Владимир Кричевский - Идеальный дизайн. Книга без картинок, но с примечаниями

От создателя fb2-файла

Для понимания книги Владимира Кричевского важно иметь представление о ее внешнем виде. Поэтому прилагаю заднюю сторону обложки

и несколько страниц

пролог

В его роли – пара репродукций на обложке (1). Два случайно встреченных плаката послужили для меня вдохновляющим сигналом к началу работы над книгой. Чем не призраки идеального дизайна! (Разумеется, при поиске идеала нет необходимости ориентироваться на столь экзотические зрительные реалии). Чудесные листы не похожи ни на что нынешнее, ни на что тогдашнее. На «Золотой пчеле» они бы не затерялись. Технически допотопные, выглядят совсем не архаично, хотя эпоха вычитывается в надписях и узнаётся зрительно. Без дцатых годов, увы, обойтись не удалось.

Листы сходственно разные. Оба выпадают из привычного образа агитационного плаката: красивые, как цветы, тихие, дробные по структуре, живо, с налётом нечаянного примитива ошрифтованные и скомпонованные. Оба построены по мягкой асимметрично-симметричной схеме. Хочется дать фрагменты – чтобы показать не отдельные картинки, а сам вольный компоновочный приём.

В первом плакате есть намёк на единое иллюзорное пространство и сквозной сюжет: дети построили гуськом свои нехитрые поделки, а воспитательницы - самих детей. На втором привлекает сюжетно-компоновочная хаотичность. Я не исключаю, что автор собрал на листе какие-то прежние иллюстрационные наработки. Примечательна комбинация цветных рисунков и чёрных силуэтов.

Первый лист замкнут рамкой, «выкроенной» из материала самого плаката, второй собран изнутри странной фоновой структурой из «ржи с васильками». Декоративность налицо, но она не самодовлеет и нисколько не притупляет зрительную остроту. Можно сказать, листы декоративно-конструктивны. И оба трогательно теплы как по теме, так и неформальному её разрешению. Вот что значит любовь к детям! И кто усомнится, что перед нами истинно русские графические вещи.

Плакаты отпечатаны литографией на тонкой желтовато-серой бумаге. Формат обоих - 71х54,5 см. Выходные данные скупы. Не отмечены ни тираж, ни год издания. В подписи к публикации одного из плакатов предположительно указан 1918-й, и вскоре этому найдётся косвенное подтверждение. Издатель - Всероссийский центральный союз потребительских обществ. Чёткая авторская монограмма: ЕН.

Легко предположить, что плакаты сработаны женщиной и не собственно дизайнером (выдаёт очаровательно корявый шрифт). Поначалу была надежда на открытие нового имени, но автор оказался маститый и известный: Нина Яковлевна Симонович-Ефимова (1877-1948), живописец, график, пионер советского кукольного и теневого театра, автор удивительной книги «Записки петрушечника» (Москва, Гиз, 1925).

Меня не смущает, что роль дизайнера досталась художнику. Чудо произошло, должно быть, не столько от художественности вообще, сколько от раскованности и добросердечия.

О плакатах нашлось упоминание в изданных автобиографических записках художницы:

«Во время голода я не писала вовсе.

Абрам Маркович Эфрос умудрился всё-таки выжать из меня три плаката для Центросоюза на темы детей (один из них был напечатан и расклеен)» (Н.Я.Симонович-Ефимова. Записки художника. Москва, «Советский художник», 1982).

Наверное, это был незначительный и даже случайный эпизод в творческой биографии Симонович-Ефимовой. А плакатов было отпечатано, как вы убедились, по меньшей мере два. Парность интригует. Что перед нами - запланированная нежёсткая серия или разные рабочие варианты одного и того же плаката? И есть ли какой-то смысл в несущественной разнице между текстами двух воззваний - именно таковым был заказ или это результат непринуждённого творческого волеизъявления художницы?

примечания

 За их числом я не гнался, но и не старался себя ограничить. Почему примечания открывают книжку? Во-первых, это совсем не значит, что начинать надо именно с них. Во-вторых, некоторые были написаны раньше основного текста. В-третьих, почему бы не предварить его чтение более лёгким чтением коротких заметок на разные темы? В-четвёртых, многие заметки трактуют графическую конкретику и тем самым заменяют картинки. В-пятых, признаюсь, я неравнодушен к инверсиям. Наконец, у меня издавна был туманный замысел какой-то книги примечаний: пусть это она и будет.

Для придания книге многомерности я попросил четырёх дизайнеров, сообразуясь с их профессиональными профилями, написать по одному примечанию. Не рассчитывая на непременную поддержку и обязуясь не комментировать, каждому дал «на съедение» по абзацу. За любезное участие в книге благодарю Кирилла Благодатских, Рустама Габбасова, Виктора Глубинова и Юрия Гордона.

Примечания ассоциируются с цветами, срезанными при стрижке луга. Не знаю, получились ли цветы, но базовый текст книги определённо пострижен.

(1)  Я злоупотребляю тире и в наборе осознанно нарушаю норму его оформления. Тире принято не отбивать или отбивать слегка. На мой взгляд, оно должно быть отбито ровно так же, как слова и предложения, потому что по смыслу это заместитель слова или даже фразы. Чтобы в наборе не возникали крупные «дыры», я пользуюсь коротким тире. Пунктуация – дело творческое, особенно в тех случаях, когда она плотно соприкасается с проблематикой типографики.

Заодно отмечу следущее. Программа переноса слов допускает некоторые погрешности. Решено не подчищать их вручную, а оставить на «совести» невежественного автомата.

(2)   Графический дизайн идеален в двух смыслах. Его основной материал - идеи. К тому же это идеальная сфера приложения творческих усилий и популяризации (гарантированной тиражом) их результатов. Графика почти бестелесна и потому свободна от инженерного расчёта. Двухмерная композиция допускает бесчисленное количество вариантов, любой из которых практически осуществим. Современная графическая техника ломает барьеры трудоёмкости, сложности, зрительной вообразимости.

(3)  Журнал «Да!» пробовал быть критическим. Когда в нём прозвучали первые неодобрительные (и, кажется, вполне вежливые) нотки, один из новоявленных «небожителей» профессии сказал мне с осуждающим пафосом: «Всё очень хорошо, но эта заметка портит журнал, как ложка дёгтя».

(4)  «Кукушка хвалит петуха...» - крыловское всплывает при мысли о публикациях про наших «звёзд» и нарождающихся звёздочек. Этих светил наработано не меньше, чем звёзд в Голливуде. Один искусствовед издал сборник своих комплиментарных статей - под собственническим названием «Мои дизайнеры». Обычно комплименты адресуют своим людям или тем, кого хотят приручить. В комплиментарном духе неудобно говорить о чём-либо существенном.

(5)  Не говоря о дизайне, архитектуре, «актуальном» искусстве, евро - повсюду: в китайских «тряпках», речевых интонациях, общепите, леденцах, политкорректности, праздновании чужих праздников (за отсутствием своих?), надписях на майках, граффити, публичных ужимках, клипах, торжественных церемониалах, конструкциях типа «Акопов Дизайн» (вместо «Дизайн Акопова»), о-кеях, победных V из двух пальцев, позах фотомоделей, цветах, ёлочных игрушках и, наконец - конца этому не видно - в «дедах морозах», облачённых в неестественно короткие полушубки.

Однажды на концерте, посвященном юбилею руководителя симфонического оркестра «Молодая Россия», оркестранты хором спели Happy birthday to you. Слушать было неловко. И ещё один happy birthday: на дне рождения моего юного родственника над столом повесили купленную в «Детском мире» гирлянду из флагов разных стран. Исключая российский.

Колонизация России в разгаре, и, боюсь, многим это либо «по барабану», либо по душе. Но как не хочется верить в национальную неспособность к самостоятельному обустройству, украшению, увеселению собственного быта!

(6) Это и четыре последующих высказывания взяты из книги «23» Александры Саньковой (Москва, «ИндексМаркет», 2010). Собранные в книге интервью – хороший документ нравов и обыкновений отечественного дизайна, во всяком случае московского. Трудно сказать, насколько представителен зрительный ряд книги, но состоит он в основном из посредственных вещей. Среди важных речей в качестве примеров творческой реализации ожидаешь увидеть более интересные работы.

(7) А те, кого мы безрассудно догоняем, и не подозревают, что за ними гонятся - бегут себе и нашего евродизайна не примечают. Мой друг, испанский архитектор, всё же приметил - и наотрез отказался работать в одной московской архитектурной студии. Познакомившись со студийными проектами, он с грустью сказал, что работать в России по западным клише ему неинтересно.