Марк Курлански - 1968. Год, который встряхнул мир.

Моей прекрасной Талии Фейе: пусть она отличает правду ото лжи, любит жизнь, ненавидит войну и всегда верит, что может изменить мир

Я полагаю, что людям так хочется мира, что уж лучше бы правительства на днях поступили вопреки своему обыкновению и дали людям возможность жить в мире.

Пришло время, когда ненависть к действиям машины стала столь сильна, приносит такую боль вашему сердцу, что вы просто не можете принимать в них участие... и бросаетесь собственным телом на шестерни... и останавливаете ее.

Дорога изобилует опасностями... Первая — это страх того, что все тщетно: уверенность, что один человек, будь то мужчина или женщина, ничего не сможет сделать против великого множества болезней общества... И все же... каждый раз, когда человек поднимается на защиту идеала, или когда совершает поступок на благо другим, или восстает против несправедливости, он порождает крохотное биение пульса надежды. И вместе с другими такими же импульсами, исходящими из миллионов сердец с их энергией и бесстрашием, эти удары сливаются в поток, которому не помеха самые прочные стены, самый мощный гнет и сопротивление.

Основа нашей программы — убежденность в том, что человек и человечество способны не только познавать мир, но и изменять его.

Наша критика направлена на всякое общество, где человек пассивен.

Даниэль Кон-Бенди, сказано во время визита в Лондон, июнь 1968 Иногда молчание позорно.

Восстание молодежи — явление, приобретшее мировой масштаб, чему не было примеров в истории. Я не думаю, что к тридцати годам они остынут и станут законопослушными гражданами, как нас хотело бы уверить правительство. Миллионы молодых людей по всему свету пресытились мелочной, не много стоящей властью, движущейся на платформе из дерьма.

Вот волшебные слова: «Лицом к стене, ублюдок, это ограбление!»

Одно из удовольствий, присущих среднему возрасту, заключается в осознании, что ты был прав, причем гораздо более, нежели думал сам, скажем, в 17 или в 23 года.

Введение.

ГОД, КОТОРЫЙ ПОТРЯС МИР

Никогда еще не было года, подобного 1968-му, и вряд ли когда-либо будет. В то время когда нации и культуры были еще отделены друг от друга и различались между собой — а в 1968 году Польша, Франция, Соединенные Штаты и Мексика отличались друг от друга значительно сильнее, нежели сегодня, — произошло самовозгорание мятежного духа по всему миру.

История знала и другие революционные годы. Таким был 1848-й, но, в отличие от 1968-го, события тогда ограничились Европой и причины, вызвавшие взрыв возмущения, были сугубо европейскими. В истории имели место другие глобальные события — результаты создания мировых империй, и среди них нельзя не вспомнить гигантских масштабов трагическое событие — Вторую мировую войну. Но уникальным для 1968 года оказалось то, что возмущение людей было вызвано разными причинами и объединяло их только желание бунта, представление о том, как его осуществить, ощущение отчуждения от официального порядка и отчетливая неприязнь к авторитаризму, в какой бы форме он ни проявлялся. Там, где он принимал форму коммунизма, они восставали против коммунизма, там, где это был капитализм, —- против капитализма. Восставшие отвергали множество институтов, политических лидеров и политических партий.

Мятеж не был спланирован; не был он и организован. Восставшие получали указания на спешно созывавшихся митингах; некоторые из важнейших решений принимались «в рабочем порядке». Движение было направлено против авторитаризма; по этой причине оно не имело лидеров, или же его лидеры отказывались быть таковыми. Идеология весьма редко выражалась в отчетливых формах, и согласие большинства достигалось по поводу весьма немногих вопросов. В 1969 году, когда федеральный суд предъявил обвинение восьми активистам в связи с демонстрациями в Чикаго, происходившими в 1968-м, Эбби Хоффман, один из восьми, сказал об этой группе: «Мы не могли договориться даже насчет ленча». И хотя возмущение царило повсюду, эти силы редко объединялись; когда же нечто подобное происходило (как было с движениями за гражданские права, антивоенными и феминистскими течениями в Соединенных Штатах или с движениями трудящихся и студентов во Франции и Италии), это были лишь временные альянсы, которые быстро распадались.

Четыре исторических фактора «работали» на 1968 год. Сыграло свою роль движение за гражданские права, в то время воспринимавшееся как нечто новое и оригинальное. Молодое поколение ощущало себя ни на кого не похожим и отделенным от всего остального мира и отвергало власть в любых ее формах. Шла война, ненавистная для всего мира и служившая поводом для возмущения всем, кто искал такого повода. Наконец, в тот момент телевидение, что называется, входило в возраст, но было еще достаточно ново для того, чтобы попасть под контроль и стать столь дистиллированным и предсказуемым, как теперь. В 1968 году феномен получения ежедневных новостей с другого конца света с помощью средств массовой информации был сам по себе технологическим чудом и поражал новизной.

Война Америки во Вьетнаме не являлась из ряда вон выходящим событием. Она была не более достойна порицания, чем множество других вооруженных конфликтов (и в том числе недавняя война, которую вела в этой стране Франция). Однако в этот раз протест против нее принял беспрецедентные, глобальные масштабы. В то время когда колонии сражались за восстановление национальной независимости и «антиколониальная борьба» стала идеалом всего мира, Вьетнам привлек всеобщее внимание: слабая маленькая страна боролась за свою свободу, а политическая структура нового типа, получившего наименование «сверхдержавы», сбрасывала на ее крохотную территорию бомбы (не атомные); всего их было сброшено больше, чем за всю Вторую мировую войну на Азию и Европу, вместе взятые. На пике борьбы 1968 года военные силы США теряли еженедельно столько же людей, сколько погибло 11 сентября 2001 года при теракте, обрушившемся на Всемирный торговый центр. Пусть между движениями в Соединенных Штатах, Франции, Германии и Мексике были чрезвычайно существенные расхождения, пусть в них самих происходили расколы, но тем не менее всякий согласился бы — учитывая те мощь и престиж, которыми обладали Соединенные Штаты, а также жестокость и очевидно бесчестную сущность американской войны во Вьетнаме, — что они являются ее противниками. Когда в Америке в движении за гражданские права произошел раскол между поборниками ненасилия и сторонниками «Власти черных», обе стороны смогли объединиться на основе неприятия вьетнамской войны. Диссидентские движения по всему миру могли возникать непосредственно на основе антивоенных выступлений.

Те, кто желал протестовать, знали, как это делать; им было известно о маршах и сидячих забастовках благодаря американскому движению за гражданские права. Все это они видели по телевидению, передававшему информацию с берегов Миссисипи, и сами страстно желали участвовать в маршах за свободу.

Те, кто родился сразу после Второй мировой войны, когда слово «холокост» еще не стало привычным и только что была применена атомная бомба, пришли в мир, разительно отличавшийся от прежнего. Поколение, выросшее после войны, оказалось настолько не похоже на прошедших ее и на жителей довоенного мира, что меж ними постоянно возникали расхождения по самым банальным поводам: это стало своего рода константой. Даже шутки у них были разными. Такие комики, как Боб Хоуп и Джек Бенни, снискавшие популярность у военного поколения, вовсе не казались смешными молодежи.

1968 год стал временем шокирующих новшеств, а новое всегда пленяет молодых и вызывает трудности у старых. Однако, оглядываясь назад, можно сказать, что это было время почти полной — и привлекательной — невинности. Вообразите себе студентов Колумбийского университета в Нью-Йорке — с одной стороны, и студентов Парижского университета — с другой. Вот, находясь вдали друг от друга, они обнаруживают, что у них одни и те же радости и горести; вот при встрече они робко подходят друг к другу, желая понять, что же между ними общего — если это общее в принципе существует... С изумлением и восхищением люди узнавали о применении одной и той же тактике борьбы в Праге, Париже, Риме, Мехико, Нью-Йорке. В эпоху новых технических средств, таких как спутники связи и недорогая видеопленка многократного использования, телевидение дало возможность любому человеку узнавать, что делают сейчас все и каждый. Это будоражило умы и волновало: ведь впервые в истории человечества важные события, где бы они ни происходили, становились известны немедленно.