Владимир Гельман - Из огня да в полымя: российская политика после СССР Страница 45

Скажем, некоторые специалисты полагают, что сохранение стабильности российского политического режима либо его изменение выступают не более чем побочными продуктами экономического развития нашей страны [236] . Отсюда и ожидания того, что возможный спад в экономике, вызванный глобальными процессами (от кризиса в зоне евро и замедления темпов роста в Китае до снижения спроса на нефть и газ в силу технологических перемен в мире), может спровоцировать крушение политического статус-кво в России – например, повлечь за собой подрыв «навязанного консенсуса» и переход к открытой конкуренции акторов, что способствует пересмотру важнейших «правил игры». Не отрицая вероятности такого развития событий, следует иметь в виду, что авторитарные режимы далеко не всегда реагируют на экономические кризисы подобным образом, и зачастую остаются ими не затронуты, а то и «сворачиваются» вовнутрь, утрачивая способность к переменам на долгий срок. Кроме того, стимулы к преобразованиям этих режимов, по мнению ряда исследователей, зависят даже не столько от глубины экономического спада, сколько от его продолжительности. Краткосрочные шоки (подобные экономическому кризису 2008–2009 годов в России) подчас либо не успевают непосредственно сказаться на политических режимах, либо оказывают на них ограниченное воздействие [237] .

Столь же неочевидным является и альтернативное предположение – о том, что длительный, устойчивый и относительно быстрый экономический рост в России как бы сам собой повысит спрос на демократизацию страны со стороны численно разросшегося городского среднего класса и потому неизбежно повлечет за собой политические реформы [238] . Хотя логика такого рода рассуждений вполне обоснованна и подкрепляется ссылками на опыт целого ряда стран, из нее напрямую не следует ни то, что этот спрос непременно будет предъявлен в тот или иной «критический момент» российской истории, ни уж тем более то, что реакцией со стороны правящих групп режима на этот спрос непременно окажется соответствующее адекватное предложение. Поэтому в последующих рассуждениях мы попробуем вывести за скобки перспективы анализа внешних шоков для России и возможных механизмов их влияния по принципу «если случится А, то произойдет В». Не то чтобы вся экономическая и международная среда в обозримом будущем останется примерно такой же, что и сейчас (очевидно, что это практически невозможно). Но поскольку политический процесс в любой стране (а уж тем более в России) – это не просто проекция социальных, экономических и международных условий, а более или менее автономная сфера жизни общества, то не будет слишком уж большой натяжкой постараться объяснить варианты преемственности и/или изменчивости российского политического режима преимущественно влиянием внутриполитических факторов, привлекая альтернативные объяснения в качестве фона, на котором разворачиваются политические процессы, и не более того (но и не менее). Исходя из этого подхода, мы обсудим несколько базовых вариантов относительно краткосрочной (в перспективе не более 5–7 лет) эволюции российского политического режима. К ним относятся:

♦ сохранение в России нынешнего политического статус-кво (говоря языком советского периода, дальнейшее «загнивание» российского режима);

♦ реакция российских правящих групп на вызовы своему господству и/или попытки преодоления низкой эффективности режима путем ужесточения авторитарных тенденций (механизм «жесткой руки»);

♦ внезапный коллапс нынешнего режима под воздействием того или иного стечения обстоятельств (которое может отнюдь не обязательно возникнуть в силу глубоких внешних шоков);

♦ пошаговая и, скорее всего, непоследовательная демократизация политического режима под давлением спроса со стороны российского общества.

Хотя вероятность каждого из этих вариантов поддается оценке с трудом, каждый из них отнюдь не исключен. Более того, все они представляют собой своего рода «идеальные типы», а реальная практика российской политики может представлять собой ту или иную комбинацию нескольких этих вариантов или последовательное либо непоследовательное чередование их элементов. Но мы попробуем по очереди сменить оптику анализа с тем, чтобы не только оценить варианты политического развития, но и понять возможности и риски потенциальных преобразований. 

«Загнивание»: на политическом фронте без перемен?

Многочисленные российские, а тем более зарубежные, обозреватели российской политики склонны рассматривать те или иные изменения в политической жизни страны не более чем как следствие закулисной борьбы неких сил в ее руководстве, выступающих на стороне добра или зла (или, в предельном варианте – разных групп, выступающих на стороне противостоящих друг другу сил зла), а сохранение статус-кво – как следствие своего рода баланса во взаимоотношениях между ними. Подобные суждения основаны на уверенности, что неудовлетворенность правящих групп существующим положением дел в стране почти по умолчанию задает стимулы к политическим переменам в том или ином направлении. В предыдущих главах книги было показано, что это далеко не так – и в мире политики в целом и в российской политике в частности. Скорее, логика политического развития, предполагающая сохранение статус-кво в качестве самоцели правящих групп, может быть объяснена даже не поговоркой «от добра добра не ищут», а простой житейской логикой – не искать новых приключений на свою голову.

В самом деле, если та среда, в которой функционирует российский политический режим, в обозримом будущем не претерпит кардинальных перемен, если соотношение сил ключевых акторов и их возможности по извлечению и перераспределению ренты останутся более или менее, что и сейчас, если давление на режим со стороны оппозиции и протестных движений удастся «сбить» до уровня, ненамного превышающего тот, что наблюдался до начала электорального цикла 2011–2012 годов, то не стоит ожидать, что российские правящие группы пойдут на односторонний пересмотр базовых «правил игры», на ревизию институционального «ядра» политического режима. Инерционное развитие событий, предполагающее сохранение нынешних политических институтов России с отдельными, не слишком существенными изменениями, в этом случае выглядит куда более предпочтительным для российских элит по сравнению как с демократизацией режима, так и с поворотом к более репрессивному авторитаризму.

Однако поддержание неэффективного политического равновесия не может происходить само собой – напротив, оно потребует от российских правящих групп немалых усилий. Речь идет не только об умелом сочетании «кнута» и «пряника», сбалансированность которого оказалась нарушена в преддверии выборов 2011–2012 годов. Властям почти неизбежно придется, с одной стороны, прибегать к «точечным» и строго дозированным репрессиям по отношению к своим радикальным оппонентам и проводить политику «разделяй и властвуй» по отношению к противникам умеренным, а с другой – корректировать формальные и неформальные «правила игры», с тем, чтобы не просто сохранить, но и в какой-то мере укрепить институциональное «ядро» политического режима.

Примерами такого рода могут служить те шаги, которые предпринял Кремль по завершении волны протестов зимы 2011–2012 годов. Жесткий разгон протестных акций (таких, как «Марш миллионов» в Москве или уличные лагеря оппозиционеров в Москве и Санкт-Петербурге) и ужесточение санкций за нарушения правил проведения митингов сопровождались и двумя существенными институциональными изменениями: реформой законодательства о политических партиях и возвратом к практике всеобщих выборов глав исполнительной власти регионов, которые были анонсированы в декабре 2011 года. Однако в обоих случаях пересмотр «правил игры» и отказ от их наиболее антидемократических элементов ставил целью, скорее, закрепить и упрочить статус-кво, пусть и в новом обличий.

Возврат губернаторских выборов отчасти был призван снизить недовольство граждан и локальных элит практикой фактических назначений региональных руководителей, многие из которых не пользовались общественной поддержкой во вверенных им «вотчинах». Но отчасти он также стал реакцией на неспособность ряда назначенных Центром чиновников выполнять главную часть своего неформального контракта с Кремлем – любой ценой доставлять голоса избирателей в ходе федеральных и региональных электоральных кампаний. При этом, по ходу подготовки закона, в документ была внесена норма о «муниципальном» фильтре для выдвижения кандидатов, которая фактически блокировала возможности для выдвижения на выборах кандидатов, не пользующихся поддержкой Кремля, равно как и региональных властей, и оставлявшая возможности для участия в выборах лишь лояльным и не представлявшим никаких угроз для властей представителям «системной» оппозиции.