Зардушт Ализаде - Конец второй республики

Зардушт Ализаде

КОНЕЦ ВТОРОЙ РЕСПУБЛИКИ

ГЛАВА I

НАЧАЛО РАСПАДА СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

1. Армянский сепаратизм инициирует народное движение в Азербайджане

История последних пятнадцати лет ХХ века — это история распада СССР и социалистического лагеря, объективно самого важного события прошлого века. Перестройка и ее крах, вернее, ее не совсем запланированный в начале итог окончательно изменила баланс сил на всей планете. Маленький Азербайджан в одночасье переместился совсем в иную координатную систему, политически, экономически и духовно переориентировался на совершенно иные направления. Хотя результат очевиден, но от этого не перестает представлять и научный, и практический интерес один вопрос: как и почему это случилось? Думается, что искать ответ необходимо не только в том, что СССР проиграл экономически, что “система изжила себя”, но и в том, как и почему реагировали на события массы, как повела себя элита.

Азербайджанцы до 1988-го года были в абсолютной своей массе верны СССР, строю, России. Хотя загнивание шло, коррупция въелась во все поры общества, теневая экономика сращивалась с госаппаратом, однако население, в силу природной пластичности, приспособилось к этим условиям и было органически чуждо к протесту и инакомыслию. Народ был настроен не менять порядки, а приспосабливаться к ним. Главная задача жизни для среднего азербайджанца — найти алгоритм, соответствие, угадать главный закон и правила поведения, вписаться в существующий порядок и добиться относительного материального благополучия.

Левые идеи, конкретно социал-демократия, появились в Азербайджане в начале ХХ века в связи с оформлением РСДРП как общероссийской партии. Промышленный и интернациональный Баку стал благодатной почвой для деятельности рабочих вожаков и профессиональных революционеров. В то же самое время ускорилось формирование националистических партий, что было характерно для всего закабаленного Востока — арабские страны, Иран, Индия… Хотя левые и националистические течения в то время еще не выглядели антагонистами, но признаки размежевания и соперничества были заметны уже тогда. Объективно националисты имели более широкую социальную базу и более соответствовали потребностям классово слабо структурированного общества, но победа большевиков России и вторичная колонизация Азербайджана в 1920-ом году на целых 70 лет формально отдала бразды правления в руки азербайджанских коммунистов. Очень скоро Компартия стала государственной структурой, и, несмотря на широкие репрессии против националистов, именно память о целой плеяде деятелей национального движения и патриотизм, осознаваемый в отрыве от «социалистического отечества», стали прибежищем мало-мальски протестных и оппозиционных настроений и взглядов.

Очень скоро, как и во всем СССР, идейные коммунисты Азербайджана были репрессированы, начался отбор в правящую элиту по отрицательным признакам: приспособленчеству, трусости, мздоимству. Со второй половиной советской эпохи ускорился процесс деградации и распада. В Азербайджане эта «вторая половина» связана с именем I секретаря ЦК КПА Гейдара Алиева. Именно он, благодаря природным способностям, более всех других в республике, способствовал деградации политической, идеологической и экономической базы советского коммунизма. Ложь, лицемерие, подхалимство, пустословие, коррупция, местничество и кумовство стали неписаными, но железными законами жизни. Качество компартийной служивой, творческой и научной элиты понизилось катастрофически и перестало быть адекватным запросам общества. Гейдар Алиев буквально внедрил огромный пласт своих земляков из Армении и Нахичевана в управленческие структуры во всех сферах и регионах республики. Гроссмейстер мимикрии, он навязывал ради личной карьеры приписки и громогласно боролся с ними, размещал в руководящих структурах своих земляков и боролся на словах с местничеством, уничтожал любое проявление свободомыслия, но провозглашая себя покровителем творческой интеллигенции. Естественно, такое усердие было замечено в Москве и его перевели в 1982 году на работу первым заместителем Председателя Совета Министров СССР. На свое место I секретаря ЦК КПА он поставил своего земляка, некоррумпированного, но слабовольного Кямрана Багирова, фактически продолжая управлять республикой, как своей вотчиной.

Формирование правящей партийно-хозяйственной бюрократии, как и прежде, продолжало идти под тщательным контролем Гейдара Алиева, абсолютно полновластного “хозяина” партии-государства на этом уголке СССР. Достаточно сказать, что в 1997-ом году из 252 партийных секретарей районного, городского и республиканского уровней в восстановленную Компартию Азербайджана вошли лишь два бывших секретаря — Евлахского райкома партии и Бакинского горкома партии. Все остальные с той или иной долей успеха вписались в новые рыночные порядки.

Мысль о циничности конформистского поведения посещала очень редкие головы. В пору гласности, когда стало возможным печатать все, выяснилось, что азербайджанские литераторы не писали в «стол». Оказалось, что они писали только то, что разрешалось печатать. После независимости, когда общественная мысль осознала неприличность отсутствия узников совести в республике, в прессе косяком пошли статьи о “диссидентах”. Все они были лауреатами премий Государственных и Ленинского комсомола, секретарями парторганизаций творческих союзов. Но были, оказывается, и диссидентами. Градус духовной активности можно измерить даже арифметически: в конце 1980-х годов, когда в России было совершенно невозможно подписаться на перестроечные газеты и журналы, в Азербайджане, в пределах республиканского лимита, подписка была доступна без особых проблем. Кратко можно подытожить, что в духовном и политическом плане Азербайджан был более близок к Центральной Азии, чем к Прибалтике или Украине. Труженики полей и цехов глобальными и региональными вопросами совершенно не интересовались, интеллигенция приспосабливалась, чиновничество мучилось вопросами карьерного роста.

Но была почва для “ухода от России”. Незавершенность естественноисторического феодального развития до российской оккупации в начале XIX века и насильственное прерывание капиталистического развития в 1920-ом году, искусственное втягивание в “социализм” не могли не привести к причудливому напластованию глубинных и эклектичных, совершенно поверхностных представлений в менталитете, повадках, предрассудках, верованиях народа. При мощном потрясении “Карабахским конфликтом”, когда силовые магнитные линии событий начали воздействовать на эту аморфную и рыхлую массу, она достаточно быстро и покорно перестроилась под диктовку “императива истории”. В ней, в этом императиве, и проявилась вся эклектичность и полихронность общественного сознания и бытия азербайджанского народа. Всплыли на поверхность и актуализировались средневековые и первобытные представления, варварские стереотипы поведения, фантасмагорические утопии. На арену истории вступили массы. Что сказали они? Что они могли сказать? И они ли говорили?

Начало перестройки мне запомнился одним сюрреалистическим событием, которое, однако, вскоре обернулось кошмарной реальностью. Непосредственно после избрания М.С.Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС мой студенческий товарищ сообщил мне, что «Горбачева Генсеком сделали армяне». Я выразил сомнение в правдивости этой, на первый взгляд, алогичной информации, однако товарищ сослался на друга своего детства, дядья которого были крупными цеховиками в Ставрополье. По словам друга, именно эти цеховики щедро финансировали подкуп тех людей, от кого зависело возвышение Горбачева. Информация, которая казалась вздором в 1995-ом году, в 1998-ом году начала объяснять многое из того, что творилось в Закавказье.

Старт антисоветским народным движениям в Азербайджане был дан в Нагорном Карабахе. Образцом для тщательно организованных массовых митингов, посредством которых в начале 3-го тысячелетия совершаются оранжевые и тюльпановые революции, стал не плохо организованный митинг в Алма-Ате после снятия Кунаева Д. Д. с поста Первого секретаря ЦК Компартии Казахстана, а митинг армянских сепаратистов в маленьком Степанакерте в феврале 1988 года. Подготовка к этому митингу шла и в самом Степанакерте, и в райкомах и исполкомах четырех армянских районов НКАО, и в Ереване, и в Москве. Говоря о том, что подготовка сепаратистского движения армян НКАО шла и в Москве, я опираюсь на рассказы своих армянских коллег по миротворческому процессу, в течение более чем десяти лет совместно с азербайджанскими миротворцами ищущих пути мирного урегулирования конфликта. Занимая жесткую и абсолютно неконструктивную позицию на публичной части этих обсуждений, в кулуарах они искренно признаются в том, что конфликт принес армянскому народу большую беду, что победа, которой кичатся недалекие люди, на самом деле пиррова, и что причиной всего этого общего несчастья народов Южного Кавказа, наряду с мифическим общественным сознанием, явилось вмешательство внешних сил. Они приводят много примеров того, как Горбачев и его окружение инициировали начало сепаратизма, который латентно существовал, но под угрозой государственных репрессий не осмеливался бросить вызов всему советскому строю. Рассказ доктора наук, профессора из Еревана (имя которого я не могу назвать, не имея на это его согласия): "В 1987 году я находился в МГУ на курсах повышения квалификации. Жили в общежитии аспирантов. Поздней осенью ко мне пришли несколько моих коллег-преподавателей из Еревана, также проходящих «ФПК» (факультет повышения квалификации), и сказали, что в Москве находится депутация армян из НКАО. У них, как правило, бывали "дары Карабаха": коньяк, фрукты, домашняя еда. Мы вместе отправились к своим землякам, которые нас приняли радушно. В застольной беседе выяснилось, что они приехали в ЦК КПСС с ходатайством о «миацуме», воссоединении Нагорного Карабаха с Арменией. Я им откровенно сказал, что это нереально, кроме того, Москва неоднократно жестко отказывала Армении в этом вопросе. Они рассмеялись и ответили, что на этот раз все будет иначе. Они пригласили нас прийти на следующий день вечером, чтобы узнать ответ секретаря ЦК КПСС.