Журнал Русская жизнь - Август (август 2008) Страница 28

Но я смотрю в глаза-сверла и с тоской понимаю, что, скорее всего, он не лукавит, когда говорит, что главное воспоминание о работе в «Медиа-мосте» - это ветеранские собрания к юбилею Победы, а главный враг времен службы в органах - это полумифический НТС.

Во всесильных и всезнающих людей с глазами-сверлами верить, конечно, приятнее, но, кажется, их придумали Юлиан Семенов и Лев Овалов, а на самом деле их не было - никогда.

* ГРАЖДАНСТВО *

Евгения Долгинова

Рабские яблоки

Дело о контингенте

I.

Я приехала без предупреждения и долго ждала директора. Конторские смотрят враждебно. Областная газета давеча понаписала про совхоз черт знает что: «Рабы! рабы!» - чего же тогда ждать от московских, как не еще большей гадости. «Вот придумали тоже, - обиженно бормочет секретарша, наклоняясь над принтером, - как о наших проблемах написать или о чем хорошем…» Главное что? Люди живут совсем иными страстями. «Вы напишите лучше, сколько теперь соляра стоит!» - презрительно говорит мне резкий человек Николай Николаевич, представившийся «консультантом директора». - «И сколько?» - «Много! А какая у нас отпускная цена яблок?» - «А какая?» - «Такая, что мы ее повысить не можем, потому что иначе не реализуем». Начинается вязкий москвофобский разговор («Вот скажите: разве наши учителя хуже московских?»), и юрисконсульт совхоза Людмила Анатольевна уводит меня, от греха подальше, пить кофе. Заходит прораб Николай Дмитриевич, беседуем о зарплатах министров и рейтингах передачи Малахова «Пусть говорят»; жители Шкилевки в гробу видали все эти рейтинги, останови двадцать человек - скажут: не смотрим мы его, гадость, фу.

Шкилевка в 15 километрах от Ефремова - 50-тысячного города на границе Тульской и Липецкой области. Места известные, отмеченные Лермонтовым, Жуковским, Тургеневым, Паустовским, Андреем Белым; в Ефремове похоронена мать Бунина, а здесь, в Шкилевке, меж высоких берегов течет речка по имени Гоголь, мелкая, но чрезвычайно агрессивная в половодье. Она сливается с главной районной рекой Красивой Мечой и невзрачным Семельком - из-за этого совхоз (ныне - ЗАО, направления - плодовые, злаки, молоко) и получил роскошное египетское имя «Междуречье». Совсем недавно «Междуречье», как и многие сельхозпредприятия, стремительно двигалось к банкротству, но появился инвестор, в прошлом году поставили нового директора (он ездит из Липецкой области) - и хозяйство стало подниматься, причем довольно резво, например, против прошлогодних 7 центнеров с гектара собрали целых 30. Более-менее нормальная зарплата, огромный фронт работ, амбициозные планы на ближайшее будущее.

В «Междуречье» официально числится 136 работников. Неофициально же - гораздо больше. Именно благодаря им, неофициальным, Шкилевка засветилась в информационных агентствах: здесь обнаружили настоящее рабовладельческое хозяйство, о чем и написала свой отвратительный пасквиль некая областная газета, которую я, впрочем, так и не нашла, потому что никто точно не мог вспомнить, как именно она называется.

II.

Работники следственного комитета при Ефремовской межрайонной прокуратуре - молодые, красивые и оттого очень принципиальные: не дают посмотреть дело, а только рассказывают и отвечают на вопросы. «Там же фамилии!» Оно понятно: не прошло и двух недель, как дело завели, а семейство С. («Молдаване?» - «Граждане Молдовы, национальность не знаем») поместили в СИЗО. По делу об использовании рабского труда проходит сейчас семь потерпевших (часть из них - тоже граждане Молдовы), еще около семи человек дают свидетельские показания. Часть «рабов» отказываются считать себя таковыми, к семейству С. претензий не имеют и говорят, что живут вот так, потому что жить вот так им нравится.

Семья С. - 39-летняя мать, 40-летний отец и пятеро детей - два года назад приехали из Молдавии, из района Флорешти в поисках, как говорится, лучшей доли. Семья, как утверждают следователи, кочевая - все имущество помещалось в «шестерку»; сперва жили в Чернском районе, неподалеку, в прошлом году переехали в Шкилевку, получили комнату в совхозном общежитии, стали работать в совхозе, жить-поживать да добра наживать, а в один прекрасный июльский день в районный УБОП пришли двое рабочих и рассказали ужас. Они рассказывали, что еще в марте повелись на обещания хорошей работы за 500 долларов (другим обещали скромнее - 5 тысяч рублей), приехали в совхоз, поселились в общаге - и стали подвергаться самой изощренной эксплуатации, избиениям, унижению, принуждению к неоплачиваемому труду. Один из них был 28-летним жителем города Узловой Тульской области. Дали показания и другие рабочие - члены бригады С., по большей части, нелегальные мигранты из Молдовы, Украины, Таджикистана. Паспорта у них отобрали, денег за работу не платили, но раз в два месяца давали двести рублей на мыло-пасту и прочие предметы санитарии и гигиены. При попытке сопротивления хозяин мог жестоко избить куском металлической трубы; пытавшихся бежать возвращали насильно и опять сильно били - да и далеко ли убежит нищий, избитый и, главное, беспаспортный иностранец?

Задержали троих - отца, мать и сына 1987 года рождения; дочерей не тронули - по словам потерпевших, они участия в насилии не принимали и даже спали в одной комнате с женщинами-рабынями - в общаге тесно. При задержании у главы семейства изъяли 16 тысяч рублей и 2 тысячи евро.

После ареста задержанные дружно забыли русский язык, но через миграционную службу для них нашли переводчика с молдавского.

Спрашиваю, с помощью каких силовых ресурсов их удерживали. Собаки? Оружие? Военизированная охрана? Нет, отвечает следователь, только применением грубой физической силы - ну и общим бесправием этих несчастных. Происходило все это не где-то на дальнем хуторе, не на заимке, а практически на глазах у всей деревни. Все знали, все видели. Никто не вмешался. Ни силовых, ни материальных ресурсов у семьи С. не было - в совхозе они числились такими же наемными работниками, такими же, можно сказать, батраками, только оформленными по всем правилам и пребывающими на территории РФ на законных основаниях. Кстати, буквально на прошлой неделе регистрация у них кончилась.

Остальное пока выясняется, в частности - участие директора ЗАО в этом чудовищном беспределе. Потерпевшие перевезены в другой район.

III.

«Рабовладельческое хозяйство» располагается не просто в центре деревни, а почти напротив совхозной конторы. Это длинное одноэтажное строение, пестрое от заплат, расползающееся, перекошенное ветхостью, украшенное разве что голубыми наростами крылечек. Здесь свалка одежды, склад хозяйственной ветоши. Из трех комнат одна, проходная - нежилая, в ней несколько голых коек с ржавыми панцирными сетками; свалка грязной одежды, матрасов, какой-то кухонной утвари. Вместо двери - тюлевая занавеска.

Рабовладельцы живут на удивление аскетично - не намного лучше рабов. Но комната семьи С. все-таки отдаленно напоминает жилье - здесь ощутимо бытовое усилие, попытка уюта: три кровати, стол, телевизор, чайник, какие-то покрывала… Когда я вхожу, остатки семейства - две дочери, молодая невестка и молодой человек с пламенными очами (Жора, зять С.) замолкают и смотрят на меня со страхом.

Жора, муж Инги, сверкает глазами. Он не живет здесь, подвизается в Москве, - но вчера он приехал из Москвы выручать семью из беды. Они честные, порядочные люди - их оговорили алкоголики, которые не хотели работать, хотели только пить, пропащие люди, погибшие, почему милиция верит им, а не нам? Старшая дочь, Инга, тонкая смуглая красавица, тоже говорит взволнованно, но твердо, с большим чувством, немного путаясь в падежах и ударениях. Семья С. приехала сюда с самыми благородными намерениями. В Молдавии нет работы - если перевести молдавские леи на рубли, средняя зарплата будет 700-800 рублей - можно ли на это жить?

- Мы хотели здесь купить дом! Мы приехали семьей, жить всей семьей, мы работать сюда приехали! - говорит Инга с расстановкой - и на прекрасные глаза ее, с длинными, вверх загнутыми ресницами, наворачиваются слезы. - Извините, что я вам это рассказываю, но папу и маму забрали в трусах, подняли с кровати! Какое право у них есть так делать?

Она рассказывает про то, как мама готовила, целыми днями стояла у плиты, стирала.

- Если я делаю людям доброту, почему я тогда получаюсь плохая? А если они рабы - почему они все были в чистом? Они все в белых футболках. Они знакомились с девушками, ходили по деревне, они ходили здесь спокойно, в магазин, водку покупали, пили. Это - рабы?

(Про белые футболки она скажет еще несколько раз - ей кажется, что это очень важно, что это напрочь опровергает возможное «рабство»).

… Лежат на койках таджикские мальчики. Вежливые, улыбчивые. Большинство уже отметились в Москве - не понравилось: денег, конечно, больше, но - четыре тысячи за койку, в квартире 15-20 человек, еда дорогая. А здесь обещали пять плюс бесплатный корм, за общежитие не платить - чем плохо? Все пять тысяч они собираются отсылать на родину.