Альберт Савин - Философские паутины

Философские паутины

Альберт Савин

© Альберт Савин, 2016

ISBN 978-5-4483-4180-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Из Википедии

Ра́зум (лат. ratio), ум [1] (греч. νους) – философская категория, выражающая высший тип мыслительной деятельности, способность мыслить всеобще, способность анализа, абстрагирования и обобщения.

Филосо́фия (др.-греч. φιλοσοφία, дословно – «любомудрие», «любовь к мудрости») – особая форма познания мира,…. К числу основных философских вопросов, например, относятся вопросы … «Что есть Человек?», «Что первично – материя или сознание?» и другие.

Идеали́зм – термин для обозначения широкого спектра философских концепций и мировоззрений, в основе которых лежит утверждение о первичности идеи по отношению к материи.

Материали́зм – направление в философии, исходящее из признания первичности материи, ее несотворимости и неуничтожимости.

Ве́ра – признание чего-либо истинным без предварительной фактической или логической проверки, единственно в силу внутреннего, субъективного непреложного убеждения, которое не нуждается для своего обоснования в доказательствах… (Вот так – так?! (авт.))

1. О диалектике

Давно замечено, что понятие *диалектика*, которая по древнегреческому источнику означала цивилизованный способ приближения к истине путём сопоставления множества отдельных мнений – основательно разделилась на два альтернативных смысла.

Спорить начали и оттого – что многое ещё не ясно и однозначно истинно в окружающей нас действительности, но ещё и потому – что кто-то и каким-то образом уже постиг истину высшей инстанции и прилагает все возможные усилия, чтобы убедить других в том, что только она является единственно верной, а потому всесильной панацеей от всех прочих заблуждений, а, значит – просчётов и ошибок в актуальной и перспективной жизненной ориентации.

Но истин в высшей инстанции оказалось две. И чтобы не морочить головы заумными философскими сентенциями о материализме и идеализме – можно представить их проще: одни стали утверждать, что ни один предмет не сдвинется без приложения физических усилий, другие – что сдвигать можно и мыслями и даже на расстоянии.

Откуда первая истина – понятно: из множественного житейского практического опыта – стабильного и надёжного – ни разу не давшего никакой осечки как в актуальной, так и в перспективной жизненной ориентации. А вторая-то – из каких устойчивых тенденций?

Разве существует статистика опыта – хотя бы мало-мальски приближающаяся к первому по надёжности ориентации? Не говоря уже о том, чтобы выдавать подобную истину за приоритетную и даже абсолютную, соорудившую параллельный виртуальный мир, в котором уже кто-то побывал, благополучно возвратился или наладил с ним бесперебойную связь, кроме как на вербальном (словесном) уровне?

От Сократа

Есть у Сократа пример, в котором он ставит вопрос, праведно или не совсем – если мать обманывает ребёнка, говоря, что лекарство сладкое, лишь бы он его принял, а человек убивает другого, защищая свою семью? Как на него ответить тому, кто веками воспитывался на известных моральных заповедях от «не обмани» до «не убий»? Ведь если следовать этим канонам, они могли бы привести к утрате детей и целых семей, и что же тогда в этом праведного и нравственного?

То есть, если оценивать по совести теологической абсолютной – допущен страшный грех. Но ведь это не так – если судить по совести общечеловеческой, По совести материнской, по совести мужественного защитника своей семьи.

Выходит, что т.н. абсолютные истины, открытые кем-то свыше, опускаясь на реальное человеческое бытие – способны становиться прямо противоположными праведному умиротворению!

Заметим, однако, что никаких подобных коллизий не возникало, если бы все лекарства оказались абсолютно сладкими и само бытие – абсолютно умиротворённым.

Но кого, спрашивается, теперь винить в том, что от самого изначального сотворения (эволюционной ли природой или высшей Монадой – кому как удобнее), наш мир устроен так не праведно и вопиюще несправедливо – кому жара, а кому стужа, кому плодородные джунгли, а кому безводные пустыни, кому виноград и вино, а кому мерзлая струганина и мутная талая вода. И с фауной, поделеной на мирную и хищную, а флорой – на полезную и вредную?

Что не могло, конечно же, не повести (как по светской Истории, так и по библейской) к конкурентной борьбе за выживание, за лучшее место под Солнцем, за власть над людьми, вплоть до претензий на мировое господство. И оказалось, что проблемы эти решались абсолютным покорением одних другими, а непокорных физическим устранением – в самую пику абсолютным истинам, когда сила правды (на которую принялись уповать, как на панацею) ничего не стоила, будучи всего лишь приложением к силе физической, силе воли и потенциалу материальных ресурсов.

Но, впрочем, намекал Сократ и на иной аспект той же проблемы. В сущности, какими бы абсолютными не были истины свыше – они неизбежно опускаются на реальный разброс индивидуальных уровней развития, их понимания и приятия, когда важнее становятся не сами абсолютные истины, а то, что остаётся от них в головах людей с множеством вариантов своей правоты, далёких от абсолюта, через себя пропущеных.

А это равным образом относится ко всем идеям, законам и инструкциям к тому, как должно бы жить правильно. Их абсолютное понимание и приятие доступно только тем, уровень развития которых никак не ниже, чем у авторов абсолютных истин.

А потому призывал Сократ молодёжь ни чему не верить, пока через себя не пропустишь. Но обратим внимание – призывал никому не верить, очевидно, за исключением себя, Сократа? Иначе в чём тогда его мудрость? Так верить или не верить?

А как бы то ни было, но мир поделён на миротворцев и поборников насилия. И, очевидно, нет другой альтернативы, чем в полной мере воспользоваться присущим только человечеству преимуществом разумного мышления, с его возможностями предварять и упреждать жертвы от противостояния – за столом переговоров путём взаимных уступок во имя мирного и равнополезного сотрудничества и развития, вместо насилия.

Тем самым основательно разгружая и суды, вечно плетущиеся в самом конце уже свершившихся событий с трагически невозвратными жизнями.

А во всём остальном – да здравствует свобода!

2. Все грани веры нашей

Верить, нельзя не верить!

Где поставить запятую, которая придаст этой изначальной бессмыслице два смысла, причём прямо противоположных? Если отделить первое слово «верить», то с учётом последующих – утверждается важнейшее свойство межчеловеческих отношений, ориентирующее на дружбу, любовь или прочное деловое партнёрство, исключающие извлечение из подобных отношений односторонней выгоды. А если первые два, то совсем наоборот и, наверное, должны быть веские причины, дискредитирующие веру в человека.

Однако, существует и третий вариант, по которому вера есть некоторое внутреннее напряжение, направленное на объект веры и если это напряжение постоянно поддерживать, укреплять и углублять – то тот объект сам непременно обнаружится.

На самом деле, фактор веры и доверия не является всемогущей монополией одного человека. Он обоюдозависим от адекватности ответа на веру самого объекта веры.

И в этих реалиях, как правило, сначала обнаруживаем сам объект веры и только затем начинаются испытания чувства веры на прочность, ради решения наиважнейших для каждого задач – кому доверять свои чувства, устремления, судьбу и саму жизнь.

И здесь нельзя не отметить специфику знакомств с объектом веры, обусловленную тем, что любой объект (предмет, явление, сам человек) – обязательно имеют внешний облик или поверхностную форму, которая укрывает самые главные качества внутреннего содержания, часто не совпадающие с внешней формой, что способствует доверию своих чувств, устремлений, судьбы и самой жизни практически вслепую. Простейший пример – продукт в герметичной целлофановой оболочке. Лицо под гримом, или под одеждами – натура человека. Поступки, укрываемые темнотой подполья и т. п.

И если такая поверхностная вера всё же состоится, то не исключено, что при дальнейшем, более содержательном сближении слепая вера – весьма плохой помощник твоей доверчивости, наивно поддавшейся внешней красоте. Дружба и любовь – разочаровывают, семья распадается и над всеми отношениями повисает печаль обмана и недоверия, отравляющие всё последующее совместное бытие, вплоть до его распада. А в предложеном заголовке уверенно отделил бы запятой первые два слова – «верить нельзя», не верить. Если интеллектуальная и этическая красота идёт в разрез с внешней привлекательной.