Журнал Русская жизнь - Первая мировая война (август 2007) Страница 28

Физика памяти

Забавная инверсия: полковник Лигута - «теоретик», а книжный иллюстратор Цитович - практик. Первый ищет, расспрашивает и пишет, второй рисует, планирует, устанавливает кресты, договаривается с властями, выносит мусор.

- Я занимаюсь «физикой», - говорит он.- Вот сейчас надо двадцать крестов устанавливать, три камня поставить…

Тонкий, красивый человек, между прочим, подчеркнуто городского облика. С богемной такой шейной косынкой. Валентина Петровна тоже красивая, тоже светловолосая; они как-то замечательно похожи друг на друга - и правильными чертами лица, и доброжелательностью, и спокойной, ровной уверенностью в своем деле, и общим налетом усталости.

У мемориала в Забродье нет никакого статуса - вообще. Нет даже номера счета. Спросила у Валентины Петровны, куда можно прислать пожертвования, говорит: пишите на сельсовет. Помогают ли власти? Ну, как могут, так и помогают. Например, в конце года дали что-то вроде гранта, который нужно было за две недели израсходовать. Землю под часовню выделили - природоохранная зона, бесплатно дали для той же часовни лес. Но плотнику Цитовичи платили сами, обе зарплаты Валентины Петровны. За свои же деньги Борис Борисович издал буклет «Двести лет Георгиевскому кресту». Крест устанавливали на шоссе у Русского села («Рускае сяло») - тоже помогли. И президентскую премию, которую получил Цитович по линии Союза художников, 700 долларов за участие в «духовном возрождении республики Беларусь», - пустил на строительство, сейчас рядом с часовней Бориса и Глеба стоит сруб будущей колокольни. Население помогает умеренно - может выйти на субботник, если расшевелить, но это редко, в основном же все своими руками, своими усилиями. Своей памятью.

И здесь мы, пожалуй, обойдемся без политики и геополитики, без привходящих соображений о ментальности Западной Белоруссии, не совсем однозначном отношении здешнего населения к Великой Отечественной и подспудной конкуренции двух войн в массовом сознании. Ожидалось, что «не без этого», но оказалось - «без этого». Просто такая земля под ногами, такой металл, такая эпоха. Просто - чувство свежей трагедии. И смиренное ожидание: может быть, Россия тоже вспомнит об этих отеческих гробах. Ухожу - что-то задерживает: взгляд. Полный Георгиевский кавалер - орденская планка в аккурат посреди груди - гордо, не без бахвальства смотрит на меня с фотографии. Имя его Иван, фамилия - Царевич. Как это можно - забыть?

* ВОИНСТВО *

Александр Храмчихин

Амнезия

Ни славных дат, ни памятных мест, ни героев

I.

«Первая мировая война показала всю гнилость царского самодержавия». Был такой штамп у советской пропаганды. Пропаганда эта всех замучила.

С«масскультовой» точки зрения Первая мировая - вообще странная война. Тогдашний агитпроп придумал ей название Вторая Отечественная (первая - 1812 год), следующий агитпроп - Империалистическая. А потом она как-то выпала из памяти. Хотя мы потеряли на ней 2,25 млн убитыми, больше - только в Великую Отечественную. А продолжалась она даже дольше Великой Отечественной, поскольку сразу переросла в Гражданскую.

Выпала; и этот факт нельзя списать на один только советский агитпроп. Просто такая это была война. Она была позорно проиграна и ввергла страну в беспрецедентную катастрофу, последствия которой мы расхлебываем до сих пор и, видимо, не расхлебаем никогда. Конечно, это поражение вроде бы не отменяет необходимости почтить память погибших и сделать некие «исторические отметки» в календарях, книгах и на местности. Однако объективно это чрезвычайно сложно.

В известный момент мы впали в обожествление периода русской истории перед катастрофой 1917 года (да, впрочем, и периода после нее, у нас это как-то сочетается). В частности, русской армии, из которой выросла Белая Армия. Поэтому указанные пропагандистские штампы исчезли и даже сейчас не возродились, хотя многие советские клише вернулись в нашу жизнь.

А между тем Первая мировая война на самом деле показала всю гнилость царского самодержавия. Пожалуй, это самая позорная страница российской истории вообще.

И у этой войны действительно нет и не может быть памятных дат, по крайней мере для нас. На Западе празднуют день окончания войны - 11 ноября. Для англосаксов и французов все ясно, для них это День победы. Немцы в этот день «отмучились»; к тому же эта нация, организовавшая и проигравшая обе мировые войны, находится в состоянии перманентного самоуничижения, ей положено праздновать собственные поражения. У нас нет даты, за которую можно зацепиться. Мы не можем даже, по примеру египтян, отмечать день начала войны в качестве Дня победы. Египтяне 6 октября 1973 года блестяще провели операцию по форсированию Суэцкого канала и прорыву линии Бар-Лева. Им этого хватило для праздника, хотя в итоге войну они по традиции Израилю проиграли.

Непонятно даже, какой день применительно к России считать днем начала Первой мировой. День выстрела в Сараево? Абсурд. День начала мобилизации в России? Абсурд не меньший. День начала боевых действий вообще (на Западном фронте)? А мы при чем? День начала боевых действий на нашем фронте? Война уже шла, к тому же наше начало вышло весьма плачевным.

Тем более невозможно определить день конца войны. День «Великого Октября»? День «похабного Брестского мира»? Мы, кстати, и так отмечаем день великого драпа бывшей русской армии в качестве Дня защитника отечества, что нельзя определить иначе как кощунство. Пожалуй, дополнительно праздновать этот позор ни к чему. Наоборот, отменить бы уже наконец гнуснейшее 23 Февраля.

И памятных мест нет у этой войны. Во-первых, по причине отсутствия побед. Во-вторых, нынешнюю территорию России война вообще не затронула. Она шла в Латвии, Литве, Польше, Белоруссии, Украине, Румынии, Молдавии. Исключение только одно - в самом начале 1-я армия генерала Ренненкампфа (это русский генерал, а не немецкий, как многие подумали) вторглась в Восточную Пруссию. Где, правда, пробыла не очень долго. Парадокс в том, что русская территория, с которой пошла в бой 1-я армия, сегодня принадлежит Литве, а территория Восточной Пруссии («оплота германского милитаризма»), куда она вторглась, сегодня является Калининградской областью РФ. То есть, проецируя историю на современность, мы с чужой территории вторглись на свою. Вот разве что этому парадоксу и ставить памятник. Стоило бы, наверное, возвести стелу на месте гибели армии Самсонова, но это место сейчас находится на территории Польши. Можно было бы отметить монументом Брусиловский прорыв, но сейчас это Западная Украина. Нынешняя политика не позволит чтить ту память.

II.

Россия на протяжении своей истории очень много воевала. И не раз проигрывала - но, видимо, никогда не проигрывала так позорно. Нечто сравнимое имело место, пожалуй, лишь в период смуты начала XVII века, но и из нее мы все-таки вышли победителями, причем своими силами. Выиграть у монголов в XIII веке было просто нереально, настолько великолепной армией они тогда обладали; при этом русские сопротивлялись героически и на самом деле защитили Европу, существенно ослабив монгольские войска. Крымскую войну, конечно, проигрывать не следовало, но и здесь армия Российской империи продемонстрировала безусловный массовый героизм, нанеся противнику очень серьезный урон. О каком-либо наступлении англичан, французов и турок в глубь России после взятия ими Севастополя не могло быть и речи, настолько тяжело им далась победа.

Тревожным звонком стала русско-японская война. Но при огромных претензиях к высшему политическому и военному руководству к войскам особых претензий не было. Они по традиции сделали все, что могли - в том положении, в которое их поставили начальники.

Первая мировая, безусловно, стала коллективным европейским сумасшествием. Никаких реальных серьезных причин устраивать эту дикую бойню не было. Причины ее, видимо, иррациональны. При этом Антанта никак не могла эту войну проиграть.

«Центральные державы» (изначально таковыми были только Германия и Австро-Венгрия, Турция и Болгария присоединились к ним позже) были обречены на поражение. Они были зажаты между неуязвимой Великобританией с ее гигантской колониальной империей, обладавшей неисчерпаемыми ресурсами и мощнейшим флотом, обеспечивавшим доставку этих ресурсов (и одновременно полную блокаду Германии), - и Россией с ее безбрежной территорией, столь же неисчерпаемыми ресурсами, природными и людскими, и мощной, закаленной в боях армией. С британской стороны добавлялась еще и Франция с колониальной империей, не намного меньшей, чем британская, и тоже с мощными армией и флотом. Единственным преимуществом немцев и австрийцев оказалась возможность маневра силами по внутренним операционным линиям, но этого было совершенно недостаточно для принципиального изменения ситуации.