Николай Прокудин - За речкой шла война…

Николай Прокудин

За речкой шла война…

© Прокудин Н. Н., 2016

© ООО «Рт-СПб», 2016

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

Об авторе

Родился в 1961 году в Кемеровской области. Ветеран войны в Афганистане, награжден двумя орденами «Красная Звезда», медалями, майор запаса.

Член Союза писателей Санкт-Петербурга и Союза рос сийских писателей, литературный секретарь Между народной федерации русских писателей. Автор 15 книг прозы. Председатель секции военно-патриотической, приключенческой и детективной литературы. Лауреат нескольких литературных премий и благотворительного движения «Золотой пеликан». В настоящее время участник борьбы с пиратством в зоне Индийского океана.

Предисловие к повествованию

Все события этой книги происходили для кого-то давно, а для меня – будто вчера. Те годы кто-то называет «застойными», кто-то – «старыми добрыми временами», а для некоторых это «период расцвета развитого социализма». Мой рассказ может показаться выдумкой, насмешкой или даже глумлением над армией. Такого, мол, во времена построения социализма не могло произойти, а моральный облик советских людей всегда был образцовым. Увы, мои друзья. Хотите верьте, хотите нет, но всё изложенное на этих страницах – чистейшая правда. И я отношусь с симпатией к большинству из персонажей.

В те времена официальная пропаганда вещала: «пшеница колосится на полях, тучные стада коров дают рекордные надои молока, в шахтах совершаются трудовые подвиги, сталевары выплавляют стране миллионы тонн стали». Но реальная, настоящая жизнь людей была иной и шла своим чередом. Партией предписывалось жить в соответствии с «Кодексом строителя коммунизма», но люди жили в соответствии с собственными принципами (или обходились без них). И жизнь их была наполнена почти шекспировскими страстями. Жизнь с кем бы то ни было и где бы то ни было. Пусть и в далёком военном гарнизоне на задворках Советской империи – пыльном, грязном, унылом, нищенском. События, происходящие там, – это и комедия, вплоть до фарса, и драма, вплоть до настоящей трагедии. Всего понемножку. Но всё это было….

Пролог

Велика столица, а отступать некуда. То есть как раз есть куда – кругом дома и дома, проспекты и проспекты, площади и площади, переулки-закоулки. Но Никите-то нужен конкретно сад «Эрмитаж», а где его?.. Самостоятельно не нашел бы ни за что. Либо нашел бы – кто ищет, тот всегда найдет! – но объявился там аккурат к окончанию встречи ветеранов: «Здрасьте! – А мы как раз уже расходимся!». Проводник нужен. А кто, как не Вовка Кирпич! Благо, товарищ жил в военной общаге при Академии, а уж где эта общага, Никите было хорошо известно…

Вовка Кирпич, бывший подчиненный Никиты по Афгану, в пору командования взводом был редкостный раздолбай и сорвиголова. Впрочем, десять лет спустя, может, изменился в корне? Как-никак, ныне – большой чин, подполковник, слушатель элитного военного вуза.

Но язык с трудом повернулся, когда Никита на вахте осведомился у дежурного по общежитию:

– Где я могу найти…подполковника Кирпичина? Переговорить с ним…

– Подполковника? Кирпичина? – дежурный ухмыльнулся. – Кирпича, что ли?

– Ну, или так. Кирпича, если такой есть… – Судя по ухмылке дежурного, старинный приятель Никиты мало изменился за десять лет, разве что в худшую сторону.

– Такой есть. Найти-то вы его сможете. А вот переговорить…

– Мы с ним созванивались, он меня ждет. Я… издалека.

– Да пожалуйста! Жалко, что ли! Только… Его сегодня на рассвете четверо принесли, положили…

– Как?! – Перед глазами вдруг возникла фигура бездыханного Кирпича, который, надо же, весь Афган прошел вдоль и поперек и живым вернулся, а тут… Что? Дорожно-транспортное? Сердце? Орава шпаны?

– Ка́ком кверху! Собутыльники приволокли. Отметил, блин, День Победы. С группой ветеранов. Три часа назад «му» сказать не мог, а вы – поговорить! Это не раньше, чем к вечеру, когда очухается.

– Чёрт! Как же так! Мы ж как раз сегодня собирались отметить… Встреча однополчан… Чёрт!

– А Кирпич у нас всегда – с опережением графика и перевыполнением плана… Вы поднимитесь на двенадцатый этаж. Комната тысяча двести девяносто один.

Лифт, как водится, не работал. Пешком, пешком. Медленно и печально. Медленно – потому что спешить теперь Никите, собственно, некуда, если Кирпич мертвецки пьян и лыка не вяжет. А печально тоже как раз потому, что спешить некуда. На встречу однополчан он без проводника Кирпича так и так не успевает. Кто не скитался по Москве, донимая встречных-поперечных вопросами «как пройти? а где это? а случайно, не подскажете?», тот пусть и не пробует, поверив на слово.

Дверь открыла женщина:

– Вам кого?

– М-м. Вашего… мужа, наверное. Это квартира Кирпичиных?

– Не квартира. Это номер общежития.

– Но… Кирпичин Владимир… Он здесь живет?

– Этот гад здесь не живет!

– Простите…

– Этот гад здесь только ночует! Когда ночует! Гад!

– Я, простите, не вовремя?

– Смотря зачем вы…

– Видите ли, я издалека. Приехал на торжественное мероприятие – «Десять лет без войны». Мое имя Никита. Ромашкин.

– А-а-а, слышала о вас, проходите. Но он спит, гад. Будите, если у вас получится. Спальня там.

Никита прошел через «предбанник», служивший кухней, столовой, коридором и прихожей одновременно. В спальню. Её сотрясал богатырский храп, заглушающий все остальные звуки утренней Москвы из открытого окна. Крупномасштабный Вовка валялся поперек двухъярусной кровати в позе морской звезды. Правая нога в туфле – на полу, левая в носке – на простыне. Целиком никак не помещался Кирпич на обычной кровати для обычного человека. Во всяком случае, не в позе морской звезды. Опухшее багровое лицо. Полуоткрытый булькающий рот. «Плёночные» глаза. И перегарная вонь. Водочку с пивом потреблял, Кирпич ты наш «ершистый»? И ещё в каких дозах!

– И часто он так пьет? – Никита спросил с сочувствием к хозяйке и с осуждением хозяина. Чтобы ненароком не подумали, что вот и он тоже… и вообще все мужики сволочи…

– Регулярно. То однокурсники, то академики, то ветераны, то какие-то бандиты. Он ведь ещё и руководит этим… как его? Охранным агентством, вот! Рестораны, казино, банки. Не знаю даже, на занятия в Академию он, гад, вообще ходит? Или просто деньги там суёт кому надо, чтоб его отмечали в журнале. У-у-у, гад! Храпит, как… как Горилла!

– А гориллы храпят?

– Храпят. И гориллы, и слоны, и бегемоты, и… кирпичи! Детям хотя бы дал заснуть!

Только тут Никита заприметил две мордашки, пацана и пацанки, на втором кроватном ярусе. Они с интересом смотрели на гостя, высовываясь из-под одеяла.

– Брысь! – прикрикнула мамаша, и детишки юркнули в «укрытия», натянув одеяла на головы.

Никита взялся за нос спящего приятеля тремя пальцами и слегка потрепал.

Кирпич чихнул и, не открывая глаз, отмахнулся огромными лапищами, словно отгонял назойливую муху.

– Кирпич! Подъём! Рота, подъём! Тревога! – протрубил Никита в полный голос.

Без толку.

– Без толку! – сказала жена Вовки. – Пока не проспится, не проснётся.

– О как? По-другому попробуем… – Никита набрал в лёгкие воздух, но не проорал, а шипящим громким шёпотом издал: – Духи! Кирпич, духи! Окружают! Пулемёт, Кирпич! Тащи пулемет!

Подполковник Кирпичин дёрнул глазом, приоткрыл щёлочку, очумело окинул взглядом комнату и пробормотал:

– Сейчас! Сейчас-сейчас!.. Держитесь! Ленту мне! Пулемётчик! Где лента? Лента где?!!

– Ну вот, – Никита жестом «умыл руки», будто хирург после тяжелой, но успешной операции, – прогресс налицо. Сейчас мы ещё… – Он форсировал голос: – По машинам!!! Быстро грузиться!!! Где Кирпичин?! Опять пьян?! Под суд отдам!

– Здесь! Я здесь! – вскинулся полковник Кирп… да никакой не полковник, а взводный Кирпичин.

– Встать! Смирно! – гаркнул Никита.

Крупномасштабный Вовка с усилием сложился пополам и, держась за перила верхней кровати, приподнялся и распрямился во весь двухметровый рост. Разомкнул глаза, хлопнул ресницами, потёр ладонью «морду лица». Узнал:

– Никита?! Ты откуда здесь? Какими судьбами? Как ты меня нашёл?

– Да, Вова, это уже диагноз! Совсем белый и горячий. Мы же с тобой неделю перезванивались-договаривались. Нам сегодня на банкет идти. Я тащусь через пол-России! И что я вижу?! Живой труп! И пьяный к тому ж!

– Ладно, прекрати! – Кирпич рухнул тяжелым задом на матрас и вытянул перед собой ноги. С удивлением посмотрел на свои конечности, обутые по-разному. Почему-то снял не туфлю, а носок.

Пацан и пацанка, подглядывающие в какую-то известную только им щелку сверху вниз, хихикнули. Мать двоих детей тоже – непроизвольно.

Кирпич натужно посоображал. Исправился. Снял туфлю. Подумал и содрал второй носок. Похлопал себя по щекам ладонями.

– Опохмелиться бы, Валюх? – жалобно попросил супругу.