Джим Роджерс - Будущее глазами одного из самых влиятельных инвесторов в мире. Почему Азия станет доминировать, у России есть хорошие шансы, а Европа и Америка продолжат падение

Джим Роджерс

Будущее глазами одного из самых влиятельных инвесторов в мире. Почему Азия станет доминировать, у России есть хорошие шансы, а Европа и Америка продолжат падение

На русском языке публикуется впервые

Издано с разрешения Crown Business, импринт Crown Publishing Group, подразделение Random House, Inc. и литературного агентства Synopsis

© Hilton Augusta Parker Rogers Trust and the Beeland Anderson Parker Rogers Trust, 2013

Портрет инвестора в юности

Мой родной город Демополис лежит в сердце алабамских тростников, где сливаются реки Блэк-Уорриор и Томбигби. Это крупнейший город округа Маренго. Он находится посреди региона, образуемого Джорджией, Алабамой и Миссисипи и известного как Черный пояс. Это название он получил за слой жирного плодородного чернозема; здесь еще двести лет назад возделывали огромные плантации хлопка. Некоторые из них хотя и пережили рабство, но все капитулировали перед хлопковым долгоносиком. В этой-то земле мы с приятелями в детстве копали наживку, перед тем как уйти на весь день на рыбалку. Американские сомики всеядны и клюют почти на все, что могут унюхать, а унюхать они могут что угодно. Ну а дождевых червей в жаркий летний день найти куда легче, чем сверчков. Мне было, кажется, восемь, мы копались во дворе нашего дома, когда мой двоюродный брат Уэйд, на десять месяцев старше меня, отпустил замечание, которое, хотя в то время оно ничего для меня не значило, я помню очень ясно: «Если мы будем и дальше копать, – сказал он, – то дороем до Китая». Я уже знал, что Земля круглая, но, пока не стал тесно общаться с глобусом (а я до сих пор это делаю с большим энтузиазмом), не мог сполна оценить, что прямо напротив Алабамы, на другой стороне планеты, распростерлась огромная территория Китайской Народной Республики, на которой мог бы появиться и я, вымокший и весь в грязи, если бы у меня достало терпения продолжать копать.

С тех пор прошли десятки лет, я проделал сложный кружной путь, но как раз недалеко от Китая я теперь и живу, и две мои голубоглазые дочери-блондинки говорят на мандаринском диалекте китайского так же хорошо, как и по-английски. Как я стал постоянным жителем Сингапура – тоже история копания, хотя и другого – менее напряженного, но не менее энергичного. Это итог моих постоянных попыток познать законы, по которым живет мир, сформулировать собственные, изучить все самому. Сейчас у меня за плечами уже два кругосветных путешествия – первое на мотоцикле, второе на автомобиле. Исследуя мир на уровне земной поверхности, я нанес на карту своих приключений более сотни стран в течение тех пяти лет. Я считал, что понимание истории и ее закономерностей не снисходит в кабинете, а происходит при моем непосредственном участии. Это дало свои результаты – и материальные, и в личной жизни, и неизбежно привело меня сюда, далеко от алабамской глуши, в этот китайский аванпост на южной оконечности Малаккского полуострова. Если история что-то и подтверждает, то разве что истинность древнегреческого изречения: «Нет ничего постоянного, кроме самих перемен». Восходящее к 6 веку до нашей эры, оно приписывается философу Гераклиту, который в афористической форме сообщил нам, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Успех в жизни зависит от способности предчувствовать перемены, и я переехал в Сингапур, когда осознал, что мир стоит на пороге исторического сдвига – резкого переформирования зон влияния, упадка главенства США в мире и соответствующего возвышения Азии. Я пишу это в условиях мирового финансового кризиса, который является, как хотели бы заставить вас думать многие политики, временным. Нам говорят, что все изменится. С этим спорить не буду. Я просто хочу сказать, что в течение нашей жизни вряд ли все изменится навсегда. Ужасное долговое бремя многих государств приведет к резким изменениям в нашей жизни и работе. Многие известные компании, традиции, политические партии, правительства, культуры и даже нации придут в упадок, потерпят крах или просто исчезнут с лица земли, как это не раз случалось во времена политических и экономических потрясений. Например, история инвестиционного банка Bear Sterns насчитывала десятилетия, пока он не лопнул в 2008 году. Финансовая компания Lehman Brothers, которая пошла ко дну в том же году, работала полтора столетия. Обвал этих почтенных глобальных корпораций – лучший пример того, с какими изменяющимися обстоятельствами приходится сталкиваться многим американским организациям. Гарвард, Принстон и Стэнфорд, хотя они, возможно, этого еще и не знают, движутся к банкротству. Скоро с проблемами столкнутся музеи, больницы и другие учреждения, которые мы знаем и любим, и многие из них исчезнут в потрясениях, финансовых или экономических. Кто-то говорит, что напрасно я, словно современная Кассандра, бью тревогу. Но я не вижу оснований для опровержения своих слов в будущем, и вряд ли оно преподнесет какие-то сюрпризы. Дуют ветры перемен, и дуют они из Китая, и весьма предсказуемым образом. То, что мы наблюдаем, – обычное дело: история переворачивает страницу. И на всем протяжении истории такие переходные времена открывали тем, кто к ним чуток, новые возможности, так что меня переполняет оптимизм. В начале XIX столетия умные направлялись в Лондон, в начале XX-го – собирались в Нью-Йорк. Если вы умны сейчас, в начале XXI века, – поезжайте в Азию. Через сто лет цикл перемен может привести вас куда угодно. Например, в конце первого тысячелетия все умнейшие люди собирались в Кордобе, в этом цветке исламской Испании, – в то время интеллектуальном центре Европы и крупнейшем городе мира.