Василий Ерошенко - Лидер Ташкент Страница 35

Выходим вечером, уже в темноте. До того как стали на другой день приближаться к берегам Крыма, все было спокойно. Только определились по приметному мысу Айя, как над морем появился разведчик. Долго кружить вокруг нас мы ему не дали - пугнули опять шрапнелью из первой башни. Помогло и на этот раз, самолет скрылся. Но мы уже обнаружены. Предупреждаем об этом Севастополь. До него еще 60 миль.

Через час появляется группа бомбардировщиков. Высота около трех тысяч метров. Конвой растянулся мили на полторы, попасть в транспорты с такой высоты не так-то просто.

Но сердце у меня екнуло, когда столбы воды, поднятые бомбами, совсем было скрыли старенький "Ташкент", идущий концевым. Даже представилось: всплески осядут и транспорта за ними уже не окажется. Однако "старичок" невредим, чапает потихонечку как ни в чем не бывало.

Сбросив весь свой груз с одного захода, бомбардировщики удаляются.

- Прямо по курсу группа самолетов на бреющем!- кричит сигнальщик.

Это уже торпедоносцы. Их шесть штук, идут низко над морем. На фалах "Ташкента" взвился сигнальный флажок, предупреждающий об опасности, но противник и так уже всем виден. Головные катера конвоя, открыв огонь, пошли полным ходом прямо на самолеты. Бьют шрапнелью обе наши носовые башни.

- Товарищ командир, если можно, не поворачивайте! - просит с КДП Новик.

Самолеты расходятся на две группы. То ли мы заставили их разбиться, то ли так у них было задумано... Лейтенанты Балмасов и Фельдман стоят на крыльях мостика, не спуская глаз каждый со "своей" группы. Теперь главное - не упустить момент, когда будут сброшены торпеды.

- Торпеду сбросил! - Фельдман и старшина сигнальщиков Смородин крикнули это разом. Сбрасывают торпеды и остальные самолеты обеих групп. Причем гораздо раньше, чем мы ожидали: дистанция - без малого миля. Нервничаете, господа фашисты! Такой атакой нас врасплох не застать!..

Транспорты расползаются, как большие жуки, отворачивая с курса в соответствии с обстановкой. Чувствуется, что капитаны действуют обдуманно и хладнокровно. А через несколько минут конвой снова строится в походную колонну. С транспортов - никаких докладов, и мы ни о чем не запрашиваем. И так ясно, что все обошлось. "За молочком ушли фашистские торпеды!"- шутят сигнальщики.

Но, кажется, нам суждено испытать на этом переходе воздействие всех видов оружия, которые есть тут у врага. Когда уже приблизились к Инкерманскому створу, откуда-то со стороны Качи и Бельбека открыла огонь неприятельская батарея. Между берегом и конвоем повисают над водой грязновато-желтые облачка разрывов. Плохо, что тут не поманеврируешь: надо держаться фарватеров.

Однако за конвоем следит уже не только противник. Навстречу нам мчатся из Стрелецкой бухты два торпедных катера. Проходя вдоль конвоя, они разматывают за собой клубящийся шлейф дымовой завесы. Ветер сносит завесу, но катера ставят ее вновь. Теперь уж вражеской батарее не пристреляться.

Завершаем переход без потерь и повреждений. Но то, о чем рассказывал контр-адмирал Елисеев, представляем теперь совершенно явственно. Осадив Севастополь с суши, враг действительно пытается замкнуть блокаду со стороны моря. Наш флот, конечно, не допустит этого. Однако прорываться к Севастополю, особенно с тихоходными транспортами, очевидно, будет с каждым разом все труднее.

В Севастополе "Ташкент" швартуется в Южной бухте, у холодильника - опять в новом месте. Отсюда совсем близко до флагманского командного пункта.

Иду на ФКП доложить о прибытии и получить дальнейшие указания. Оперативный дежурный приглашает пройти в кабинет командующего флотом.

Филипп Сергеевич Октябрьский сердечно поздравляет с благополучным прибытием, просит рассказать о переходе. Подробно расспрашивает и о нашем плавании к Босфору, хотя уже получил донесение Владимирского.

Слушая меня, он по своей старой привычке расхаживает по кабинету, не смущаясь тем, что тут, под землей, помещение у него довольно тесное. Филипп Сергеевич бодр, настроен уверенно. О мерах по отражению нового фашистского штурма, явно готовящегося под Севастополем, говорит спокойно и деловито, как об очередной практической задаче, которую предстоит решать.

Раздумья под новый год.

"Ташкент" стал регулярно доставлять в Севастополь из кавказских портов подкрепления и боеприпасы.

Чтобы уберечь лидер от ударов фашистской авиации, ему отводят для стоянки в Севастополе самые неожиданные места - то у Артиллерийской стенки, то у Морзавода, то у Инженерной пристани на Северной стороне. Нередко после того, как над бухтами пройдет самолет-разведчик, мы получаем приказание срочно перейти на новое место. А потом "юнкерсы" бомбят причал, где мы только что стояли, уже скрытый дымом зажженных поблизости шашек.

И куда бы "Ташкент" ни поставили, мы все время имеем прямую связь с КП флагарта. По командам оттуда наш главный калибр вновь и вновь открывает огонь по берегу.

"Ташкентцы" не видят целей, по которым бьют корабельные башни. Но после команды "Дробь" нам сообщают: "Подбито два танка", "Рассеян батальон фашистской пехоты", "Батарея замолчала...". Это донесения корректировщиков, видевших результаты нашей стрельбы.

С 17 декабря Севастополь отбивает новый вражеский штурм. Из бухт ведут огонь пришедшие с Кавказа крейсера. Потом пришел защищать главную базу и линкор. Высаженные с кораблей свежие части идут в контратаки. Над городом и рейдом почти не умолкает канонада.

22 декабря "Ташкент" провел десять боевых стрельб главным калибром, 23 декабря - девять, 24 декабря - восемь. Только за эти три дня выпущено почти 800 снарядов. Цели, по которым мы бьем, стали ближе: кое-где гитлеровцы потеснили наши войска. По ночам виден холодный отсвет немецких ракет, взлетающих за севастопольскими холмами, где проходит передний край.

Гитлеровцы топчутся под Севастополем скоро уже два месяца. Они, конечно, не рассчитывали, что так здесь застрянут. И теперь жмут изо всех сил, чтобы пройти километры, отделяющие их от города, от бухт. Наверное, собираются встречать в Севастополе Новый год...

По возможности я отпускаю ненадолго в город Ивана Ивановича Орловского. Севастополь для всех нас родной, но старпом - коренной севастополец. На Морзаводе, на Корабельной стороне у него множество знакомых, старых друзей.

В один из тех напряженных декабрьских дней Иван Иванович, доложив о возвращении с берега, долго молча стоял в рубке, где он меня застал. Потом заговорил:

- Василий Николаевич, севастопольцы верят, что немцы в город не прорвутся... Люди ждут - что-то произойдет и фашистов отбросят...

Орловский взволнован. Вероятно, его близким и друзьям было очень нужно, чтобы он - свой человек и в то же время представитель флота - укрепил их веру и надежды. И очевидно, он сказал им, что думает так же, как и они. А теперь вот сам ищет поддержки.