Минуты будничных озарений - Франческо Пикколо Страница 14

Нужно признать, что вследствие этой заботы у мобильника Джузи бешеная энергия. Он непрерывно вибрирует, дергается, ему не сидится на месте. Он хотел бы разрядиться, но его все время подзаряжают. Он постоянно под допингом. Он оглушительно звонит, получает без конца сообщения и мейлы, создается впечатление, что ему доставляет удовольствие привлекать к себе внимание. Он живет жизнью, какой не живет никто. Ему завидуют все остальные мобильники. Он делал то, чего не делал никто. К примеру, Джузи заряжала его в галерее «Тейт» под картиной Уильяма Блейка «Адам и Ева находят тело Авеля», на концерте рок-группы «Неграмаро» в гримерке Джулиано Санджорджи, убрав другой телефон и поставив на зарядку свой, а Джулиано Санджорджи после концерта все повторял: «У меня телефон разряжен». В больнице, куда она пошла навестить тетушку и отключила – как бы не показалось абсурдным, но это правда – допплер-УЗИ-аппарат, и, когда кое-кто из медбратьев пригрозил на нее пожаловаться, сказала, что непонятно, почему в такой известной больнице нет второй розетки. Но самое удивительное, что однажды она зарядила телефон прямо на улице; да, нашла розетку на улице в Риме, на стене внизу, чуть выше тротуара, как в коридоре квартиры. Невероятно, но это так. Она не говорит нам, где именно она ее нашла, ведь тогда все побегут туда заряжать телефон, а это теперь ее розетка. Возможно, на римских улицах есть и другие розетки, возможно, именно Джузи нашла ее в отличие от нас всех, потому что никто из нас никогда не ходит по улице, опустив глаза в поисках розетки.

Однако не только у мобильника бешеная энергия, но и у Джузи. Они давно уже спелись, и когда подруга видит Джузи бледной и грустной, она понимает: мобильник заряжен менее чем на 60 %. Когда кто-то приглашает Джузи на ужин, она спрашивает, есть ли электрические розетки поблизости от стола. Только так ей удается жить активной общественной жизнью, однако в личной жизни после того, как по вине того парня батарея мобильника разрядилась до 37 %, не все гладко.

Но как-то раз она пришла на вечеринку с опущенными глазами, нашла розетку и включила в нее телефон. Когда она подняла глаза, перед ней стоял парень с опущенными глазами и руками, связанными белым проводом. Она все поняла. Она указала ему на другую розетку, он предложил ей дринк, как можно ближе к заряжающимся телефонам, и вскоре, танцуя, они уже целовались. Он сказал ей: «Похоже, мы созданы друг для друга». И Джузи посмотрела на него серыми глазами и прошептала: «Да». Потом она закрыла глаза, чтобы снова поцеловать его, но вдруг ее осенило. Она спросила: «А если где-то будет только одна розетка, как нам быть?»

– Значит, будем заряжать телефоны по очереди, – сказал парень.

Это был последний раз в его жизни, когда он видел Джузи.

* * *

Много лет назад, когда я впервые решил сделать налоговое отчисление в пользу церкви, я решил сделать это в пользу вальденсов. В тот год у меня были веские причины для этого. Теперь каждый год бухгалтер звонит мне и спрашивает: «Подтверждаем?» – и я говорю: «Да, конечно». Но не знаю почему, не помню.

Не только не могу уже объяснить причину, не знаю даже, почему я выбрал много лет тому назад именно вальденскую церковь. Единственное, что я могу сказать – было такое. Много лет назад выбор, который я сделал, казался мне серьезным, но не знаю причины и не знаю даже, почему этот выбор был серьезным. Когда меня спрашивают: «Кому ты делаешь налоговое отчисление»?» – я отвечаю, что вальденской церкви. «Конечно, молодец, все правильно», – говорят мне, либо еще раньше советуют: «Отдай вальденской церкви». И я отвечаю: «Конечно, я всегда отчислял свои налоги вальденской церкви». Я хотел бы спросить: «Не объяснишь мне, почему мы так решительно настроены делать налоговые отчисления в пользу вальденской церкви? Дело в том, что я-то уже не помню почему».

Однако скажем правду: есть и другая причина, поэтому я не особенно беспокоюсь, и она заключается в том, что выбор для налоговых отчислений в пользу церкви небольшой. Я исключаю католическую церковь, которой я свои деньги не отдаю. Ну да, есть папа Франциск, но пишут кучу книг о том, что эти деньги не идут непосредственно Франциску. А куда они идут? В любом случае я не думаю, что папа Франциск будет лично управлять подаренным мною добром, мне это кажется маловероятным. Другие религиозные конфессии мало меня привлекают – да все они мало меня привлекают, тем более я почти ничего о них не знаю. Поэтому вальденская церковь меня устраивает. Правда, я не помню причины, но помню, что она у меня была, причем очень убедительная.

Но вот что действительно мучает меня в эти месяцы, каждый год, что терзает меня, подвергает испытаниям мои моральные принципы, заставляет меня бояться налогов, и не столько из-за их величины (хотя и это тоже), – это пресловутые отчисления на социально значимую деятельность, потому что их хотят все, но еще и потому, что все те, кто их хочет, имеют на это очевидное и неотъемлемое право. На каждой газетной странице, на каждом рекламном щите, в зале каждого кинотеатра всегда найдется кто-то, кто скажет: «Я объясню тебе, почему важно, чтобы ты отдал часть своих налогов нам. Потому что мы стараемся победить рак, спасти планету, оздоровить почву; мы поддерживаем культурный проект, мы против закрытия кинотеатров, мы финансируем стартап для молодежи, мы ЮНИСЕФ, мы «Врачи без границ», мы строим больницу, школу, мы поддерживаем исторический журнал, он не выживет без твоей помощи, мы проведем отличный фестиваль, но только если ты нам поможешь». Все говорят: «спасаем, поддерживаем, понимаем, изобретаем, восстанавливаем». Говорят всемирные организации, а также фонд, расположенный на третьем этаже моего дома. И я говорю, что это правильно, и это правильно, и это правильно. И в этом моя проблема. В конце концов всем, кто просит, я обещаю: «Конечно, в этом году я дам свои деньги вам».

Разумеется, есть важные организации, которые спасают человечество, их деятельность очень важна; однако в то же время есть фонд в соседнем квартале, который, если пятеро из нас его финансируют, может сделать что-то конкретное. Я лично знаю кучу людей, которые должны бы получать наши отчисления на социально значимую деятельность за то, что они делают.

И потом, проскальзывает мелочная мыслишка: «А что, если они узнают,