Алексей Галахов - Лермонтов

Алексей Галахов

Лермонтов

(г. Я. Буслаеву).

I

В №№ 10 и 41 нашего журнала за 1857 год помещен разбор трех драм Лермонтова: Испанцы, Странный человек и Два брата. Написанные в 1830-31 годах, они принадлежат к первым опытам поэта, преждевременно похищенного роковою смертью, и потому справедливо названы его «юношескими произведениями». Излагая содержание первого из них (Испанцы), покойный С. Д. Шестаков коснулся сущности идеала, который под разными именами, но всегда один и тот же, является в повестях, поэмах и драмах Лермонтова. В этой мимоходной, так сказать, заметке, высказано понятие о характере того направления, которому постоянно и с такою энергиею следовал автор Героя нашею времени. Вот слова Шестакова:

«Не станем поднимать вопроса о том, откуда взялось в нашем поэте это направление: самобытно ли оно зародилось в его собственной душе, или пришло от кого-нибудь, заимствованное от другого, родственного, но чуждого ему гения. Мы стали бы во всяком случае утверждать первое. Мы не можем допустить чужого влияния, если в собственной душе нашей нет никакого к нему подготовления. Если мы знаем, что направление одного писателя бывает сходно с направлением другого, то это не значит еще непременно, что одно направление порождает другое, и что последнее вышло из первого; но значит только, что оба писателя родились с одинаковым направлением, с одними и теми же стремлениями. К одному направлению принадлежат те писатели, которые, следуя одним и тем же стремлениям, вносят в то же время нечто самобытное, каждый свое особенное, ему одному принадлежащее. Даровитый писатель не может быть слепым подражателем другого, хотя бы и гениального писателя: они могут только принадлежать к одному направлению.»

Я желаю войти в рассмотрение вопроса, слегка затронутого Шестовым, и по возможности определить, в чем заключается направление поэзии Лермонтова, как оно выразилось, и откуда оно взялось.

Поэтическая деятельность объясняется теми же самыми предметами, которые входят в сферу всякой другой деятельности, как её основные элементы. Таких элементов три. На первом плане стоит личность деятеля, со всею её обстановкой, внутреннею и внешнею, от наклонностей природы до положения в свете. Второе место занимает современное поэту состояние того общества, которого он необходимый член, от которого получает непосредственное влияние, и на которое сам более или менее действует. Наконец третьим условием развития поэта служит умственное и нравственное настроение всей европейской жизни, задающее тон каждому отдельному народу, особенно такому, для которого, по многим историческим причинам, период заимствований, подражательности сохраняет еще несомненную значительность и силу. Указанные элементы можно уподобить концентрическим кругам, у которых средоточие одно – поэтическая деятельность, но которых окружности не одинаковы по величине своей. Откуда бы ни начали мы осматривать предмет нашего наблюдения, из ближайшего ли к нему или из отдаленнейшего от него круга, результат выйдет один и тот же: освещенная определенная деятельность поэта. исследование, правильно произведенное, покажет, каким образом развитие общеевропейской и народной жизни, вместе с развитием личности поэта, обусловило характер его деятельности; и наоборот, разумное знакомство с характером поэтической деятельности определит, как именно отразились на ней все три действующие элемента, личный, национальный и общеевропейский. Отражение бывает иногда так ярко, что история сочинений раскрывает вместе историю того времени, в которое они явились. Ломени, биограф и критик Бомарше, имел право назвать свою книгу «Beaumarchais et son temps».

Прежде суждения о факте, нам нужно ясное представление факта: необходимо, по самым сочинениям Лермонтова, познакомиться с его идеалом. При этом непосредственном, личном, так сказать, знакомстве мы соберем воедино рассеянные в повестях и драмах типические черты героя, как представителя направления, отличающего поэзию Лермонтова. Для достижения нашей цели нет надобности держаться хронологического порядка пиес. Это и не возможно, потому что не известна в точности последовательность их появления; и не интересно, потому что в нашем намерении интерес сосредоточивается на представлении идеала, которого большая или меньшая сила не всегда находится в прямом отношении к позднейшему или начальному периоду поэтической деятельности. Необходимая в том случае, когда дело идет о постоянном развитии авторского таланта, хронология теряет свою особенную важность, когда критика полагает своею задачею – определить направление поэта. Направление может сказаться при первом дебюте так же ясно и сильно, как и в последнем слове, иногда даже сильнее и определительнее. Часто меняется оно с возрастающими успехами автора: в дальнейшем пути своем он оставляет те идеи, за которые так усердно подвизался при начале поприща. Наконец, в направлении совершаются не редко счастливые или несчастные возвраты к прежнему: царство ума, на ряду с ренегетами, имеет и блудных сыновей, с покаянием возвращающихся в отеческий дом; мысль, после долгого и извилистого течения, приближается снова к местам родного истока, как бы жалея, что расставалась с ними так надолго и так напрасно.

Если же ясность и живость направления не зависят от времени, когда появлялись поэтические произведения, то полнота и точность библиографических данных стоят в стороне, как предметы побочные, нужные для комментария и справок, а не для оснований исследованию. В поэтической деятельности Лермонтова, которую мы именно и рассмотрим относительно её содержания, можно отправиться из какого угодно пункта, но придешь непременно к одному и тому же выводу.

Направление мыслей Лермонтова, его взгляд на людей и природу, его миросозерцание выразилось прежде всего и преимущественно в объективной поэзия – в характере возданных им лиц, или, вернее, одного лица, постоянного героя его поэм, повестей и драм. К ним и должны мы обратиться.

Во втором отрывке из неконченных повестей является на сцену Александр Сергеевич Арбенин, десятилетний мальчик. Описание его душевных и телесных свойств показывает, какой человек долженствовал выйти из такого дитяти. Характер Саши чрезвычайно замечателен: природа, вместе с железным телосложением, дала ему наклонность к разрушению, страстные порывы к беспокойству и тревоге. Рассказ раболепной дворни о разбойниках наполнили его воображение картинами мрачными, понятиями противообщественными. Шести лет он уже мечтал, заглядываясь на красоты природы: он любил смотреть на закат, усеянный румяными облаками, и непонятно-сладостное чувство волновало его душу, когда полный месяц светил в окно в его детскую кроватку. Герой поэмы: Измаил-Бек, разделял с Арбениным ту же наклонность:

Еще ребенком он добилПрироды дикой пышные картины,Разлив зари и льдистые вершины,Блестящие на небе голубок.

Глубокое сочувствие к миру физическому, составляя неотъемлемую принадлежность подобных людей, как бы вознаграждает их за то, что они немногому сочувствуют в мире человеческом. Семи лет Саша выказывал повелительность, гордость и презрение. Долговременный и опасный недуг развил в нем душевную крепость: он привык побеждать страдания тела грезами и мыслями. То же самое видим в шестилетнем Мцыри: мучительная болезнь «развила в нем могучий дух его отцов». Еслиб, говорит он в своем рассказе Чернецу,

………Хоть минутный крикМне изменил – клянусь, старик,Я б вырвал слабый мой язык:

слова, повторенные Арсением игумену (в поэме Боярин Орша):

И если хоть минутный крикИзменит мне…. тогда, старик,Я вырву слабый мой язык.

Таким образом под разными именами – Арбенина, Измаила-Бея, Мцыри, выступают перед нами черты одного и того же лица, еще в первом детском периоде его жизни. Дальнейший анализ покажет, что черты эти нисколько не изменились и в других возрастах, при увеличившемся числе типов, созданных Лермонтовым.

Отрывок, о котором говорим мы, знакомит читателя с детскими годами Арбенина. Что именно вышло бы из него дальше – неизвестно: повесть только что начата. Автор называет его «чудаком», по редкости страстных людей, каким был Арбенин, в Вашем равнодушном веке. И действительно, он оказался таким в двух драмах: Странный человек и Маскарад. Обе они имеют главным лицом – Арбенина, хотя и с переменою его имени; обе, характером этого лица, убеждают, что в них идет дело о том самом человеке, который в отрывке назван Сашей. Первая пиеса изображает юношу Арбенина, вторая – Арбенина мужа. Самое заглавие драмы (Странный человек) дает уразуметь тождество главного действующего лица её, Виктора Павловича, с чудаком Александром Сергеевичем. К той же мысли склоняют и заключительные слова пиесы, произнесенные одним из гостей в доме графа N: «ваш Арбенин не великий человек; он был странный человек, вот и все». Можно предположить с достоверностью, что Лермонтов долго вынашивал в уме своем любимый образ, пытаясь нарисовать его в разных поэтическим Формах – и эпической, и драматической.