Михаил Кириллов - Врачебные уроки (сборник)

Михаил Кириллов

Врачебные уроки (Рассказы)

Сведения об авторе: Кириллов Михаил Михайлович – доктор медицинских наук, профессор Саратовского военно-медицинского института, Заслуженный врач России

Рецензенты: доктор медицинских наук, профессор, начальник кафедры терапии Саратовского военно-медицинского института В.К. Парфенюк;

Доктор медицинских наук, профессор, начальник кафедры психофизиологии Саратовского военно-медицинского института Д.А.Тимофеев;

Доктор медицинских наук, профессор, зав. кафедрой терапии усовершенствования врачей ММА им. И.М.Сеченова Т.А.Федорова

Предисловие

Предлагаемый читателю сборник рассказов – воспоминаний автобиографичен. В его основе многолетние наблюдения и раздумья автора, более 55 лет врачебного труда. Здесь и опыт войскового врача, и опыт клинической школы, опыт работы в госпитальном звене военно-медицинской службы, в клиниках, в горячих точках. Наиболее важную часть воспоминаний автора составляют его наблюдения, относящиеся к врачебной молодости. Сборник рассказов – последовательное и целенаправленное изложение врачебных уроков, своеобразная врачебная деонтология. В силу этого материалы сборника невольно носят назидательный характер.

Содержание рассказов представляет собой протест против искажений, которые вносит в последние годы в нравственную структуру врачевания рыночная система отношений между людьми, когда служение превращается в обслуживание.

Автор является последовательным интернационалистом.

Воспоминания, положенные в основу рассказов, много лет использовались в устной педагогической деятельности автора и прошли испытание временем и восприятием учеников.

Шестнадцать рассказов это шестнадцать страничек опыта врача и педагога. Они вносят необходимую и полезную преемственность в процесс профессионального воспитания современных врачей.

Профессор М.М.Кириллов

Первый больной

«Главное – смотреть!».

«Врач – весь видение, весь – слух

и весь – мышление».

«Только думающие глаза способны видеть

«Видеть больного, а не учиться

по абстрактным моделям болезни».

После окончания Военно-медицинской академии им. С.М.Кирова в 1956 г. я прибыл в г. Рязань младшим врачом парашютно-десантного полка. Это было в начале августа. В кабинете старшего врача собрались офицеры медицинской и парашютно-десантной службы. В жизни полка стояло затишье: отпускное время.

Я, как положено, доложил старшему врачу о своем прибытии, ответил на вопросы, попросил дня три на устройство семьи, получил добро и уже собирался уходить, как меня спросили: «Водку пьешь?». Я немного растерялся, но ответил: «Не пью». Мне тихо, но уверенно было сказано: «Будешь пить». С этим напутствием я вышел из медпункта. Во дворе меня ждала моя 19-тилетняя жена с дочкой на руках.

Позже я понял, что перспектива с употреблением водки была вызвана необходимостью: многочасовые дежурства на прыжках в промокших валенках на аэродромном поле, открытом всем ветрам, требовали согревания, В этих случаях алюминиевая кружка с аптечным спиртом шла по кругу, и это позволяло сохранить здоровье. Алкоголиков среди врачей полка не было.

Полагалось представиться и командиру полка. Сел перед дверью его кабинета в штабе, ожидая своей очереди. Меня предупредили, что командир очень строг, даже суров. Якобы были случаи, когда в гневе он кулаком пробивал крышку письменного стола. Что мне было делать? Нельзя же было не идти. Постучал в дверь, вошел. Передо мной за столом, заваленном бумагами, сидел крепко сложенный полковник, в кителе, с волосами, подстриженными бобриком. Когда он поднял на меня глаза, я бодро, как учили, доложил, что такой-то прибыл для прохождения службы и т. д. Был я тогда 55-ти кг весом, не могучего телосложения. Лейтенантские погоны подчеркивали мою очевидную молодость. Командир хмуро посмотрел на меня и негромко, но требовательно спросил: «Прыгать хочешь?» (имелось в виду с парашютом). Дело в том, что врач, которого я сменял по должности, отказывался прыгать, ссылаясь на разные болезни. Это продолжалось долго, и для командования вопрос стоял весьма остро. Я, помедлив, ответил: «Нет». Брови у полковника поднялись, кулаки сжались, и он стал подниматься над столом. Я, выждав трехсекундную паузу (по Станиславскому), продолжил: «Не хочу, но буду, если надо». Командир грузно опустился на стул и облегченно сказал: «Ну, правильно: какой дурак хочет! А прыгать-то кому-то надо!» И, посмотрев на меня внимательно, он продолжил: «Молодец! Как это ты ловко завернул: не хочу, но буду. Это нам подходит! Иди, служи!» И я пошел в медпункт, как выяснилось, на 7 лет.

Так началась моя войсковая служба. А дней через десять я уже проводил свой первый самостоятельный амбулаторный прием.

В медпункте, размещенном в бараке, были большая и светлая амбулатория, покрашенная белилами, лазарет на 20 коек, небольшая перевязочная-операционная, зубоврачебный кабинет, аптека, комната для личного состава и кабинет старшего врача.

Для приема было отведено время с 17 до 19 часов (до ужина в столовой). Я пришел пораньше, надел халат, привел в порядок стол и медицинские книжки тех, кто записался на прием. Мне помогал санинструктор. Ровно в 17.00 я подошел к двери, чтобы пригласить первого больного на прием, но дверь в прихожую не открывалась. С большим трудом я вместе с моим помощником дверь открыли и увидели за ней шеренгу гренадеров, каждый из которых норовил пройти первым. Я сказал, что всех сразу принять не смогу, что им нужно подождать…Пока я говорил, между ними протиснулся щупленький солдатик и тут же уселся на кушетке. Вопрос решился сам собой, дверь захлопнулась.

Я сел за письменный стол и, глядя на больного, спросил: «Как вы себя чувствуете?» Эту фразу я заготовил заранее, полагая, что когда-то также принимал своего первого больного и С.П.Боткин.

Своим телосложением больной мой напоминал ребенка, одетого в гимнастерку не по размеру. Мне казалось, что когда я смотрел на него, он становился еще меньше ростом, приобретал жалобный, болезненный вид и как бы умирал… Фамилия его была Ребенок, он был украинец. Я повторил вопрос о его жалобах. Он, остренько взглянув на меня и тут же сникнув, быстро проговорил: «Голова, в грудях, колено». Я ахнул! Ничего себе, первый больной и по меньшей мере коллагеноз. Полисистемность поражения, похудание, астения были налицо.

Я внимательно осмотрел его, прощупал точки выхода тройничного нерва (патологии не было), прослушал сердце и легкие (чистейшие тоны и везикулярное, почти пуэрильное, детское, дыхание). Давление составило 115 на 70 мм рт. ст. Я измерил сантиметром оба коленных сустава. Суставы были худенькие и не отличались друг от друга ни на миллиметр.

Было очевидно абсолютное здоровье моего «больного». Я сел за стол и сказал ему, что в настоящее время он здоров, но что я готов, если ему станет хуже, вновь принять его. Он посмотрел на меня благодарно, перестал «умирать» и вышел за дверь.

Позже один за другим в кабинет врывались стеничные гренадеры, прося у меня или требуя каких-то справок, допусков или освобождений. Ясно было, что здоровью их ничто не угрожает… А уже потом пошли действительно больные: с ангиной, бронхитом, поносом. Часть из обратившихся пришлось положить в стационар. Постепенно я понял, что настоящие больные всегда сидят в тени, они ослаблены, астеничны, у них нет сил расталкивать других, чтобы первыми показаться врачу. А подлинная работа связана именно с ними. Среди массы пришедших на прием их нужно уметь видеть.

Месяца три спустя, где-то на дежурстве, ко мне подошел мой первый «больной» и, попросив прощения, признался, что приходил тогда на прием, просто желая познакомиться с новым доктором, приехавшим из Ленинграда. «В армейской жизни одни будни, скучно». Я сказал ему, что не в обиде, и если заболеет, пусть приходит. Но когда он как-то действительно приболел, мне было с ним очень легко: ведь я знал его как собственного ребенка, от темечка до пяточек. И здесь я сделал важный вывод: никогда не жалеть времени при первом знакомстве с больным, даже если оказывается, что он здоров. При повторных обращениях всякий раз экономишь во времени и в объеме осмотра. Если цоколь здания надежен, этажам ничто не грозит.

Врач и его соседи

«Никогда не отзывайся дурно о других врачах,

ибо каждый имеет свой счастливый

и несчастный час. Пусть прославляют

тебя дела твои, а не язык».

«Не болезнь принимает лекарства, а больной».

«Есть больные, которым нельзя помочь,

но нет таких, которым нельзя навредить».