Сергей Кремлёв - Дневники Берии — не фальшивка! Новые доказательства Страница 34

Не Кремлёв его набирал, не он его отыскал — ему текст просто дали без каких-либо формальг ных гарантий аутентичности.

В этом и был, как я теперь понимаю, весь блеск тактики «Павла Лаврентьевича» и его товарищей. Они прозорливо создали вокруг материалов Берии ситуацию презумпции невиновности!

Теперь не Кремлёв был обязан доказывать аутентичность текста дневников (он обнародовал то, что ему дали), а критики и оппоненты Кремлёва должны были доказывать подложность дневников!

И доказывать доказательно!

То есть, во-первых, сопоставляя достоверные данные с данными текста дневников на предмет установления полного соответствия или, напротив, того или иного несоответствия историческим данным.

Лишь при установлении тех или иных несоответствий можно с той или иной степенью достоверности говорить о частичной или полной подложности текста.

Во-вторых, критики и оппоненты Кремлёва обязаны были сопоставить стиль дневников и стиль текстов, достоверно вышедших из-под пера Берии.

И до тех пор, пока критики Кремлёва неопровержимо не докажут подложности текста дневников, на основании принципа презумпции невиновности дневники следует считать подлинными.

Если, конечно, в «демократической» «России» хотя бы в исторической науке действует принцип презумпции невиновности.

Вот какую мощную интеллектуальную «подушку» обеспечили мне «Павел Лаврентьевич» и его товарищи.

За что я им лишний раз глубоко признателен.

В системном смысле это было проделано безупречно. Задача обнародования материалов ЛЛ. Берии была разделена на две. При этом тот, кто выполнял первую задачу, не мог адекватно обеспечить выполнение второй задачи, и наоборот.

Первая задача — спасение текста в реальном масштабе времени путём фотокопирования с последующим хранением. На этом этапе был произведён и перевод материалов в обезличенный электронный вид, а завершилась эта задача одномоментной передачей материалов лицу, заслуживающему доверия и способному обеспечить подготовку материалов к изданию.

Тем самым была проведена «отстройка» обладателей текста от его комментатора и публикатора. Этим исключалась необходимость для публикатора (то есть для Кремлёва) доказывать аутентичность текстов, поскольку меня априори лишили даже малейших формальных возможностей эту аутентичность доказывать. Доказательства — по принципу презумпции невиновности — обязаны были предоставлять оппоненты.

Вторая задача — непосредственно публикация текстов, после которой любой получал возможность их анализа и критики — от огульной и бездоказательной до детальной и скрупулёзной.

Повторяю, что всё то, что я написал выше, я стал понимать лишь после долгих раздумий над «дублированной» статьёй профессора Козлова. И до неё я не раз ломал себе голову — почему вся передача мне материалов Берии была обставлена так, как она была обставлена? Нечто подобное тому, что написано выше, я предполагал, однако полную ясность, по крайней мере для меня самого, эта версия обрела лишь благодаря тому новому импульсу сомнений, который породила статья профессора Козлова.

Лишний раз подвергнув, по совету Маркса, сомнению аутентичность дневников с позиций профессора Козлова, я в итоге лучше понял мотивы «Павла Лаврентьевича» и тактику его и его товарищей.

Надо полагать, опытнейший «Павел Лаврентьевич» заранее предвидел, так сказать, «эффект профессора Козлова» и не дал ему никаких шансов опровергнуть аутентичность дневников иным способом, кроме как указать на явные фактические признаки фальсификации дневников.

А поскольку «Павел Лаврентьевич» знал, что дневники подлинны, то он и не опасался того, что профессор Козлов сможет найти в дневниках разоблачающие неточности.

Профессор Козлов их и не отыскал, и даже признал это.

Зато пустился в пространные и бездоказательные «рассуждения».

А что ему оставалось делать, коль доказательств-то не нашлось?!

А?

Тема VIII

Историки-академисты против исторической правды

Вот мы и подошли к последней заявленной в этой книге теме.

Историки-академисты, не приводя ни одного конкретного доказательства в подтверждение своих утверждений, объявляют дневники Л. П. Берии подлогом. А сами осуществляют подлог не только эпохи Сталина, но и, в некотором смысле, всей русской истории.

Зато 2012 год официально объявлен Годом российской истории. Объявлен на высшем, так сказать, уровне — указом Дмитрия Медведева.

Вот таким:

В целях привлечения внимания общества к российской истории и роли России в мировом историческом процессе постановляю:

1. Провести в 2012 году в Российской Федерации Год российской истории.

2. Правительству Российской Федерации:

— образовать организационный комитет по проведению в Российской Федерации Года российской истории и утвердить его состав;

— обеспечить разработку и утверждение плана основных мероприятий по проведению в Российской Федерации Года российской истории.

3. Рекомендовать органам исполнительной власти субъектов Российской Федерации осуществлять необходимые мероприятия в рамках проводимого в Российской Федерации Года российской истории.

4. Настоящий Указ вступает в силу со дня его подписания.

Я не очень-то склонен к конспирологии, и само это слово для меня — ругательное. Я понимаю, что канцелярский бумаготворческий процесс имеет место быть ежедневно, а у каждой бумаги должен быть номер.

Но очень уж «знаковым» числом датирован указ Медведева…

Ведь 9 января — это день расстрела царскими войсками мирного и вполне верноподданного хода питерских рабочих к «царёвым палатам». В историю России этот день вошёл под названием «Кровавое воскресенье».

Так стоило ли именно 9 января датировать столь, казалось бы, «знаковый» Указ?

Впрочем, уровень знания русской истории нынешними «россиянами» таков, что кремлёвский аппарат мог и не знать о таком событии, как «Кровавое воскресенье».

А может, знал и потому так указ и датировал?

Да и номер указа тоже не без намёка: 4 + 9 = 13.

А ведь «13» — число кое для кого тоже «знаковое».

Но это так, к слову.

Интереснее другое — чем же славен 2012 год для, например, исторического журнала «Родина», учредителями которого являются Правительство Российской Федерации и Администрация Президента Российской Федерации и который разоблачает «фальсификатора истории» Кремлёва?

Что ж, на задней обложке журнала за номером 2 от 2012 года (напоминаю, что как раз в нём опубликована статья профессора Козлова) красуется сообщение:

«2012 — это:

— Петру Столыпину —150

— Гроза двенадцатого года.

— 1150 лет российской государственности.

— Военной разведке России — 200».

Вот как, оказывается, видятся правительственно-президентскому журналу главные исторические годовщины 2012 года.

А теперь — только навскидку!

В 2012 году исполняется:

— 770 лет со дня Ледового побоища на Чудском озере (дата не совсем круглая, но зато как эффектно звучащая — семьсот семьдесят лет!);

— 90 лет Всесоюзной пионерской организации имени В. Л. Ленина;

— 70 лет со дня завершения 250-дневной обороны Севастополя;

— 70 лет со дня начала наступления Красной Армии под Сталинградом;

— 60 лет со дня проведения XIX съезда КПСС, переименовавшего партию из ВКП(б) в КПСС и знаменовавшего собой завершение послевоенного восстановления народного хозяйства СССР;

— 50 лет Карибского кризиса, знаменовавшего начало эпохи ядерной стабильности;

— 50 лет со дня первого в мире группового космического полёта кораблей «Восток-3» и «Восток-4», пилотируемых чувашем Андрияном Николаевым и украинцем Павлом Поповичем.

Наконец, и эта дата объективно является в 2012 году главной» 2012 год — это год 90-летия со дня образования Союза Советских Социалистических Республик.

Однако не то что об этой великой дате, но даже о 400-летии изгнания польских интервентов из Москвы народным ополчением под руководством Козьмы Минина и Димитрия Пожарского нынешний официоз забыл.

Или всё же «забыл» в кавычках?

Ведь само слово «интервенция» становится для нынешнего Кремля запретным в наши времена, когда в России вот уже два десятилетия успешно осуществляется системная интервенция Запада.

А может быть, нынешние историки-академисты о 400-летнем юбилее великого народного триумфа «не знали, да забыли»?