Зоя Хабарова - Дневник

Зоя Александровна Хабарова

Дневник

От автора

Очень сложно писать о себе, если это – автобиография не для отдела кадров. Трудно уложить 77 лет в несколько листков бумаги.

Я появилась на свет в жаркий июльский день в самом героическом русском городе – Севастополе, в семье военнослужащего.

Мой отец, Хабаров Александр Матвеевич, служил на флоте с 1913 года. В 1916 г. окончил Ревельское военно-медицинское училище. В 1920-е служил в морском госпитале лекарем. Его послали в Военно-медицинскую академию в Ленинград, а потом на Дальний Восток – служить на Сахалине. После возвращения в Севастополь под давлением следователя НКВД отец вышел в отставку и работал главным врачом городской стоматологической поликлиники. Мама, Евгения Георгиевна, урожденная Доброва, работала в Севастополе главным бухгалтером Военторга.

Помнить себя я стала очень рано.

Я получила довольно странное воспитание. С одной стороны, как дворовая девчонка бегала, играла с мальчишками, падала, разбивалась, тонула. С другой стороны, в четыре года меня отдали немке-гувернантке учить немецкий язык. В шесть лет я стала заниматься музыкой.

Няня у меня была очень верующая, очень добросовестная. Она приучила меня всегда говорить только правду. Однажды я заболела настолько сильно, что, пролежав месяц в постели, умирала. Няня все время была со мной и только молилась. Лампочка на потолке то удалялась от меня, то приближалась. Потом я увидела женщину в развевающихся белых одеждах. Она пролетела надо мной, рукой задела за голову, и я стала дышать. Наутро врач, пришедший посмотреть на меня, был поражен, что я победила дифтерит.

Учебу я начала в севастопольской образцовой школе № 3, которая сохранила в те годы старые гимназические традиции.

В конце 1939 г. по настоянию папы мы переехали из Севастополя в Ялту. Папа устроился работать в поликлинику хирургом, а мама – в санаторий «Аэрофлот» главным бухгалтером. Начальником санатория был Виктор Иванович Мальцев (впоследствии командующий авиацией у генерала Власова).

Годы оккупации мы пережили в Ялте и Симферополе.

26 мая 1944 г., после освобождения Симферополя Красной Армией, мои родители были арестованы только из-за того, что папа не захотел отдать нашу квартиру новому прокурору. И в семнадцать лет я осталась совсем одна, без крыши над головой, без родителей. 26 июня 1944 г. моих дедушку и бабушку как болгар выслали на Урал. Я в тот день была у них. Как только машина с «ссыльными» отошла, на их дом налетели соседи и какие-то военные и стали грабить жалкое барахло, оставшееся после стариков.

В 1947 г. я поехала в Москву для встречи с адвокатом. В декабре родителей освободили.

Выйдя замуж, я уехала к мужу в Москву. Здесь удалось устроиться на работу в районную поликлинику. В работе и воспитании детей прошла жизнь.

Двадцать два года назад осталась вдовой. Однако жизнь продолжается. Я на пенсии, но продолжаю работать. Несмотря на трудности, несчастья, жизнь была прожита не зря. Плохое забывается. Да и в любом несчастье есть зерно хорошего.

От редакции

Вести дневники во время войны было не принято, даже рискованно. Детские же дневники военных лет – случай вообще крайне редкий, поэтому записки Зои Хабаровой уникальны. Историки давно заметили, что личные детские записи – источник весьма объективный. Детям неведомо явление самоцензуры, пишут они без политической коньюктуры, «без оглядки».

В кратких, простых по форме записках Зои показаны страхи ялтинцев перед приходом немцев, постоянный голод и унижения горожан, отношение оккупантов к жителям.

Удивление девочки вызывают постоянные изнуряющие бомбардировки Ялты советской авиацией в то время, когда осажденный Севастополь нуждался в любой военной помощи.

Помимо интереснейших сведений о повседневной жизни в оккупации в дневниковых записях Зои содержится ценная информация о занятиях и настроениях русской интеллигенции Ялты и Симферополя, о событиях после освобождения городов советскими войсками и т. д.

В общем, нам, читателям, остается поблагодарить судьбу за то, что до нас дошел детский дневник крымской девочки Зои – бесценный источник по истории оккупированного Крыма 1941-1944 гг.

1939 год

10 ноября

Папа решил окончательно нас увезти из Севастополя. Твердит одно – скоро война. Я не хочу уезжать.

15 ноября

Сегодня после школы прошли с Кирой нашей дорогой. На Приморском последний раз прыгали по скалам. Море холодное. Промочила ноги.

17 ноября

Мама собирает вещи. Я прошу оставить меня хоть до каникул. Мама сердится.

Папа ездит в Ялту по делам. На улице холодно, ветер. Мама топит печку, когда приходит с работы. Я хожу в школу, а когда мы уедем, не знаю.

21 ноября

Вчера попрощалась с подругами и Верой Романовной. Завтра уезжаем. Кот Васька едет с нами. Как мне жаль расставаться с моим городом. Я ведь знаю здесь каждый дом. Аптека, где работала Александра Александровна. Там кроме лекарств есть кролики и морские свинки. Александра Александровна уехала в Ленинград раньше нас. Папа и ее уговорил уехать от войны. На углу у нас булочная. Там всегда горячий хлеб и вкусные слойки.

На углу нашей улицы и Карла Маркса стоят лошади. На голове летом у них шляпы, а под хвостом мешки, чтобы не пачкали улиц. Наш двор, где мы всегда играли в чурки-палки, жмурки.

Почему надо куда-то ехать?

1 декабря

Позавчера приехали в Ялту на грузовике. Была уже ночь и очень тепло. Пахло чем-то приятным, какой-то свежестью, листьями. Слышен морской прибой, и нет ветра. Ночью только внесли вещи и тут же легли спать. Комната в полуподвале и кухня. А в Севастополе было 2 комнаты на 2-м этаже. Папа говорит, что никто не хотел меняться. Еле-еле выменял на эту.

Сегодня уже ходила в школу, в 5Б. В классе все такие большие. Есть, кто сидит 2-й и 3-й год. Меня посадили на предпоследнюю парту с Нэлей Романовой. Она вся конопатая.

Сзади сидит грек Афанасиади. Ему уже 18 лет. Я еще не всех знаю.

15 декабря

Сегодня на урок арифметики грек принес пленку (фото или кино). Поджег ее в разных местах класса. Вонь страшная. Пришла Любовь Андреевна, всех допрашивали. Грек ткнул меня – скажи, что ты. Я встала, но мне не поверили. Зато потом не устроили темную, и я стала своей.

20 декабря

Сегодня папа разбудил меня в 5 часов. Велел идти в очередь за хлебом. Я ему сказала, что тебе ведь принесут, если ты скажешь. А он все равно погнал меня, сказал, что надо приучаться к трудностям и самостоятельности, а не надеяться на папу и маму. Где-то идет война с какими-то финнами, а в Ялте очереди за хлебом.

В Севастополе было затемнение, мы ходили в школу с противогазами. Из школы я шла в темноте, а фонари были синие. Здесь нет затемнения, на улицах белые фонари. В школу ходим без противогазов.

Простояла за хлебом 2 часа, принесла 1 буханку.

И еще пропал Васька сразу, как мы приехали. Мама говорит, что коты любят не хозяев, а свой дом. Вот он и пошел искать свой дом. Я тоже, как Васька, хочу в свой дом.

1940 год

1 января

Я одна встречала Новый год. Папа с мамой ушли в санаторий. Начальник Мальцев пригласил их встречать Новый год. Я плакала, пока не заснула.

Мама рассказывала, что раньше им устраивали елку, делали подарки. Я только один раз наряжала елку в Севастополе. Папа был на Дальнем Востоке. Тогда елки были запрещены.

Дядя Гена принес маленькую елку, и мы с мамой клеили украшения и цепи из бумаги.

Потом зажгли свечи. Мама рассказывала про свой дом, про бабушку и дедушку. Они тогда жили в деревне. Когда-то мама там жила. А потом мама, дядя Коля и дядя Валя сложились и купили дом в Симферополе. Мой дедушка был учителем. Когда я пошла в школу, мама сказала, чтоб я хорошо училась и не позорила дедушку. Кажется, я не позорю.

20 января

Вчера я пошла погулять. Сначала по берегу моря, потом по дороге в Ливадию. Вдруг ко мне подходит облезлый кот и ласкается. Я узнала своего Ваську. Худой, облезлый, голодный. Я его схватила и побежала домой. Помыла его и накормила.

31 января

Васька болеет, но уже не такой худой, и шерсть лучше.

Мама сшила мне сатиновой синий халат и заставляет надевать его сверх платья в школу.

Говорит, чтоб платье беречь и не выделяться. Папа вечно меня ругает – не так ходишь, не так убрала в комнате, не так надела шапку. А что мне надевать? У меня одно платье, один костюм из старого маминого костюма и одни старые парусиновые туфли зимой и летом, и еще халат. Папа только и твердит, чтоб училась. Даже на набережную меня не пускает.

3 раза в день я должна сходить в санаторий за завтраком, обедом и ужином, а есть некому.