Живой Журнал. Публикации 2012 - Владимир Сергеевич Березин Страница 22

пришел Шкловский, мы потеснились, и он сел напротив Кякшта. Разговор зашел о военных делах на Украине, и вскоре выяснилось, что оба, и Шкловский и Кякшт, воевали друг против друга, лежа на Крещатике в Киеве, — стреляли, но не попадали. Шкловский был на стороне красных, а Кякшт, случайно попавший, — в войске Скоропадского».

Такое впечатление, что всякий публичный человек, близкий русской литературе, побывал в то время в Киеве и хоть раз пальнул из винтовки. Возможно, в какого-нибудь русского писателя.

Возвращаюсь к Булгакову.

Шполянский-персонаж появляется в романе о Белой Гвардии ещё раз — у памятника Богдану Хмельницкому. Он жив, и рядом с ним его бывшие сослуживцы.

Роль его там важна, и показывает, что как предан гетман, будет предан и Петлюра.

А положительный герой Турбин будет спасён женщиной, у которой жил Шполянский.

Бледный от раны военный врач Турбин, уже влюблённый в эту женщину, спросит, что за фотографическая карточка на столе. И женщина ответит, что это её двоюродный брат.

Но отвечает она нечестно, и отводит глаза.

Фамилия, впрочем, названа.

И сказано, что он уехал в Москву. «Он молод, однако ж мерзости в нем, как в тысячелетнем дьяволе. Жён он склоняет на разврат, и трубят уже трубят боевые трубы грешных полчищ и виден над полями лик сатаны, идущего за ним».

И Турбин, отгоняя догадку, с неприязнью смотрит на лицо Шполянского в онегинских баках.

Шполянский уехал в Москву.

И, чтобы два раза не вставать, одно письмо: С. Рассадин — В. Конецкому

Многоуважаемый Виктор Викторович! Большое спасибо за доброе, интересное письмо; надеюсь — Вы не истолковали мое молчание как проявление заурядного и тем более незаурядного хамства, — я просто был в отъезде. Не за границей, как ныне принято, прятался, чтобы работать.

То, что Вы пишите по поводу «гамбурского счета», очень неожиданно и, возможно, справедливо; говорю это тем искреннее, что совсем не уверен в абсолютной собственной правоте. Вот что, однако, мешает мне с Вами согласиться, как бы ни хотелось.

Прежде всего — достаточно известно плохое отношение Шкловского к булгаковским писаниям. Специалисты даже полагают, будто эта враждебность основана на обиде, которую Шкловский испытал, распознав себя в Шполянском; я как раз в этом не уверен, ибо в некотором смысле Шполянский мог бы Виктору Борисовичу и польстить. Касательно внешности, например, или успеха у женщин, у существ, для Шкловского не безразличных. Я думаю, речь скорее не о враждебности, а о полнейшем эстетическом равнодушии, так как и уничижение у Шкловского какое-то обидно-ленивое: «Успех Михаила Булгакова — успех вовремя приведенной цитаты» (Из Уэллса в данном случае). Воля Ваша, но это полный отказ Михаилу Афанасьевичу в оригинальности.

Тут дело и в лефовской групповщине (жесточайшей), но если Маяковский ее политически заострял (нападки на «Дни Турбиных») слишком подчеркнуто, то бишь ревниво сводя значение Булгакова к нулю, вернее, к отрицательной величине (см. «Клопа»), то Шкловский, повторю, скорее безразличен, снисходителен, высокомерен. По тону его судя, о Булгакове неинтересно, да и просто нечего, незачем толковать…

И вот еще что. Вспомните поэтику вступления к «Гамбурскому счету», весьма и весьма строгую, чтоб не сказать — прямолинейную. Там ведь отчетливое нарастание значительности. Серафимович и Вересаев просто дерьмо собачье, они до города не доехали. Булгаков — да, доехал, но… Бабель даже вышел на ковер, однако… Горькому случалось быть в форме, но далеко не всегда: «сомнителен». И наконец, победитель, чемпион — Хлебников.

Простите, но ежели согласиться с Вашим толкованием (не ради вежливости повторяю: очень интересным), кинем упрек Шкловскому-стилисту, якобы не умеющему строить свои построения. А он — умел. Вряд ли я сумел Вас переубедить, но, может быть, уверил хотя бы в том, что я не под-вержен «массовому психозу» (кстати, массовости и не при-метил). Если спятил, так на свой упрямый лад. Как писал Слуцкий, «ежели дерьмо — мое дерьмо».

Сожалею, что получил Ваше письмо слишком поздно: у меня в первом номере «Октября» идет статейка, где я возвращаюсь к вышеозначенному «счету» как к роду профессионального снобизма (кстати, это не нападки на Шкловского, просто я думаю, что и его общая наша болезнь коснулась, а поскольку он талантливей всех нас, вместе взятых, — говорю о так называемых литературоведах, — то у него и заболевание проходит заметнее). Будь у меня время, я бы Ваши возражения как-то учел бы — не примкнувши к ним, но имея в виду существование такого, как Вы, оппонента…

С. Рассадин. 21.12.80»

Извините, если кого обидел.

05 марта 2012

История, про то, что два раза не вставать

Между делом, в поисках одной цитаты, напоролся не то на школьное сочинение, не то на студенческий реферат о "Белой гвардии".

Тым была прекрасная фраза: "В ту же ночь объявился и муж Елены, Тальберг, чтобы, переодевшись, трусливо покинуть жену и Дом, предать честь русского офицера и сбежать на Дон через Румынию и Крым к Деникину".

Чудесно, я считаю.

"Трусливо покинуть жену и Дом, предать честь русского офицера и сбежать на Дон к Деникину"! Восхитительно.

Кстати, поскольку меня спрашивали про фильм, я сделаю маленькую ремарку. У Булгакова в романе много что есть, и следы прежних замыслов с той поры, когда книга называлась ещё "Полночный крест", рассыпаны по всем у тексту — особенно в девятнадцатой главе. Судя по всему, автор мог перенести действие на Дон (или сказать об этом каким-то образом), и отправить туда разных героев — тоже правда. Везде видны хвосты от всех этих задумок — как виден среди травы фундамент снесённого дома. Николка и дочь Най-Турса, беременность Анюты, все это просвечивает сквозь последнюю редакцию.

Есть мнение, что Булгаков хотел написать трилогию о Гражданской войне, но в это же время Алексей Толстой довольно шумно писал то, что потом станет "Хождением по мукам", и Булгаков отошёл в сторону (впрочем, тут причин много), а из неизрасходованных идей третьей части трилогии получился "Бег".

И, чтобы два раза не вставать, наблюдал сегодня общественную жизнь. Она мне не понравилась.

Извините, если кого обидел.

06 марта 2012

История про то, что два раза не вставать

Надо сказать несколько слов о броневиках.

О тех самых броневиках, в жиклёры которых недрогнувшей рукой сыпал (или не сыпал) демонический Шполянский. Вообще, с этими броневиками у в булгаковском романе очень интересная история. Броневики эти сами похожи на демонов войны. Булгаков пишет: «Серая неуклюжая черепаха с башнями приползла по Московской улице