Татьяна Андреева - Прощай ХХ век (Память сердца) Страница 43

Лошадь неспешно довезла нас до дома Люсиных родителей, небольшой аккуратной деревенской избы, очень чистой и уютной. Люсины родители, Андрей Яковлевич и Нина Васильевна, скажу без преувеличения, приняли меня как родную дочь. Они являли собой пример заботливого и нежного отношения друг к другу и к своим детям. Люсин папа вставал по утрам раньше всех и отправлялся за грибами в лес недалеко от аэродрома. За полчаса он набирал небольшую корзинку молодых белых грибов, похожих на темно коричневые камушки, крепкие и круглые. Пока мы спали, он жарил грибы, заправляя их яйцами, и ставил самовар. Мы вставали прямо к завтраку и уплетали его за милую душу. Мама в это время уже во всю хлопотала по хозяйству дома или в огороде.

Между тем Люся показала мне Тарногу, потому что учебный год еще не наступил, и нам не надо было рано вставать и бежать в школу, не надо было готовиться к урокам.

Через много лет в буклете о Тарногском Городке я прочитала, что люди появились здесь в 13 веке прошлого тысячелетия. Тарножане — это потомки русских людей, бежавших от татарского нашествия из Ростова и Суздаля, а также вольнолюбивых новгородцев, осваивавших новые земли. А совсем недавно археологи обнаружили в тарногских лесах дохристианское святилище, что говорит о еще более древнем пребывании людей в этих местах.

Но мы с Люсей не думали об этом, а просто ходили по Городку и разговаривали, и я смотрела по сторонам и впитывала в себя новые впечатления. Тарнога оказалась большим красивым селом. Оно стояло на высоком берегу в месте слияния светлой речки Тарноги и темной лесной реки Кокшеньги, огибающих Городок и естественным образом отделяющих его от сосновых лесов на противоположном берегу. Я радовалась тому, что село стоит на песчаной почве и здесь не будет сезонной грязи, действующей на меня убийственно в родной Вологде, стоящей среди болот. Сколько бы ни асфальтировали и не подсыпали вологодские дороги, во время распутицы они утопают в грязи от просачивающихся снизу вод.

Вдоль центральной улицы Тарноги привычно располагалось кирпичное административное здание райкома партии и райкома ВЛКСМ. На этой же улице были Дом быта и магазин. Рядом стояла деревянная начальная школа с интернатом для детей из дальних деревень. На одном конце улицы находился Дом культуры, похожий на все Дома культуры Советского Союза, и, представлявший собой двухэтажное кирпичное здание. В то время в Доме культуры работал самодеятельный театральный коллектив, а также уникальный национальный хор местных исполнителей. Он состоял из нескольких пожилых и молодых женщин, выступавших в старинных русских костюмах. Яркие, вышитые и украшенные кружевами рубахи и сарафаны не одно столетие хранились в бабушкиных сундуках. Знаковые узоры вышивок несли древнюю информацию новым поколениям русских людей. Я была поражена любовным и бережным отношением к этим вещам, выглядевшим так, будто их только что сшили. Головные уборы из красной и желтой ткани, расшитые серебром, золотом и жемчугами, украшали даже старушек и делали их молодыми. На шее каждой артистки были надеты «янтари» — темные от времени янтарные бусы, где каждая бусина была величиной с голубиное яйцо, и гайтаны — длинные, до пояса, золотые, серебряные и медные цепи в полпальца толщиной, с православными крестами посредине.

Каждый вечер в Доме культуры показывали кино, а сцена использовалась для выступлений местных и приезжих артистов. Здесь же проводился модный тогда «Устный журнал», включавший лекции специалистов по какой-нибудь одной теме. Например, медики читали лекции «О вреде алкоголя», или «В здоровом теле — здоровый дух», а педагоги — «О культуре поведения». За Домом культуры простирался прекрасный сосновый бор, служивший своеобразным парком отдыха местных жителей. Это был ухоженный кусок настоящего леса, с высокими стройными соснами, растущими на усыпанной иголками и шишками песчаной почве. Воздух в бору был пьяняще чист, поэтому даже простая прогулка в нем доставляла истинное наслаждение. На входе в бор стояла открытая танцевальная площадка — место танцев, встреч и знакомств молодежи. Два столба с натянутой волейбольной сеткой, расположенные сбоку от Дома культуры, символизировали волейбольную площадку, а зимой здесь прокладывали лыжню. Вокруг бора стояли частные дома. Тут были старые бревенчатые избы и новые постройки, высокие дома-пятистенки, обшитые «вагонкой», с резными наличниками на окнах и «подзорами» под крышами и по бокам. Раскрашенные яркими красками, они празднично смотрели из-за коричневых стволов деревьев.

Другой конец центральной улицы уходил к средней школе, в которой мне предстояло работать, и терялся в старой части поселка. Я прожила у Люсиных родителей уже недели две, когда директор школы, Андрей Андреевич Угрюмов, известный тогда не только в Тарноге, но и в Вологде ученый, знаток русского языка, краевед и просто Учитель с большой буквы, предложил мне место в «учительском доме». В этом предложении не было никакого подвоха. Просто лучше он ничего не мог мне предложить.

Учительский дом представлял собой старое двухэтажное бревенчатое здание «без удобств», в сороковых годах построенное для приезжих учителей. Не помню, где был умывальник, но общая уборная находилась в коридоре на первом этаже. Стоит ли говорить о том, какие «ароматы» она источала! Чтобы помыться, нужно было идти в общественную баню.

В мою бытность в этом доме жили не только учителя, но и молодые специалисты всех мастей, холостые и семейные: судья с семьей, врачи и педагоги. Накануне моего переезда в учительский дом в Тарногу прилетела еще одна учительница английского языка, моя бывшая одноклассница, сокурсница и одногрупница, Геля Суслова. В институте нас связывали приятельские отношения. Геля была очень милой девушкой, доброй и удивительно красивой, неизменно производившей большое впечатление на мужчин. Она всегда очень хорошо и со вкусом одевалась, в отличие от большинства студенток, живших от стипендии до стипендии. Геля и я были довольно модными и, конечно, сильно выделялись на фоне местных девушек. В какую сторону выделялись судить не мне, но потом, когда к нам привыкли, мы получили много забавных отзывов о своей внешности, о которых я расскажу позже. Одеты мы были в моднейшие мини-юбки, не прикрывавшие коленки, обуты в туфли на толстых каблуках, и носили короткие волосы, стриженные под мальчика. Геля была ярко крашеной блондинкой, а я — шатенкой с рыжеватым от хны оттенком. Мы высоко взбивали волосы, подводили черным карандашом глаза, красили веки польскими тенями ядовито-голубого цвета, а ресницы доводили с помощью туши и мыла до состояния торчащих стрел. Геля красила помадой губы, а я еще нет. В общем, красоты девчонки были просто необыкновенной. Надо, однако, отдать должное окружающим нас людям, ни от одной учительницы старшего поколения, ни от нашего уважаемого директора мы ни разу не услышали комментариев по поводу нашей внешности. Хотя, думается, что мы своим появлением доставили им массу удовольствия.