец почти одновременно появились скакуны-соперники... Впереди киргизы вели великолепную молочно-белую, словно выточенную из каррарского мрамора, стройную, поджарую, с гордо поднятой головой и с развевающейся золотистой гривой кобылицу. Она шла уверенно-спокойно с чувством собственного величия. За ней следом вели чикурийцы свою радость - Вихря Степей, красивого вороного жеребчика, с горящими глазами, борца по призванию.

Кто победит?

Толпа, очарованная, не могла оторвать глаз от красавцев бегунцов, пока удаляющиеся силуэты их не потонули в изжелта-зеленом море. Только тогда зрители опомнились и начали обмениваться своими впечатлениями и обсуждать свои предположения.

Дистанция скачек была семь километров. Длительное тягостное ожидание все больше и больше взвинчивало толпу, и она начала выказывать признаки явного нетерпения. Русские, впившиеся в синюю даль, радостно крикнули:

- Бегут!.. бегут!..

Этот крик подействовал на толпу, как удар хлыста на горячего коня. Она встрепенулась и замерла в тревожном ожидании, забыв обо всем.

Вдали у горизонта неслось облако пыли, по мере приближения постепенно растягивающееся. Стали вырисовываться отдельные черные пятна. Темные точки быстро приближались. Далеко впереди группы скученно скачущих бегунцов неслись два скакуна, меняясь местами, но чаще впереди бешено мчалась белая точка, за ней следом без просвета шел Вихрь Степей, все время наседая на нее...

Радостный говор пробежал по рядам киргизов; буряты хмуро потупились.

Наступили торжественные минуты последнего ожидания.

Толпа замерла, вся поглощенная борьбой двух красавцев скакунов.

Белая Звезда мчалась на полкорпуса впереди; ноздри ее дрожали от напряжения. Вихрь Степей, весь в пене, с искрящимися от борьбы глазами, летел за ней, как сокол за голубкой.

Оставалось не более полуверсты. Мальчик-чикуриец вдруг ударил Вихря Степей нагайкой. Благородный конь весь вздрогнул от небывалого оскорбления и в гневе стрелой вылетел вперед, - но Белая Звезда шутя нагнала его, вновь пошла на голову вперед. Теперь уже оба мальчика-наездника бешено хлестали нагайками скакунов, и они, напрягая последние силы, мчались. Казалось, они не скачут, а летят, не касаясь ногами земли.

Слава Вихря стала меркнуть. Несмотря на весь бешеный пыл, он не мог отыграть у Белой Звезды полкорпуса...

Оставалось до меты всего несколько саженей.

Вдруг Белая Звезда замедлила бег, пошла как-то тише, тяжелее; Вихрю Степей удалось, напрягая последние силы, нагнать ее. К мете они подошли голова в голову.

Толпа ревом восторга приветствовала соперников-победителей...

Чикурийцы и киргизы бросились к своим скакунам.

Белая Звезда, вся в пене, порывисто дышала и нервно дрожала. Вдруг она закачалась и грузно рухнула на землю, забившись в последних конвульсиях...

Киргизы с хмурыми лицами долго стояли над трупом своего скакуна и потом молча удалились в лагерь, унося с собой труп...

* * *

Вечером в лагерь чикурийцев явился уполномоченный киргиз. Его встретили очень приветливо, выказывая всеми способами сочувствие к его горю. Киргиз обратился с речью к чикурийцам:

- Братья мои! Вы видели, какую утрату мы только что понесли. По вашим скорбным лицам вижу, что вы нам глубоко сочувствуете, и это меня убеждает, что вы исполните нашу мольбу. Мы потеряли лучшего скакуна Белую Звезду; другого такого нет по всему Енисею от Шира до Минусинска. Нам некем заменить ее. У вас же славных скакунов без числа. И мы просим уступить Вихря Степей в знак дружбы и сочувствия горю соплеменников. За ценой мы не постоим.

Угрюмо молчали чикурийцы, избегая смотреть на киргиза, пока древний старец, всеми уважаемый мудрец и наставник, дрожащим от волнения голосом не ответил:

- Дорогой мой брат! Всей душой сочувствуем мы вашей тяжелой утрате и хотели бы исполнить все ваши просьбы, но должны со скорбью в сердце отклонить ваше предложение. Мы готовы безвозмездно отдать вам в знак сочувствия все наши табуны. Но Вихрь Степей - наша гордость и слава, и мы, чикурийцы, не можем жить без него.

Злобно посмотрел на чикурийцев киргиз и молча, не попрощавшись, ушел...

Вскоре зашевелился лагерь киргизов; они снялись и пустились в обратный путь.

Когда монастырь скрылся в серой мути вечера, от табора киргизов отделились три лихих наездника на резвейших скакунах и потонули в необъятной степи. Опустилась черная ночь и окутала степь черным, мрачным покровом. Все замерло. Спал крепким сном лагерь чикурийцев. Даже собаки, истомленные знойным днем, дремали.