Николай Леонов - Холодная война против России Страница 44

В конце сентября 1986 года довольно неожиданно на разведку обрушилось поручение принять участие в подготовке встречи на высшем уровне между Рейганом и Горбачевым в Рейкьявике, намеченной на 10–12 октября. С каждым разом наше участие в подобных мероприятиях приобретало все более «охранный» характер. Главные заботы Комитета государственной безопасности концентрировались на обеспечении бесперебойной связи с главой государства и партии и личной безопасности. Даже при выборе самого места встречи учитывались эти факторы, уж очень допекали и раздражали шумные демонстрации добровольных и платных радетелей свободы, прав личности, которые, меняясь вахтами, несли пикетирование наших посольств и миссий, равно как и мест переговоров с участием советских руководителей.

Хорошо проводить переговоры в стране, где все население не достигает четверти миллиона человек, где «сионистов» всего 18 душ, где жители — прямые потомки викингов — молчаливы, сдержанны и полны собственного достоинства. Обстановка просто приятная. Если бы не шумная, нахальная толпа в 2,5 тыс. журналистов, саранчой осевшая в трех местных отелях, то можно сказать, что лучшего и искать не следовало бы. Для комфортного размещения нашей делегации к берегам Исландии пошли два корабля — плавучих отеля. Если в вопросах обеспечения связи и безопасности все было отработано специалистами КГБ до мельчайших деталей, то потенциал разведки оказался, по существу, не востребованным для подготовки содержательной части переговоров. Мы по собственной инициативе составили несколько документов по вопросам, вынесенным в повестку дня, направили их Горбачеву и не получили, естественно, никакого ответа ни от него, ни от его помощников.

Предварительное изучение программы пребывания Горбачева в Рейкьявике насторожило нас крайне ограниченным временем, отведенным первоначально для собственно переговоров. Ради чего надо было ехать за тридевять земель? За два дня, 11 и 12 октября, предполагалось уделить двусторонним переговорам только шесть часов. Я мысленно прикидывал: половину времени надо отдать переводчикам — останется три часа, затем разделить остаток на двух собеседников — и получалось, что каждый располагал временем в полтора часа, чтобы изложить свои соображения по сложнейшим вопросам, таким, как СОИ, стратегические системы оружия, ракеты средней дальности, подземные испытания ядерного оружия и т. д. Что можно сделать за столь короткое время, даже если предположить, что эксперты и министры будут трудиться все оставшееся время?

По ходу встречи время бесед было увеличено до десяти часов, и, хотя позиция Горбачева отличалась достаточной наступательностью, все импровизированное громоздкое мероприятие, если говорить нормальным человеческим языком, провалилось. Главный расчет на то, что удастся уговорить Рейгана отказаться от СОИ в обмен на крупномасштабное сокращение ракетно-ядерных арсеналов, не оправдался. Кстати говоря, во всех материалах разведки постоянно присутствовали сведения о неготовности американского президента пойти на разумный компромисс, его увлеченности идеями СОИ. Но, видимо, наши материалы не принимались во внимание.

Встреча в Рейкьявике показала, что внешнеполитическое руководство страны скорее увлекалось внешней, показной стороной своих инициатив, их политической броскостью, но не было озабочено их практичностью и конкретностью.

В целом в это время и в последующие годы наблюдался заметный перекос в приоритетах государственного руководства. Все главные заботы должны были быть связаны с социально-экономическими проблемами, внутренней политикой, национальными проблемами, от их решения зависели и судьба строя, и завтрашний день государства, но руководство страны в лице Горбачева упорно тянуло в сферу внешней политики. Спокойному наблюдателю было видно, что Советскому Союзу предстояла длительная полоса сдачи некоторых внешнеполитических позиций, отступлений, перегруппировок сил. Такую черновую, невыигрышную работу разумнее было бы поручить упорным специалистам-профессионалам, которые бы лучше спланировали и осуществили неблагодарную стратегическую операцию по упорядочению внешней политики и приведению ее в соответствие с новым курсом страны и ее реальными возможностями. Но как отказаться от личного участия во внешне звонких, протокольно броских, помпезных встречах, шумных пресс-конференциях, почетных караулах из оловянных солдатиков, банкетах… На этом фронте все приятно. Пара-тройка колких вопросов во время пресс-конференции не в счет, язык, как известно, без костей. Зато какие репортажи на первых полосах газет, сколько телевизионного времени! Разве что-нибудь подобное можно выдоить из тяжких внутренних проблем? Встречи с гражданами своей страны изнурительны накалом недовольства и даже враждебности со стороны людей, уставших от пустомельства. Ответить им нечем, потому что нет ни программы действий, ни внутренней убежденности в правильности своего пути, ни материальных возможностей помочь людям.

Когда внешней политикой занимаются иностранные государственные деятели, мы им прощаем определенную увлеченность, они ведь не несут никакой ответственности за экономическое развитие общества, рыночная экономика саморегулируется, а у нас государство являлось единственным владельцем всего производственного потенциала страны, на руководстве лежала и основная ответственность за экономическое благополучие страны и народа. Вот этим-то оно никак и не хотело заниматься, несмотря на кричащую необходимость.

Одна за другой следовали поездки Горбачева, не диктовавшиеся государственной необходимостью, лишь вызывавшие раздражение в самых широких кругах народа. Поползли злые слухи о роли супруги главы партии в этой деформации приоритетов Горбачева…

Начиная с конца 1986 года мне довелось принимать участие в рабочей группе межведомственной комиссии по вопросам разоружения. Она состояла из руководителей ряда министерств и ведомств, имевших непосредственное отношение к этой проблематике, — МИД, МО, руководителей военно-промышленной комиссии Совмина СССР, руководства нескольких отделов ЦК КПСС, КГБ. Условно эту комиссию называли «большая пятерка». При ней существовала рабочая группа, сформированная из экспертов этих министерств и ведомств («малая пятерка»), куда и я входил, представляя КГБ. «Большая пятерка» собиралась на Старой площади, чаще всего в кабинете секретаря ЦК Л. Н. Зайкова, а рабочая группа обычно заседала в здании Генерального штаба, в кабинете заместителя начальника Генерального штаба. В рассмотрении проектов документов, подготовленных в рабочей группе, участвовали эксперты, и мы были невольными свидетелями порядка выработки и принятия решений самыми высшими руководителями партии и государства.