Георгий Кублицкий - ...и Северным океаном

Георгий Иванович Кублицкий

…и Северным океаном

* * *

В названии книги «…и Северным океаном» известного советского писателя Георгия Кублицкого — вторая часть пророческого изречения Ломоносова о грядущем прирастании российского могущества. Великий ученый верил, что этому будет способствовать освоение не только Сибири, но и путей в Северном Ледовитом океане.

Более чем за полвека журналистской и писательской работы жизнь часто сталкивала Георгия Кублицкого с исследователями Арктики. Еще в 1931 году, как геодезист-изыскатель Географического общества, он участвовал в составлении первой достоверной карты Таймыра. Перейдя в 1934 году на редакционную работу, стал заведующим отделом Севера газеты «Красноярский рабочий» и лишь незадолго до войны переехал в Москву.

Длительное время Кублицкий был теснейшим образом связан со всеми делами на Енисейском Севере. Знал большинство полярных капитанов и летчиков, бывал в ледовых разведках. Участвовал в длительном Пясинском походе речных судов, через Карское море прошедших к устью Пясины и по ней поднявшихся через Таймыр к причалам Норильска. Две навигации ходил в экспедиционные рейсы по «диким» северным рекам и об этом написал свою первую книгу. Встречался с О. Ю. Шмидтом, М. И. Шевелевым, С. Ю. Визе, В. А. Обручевым. Н. Н. Зубовым, И. Д. Папаниным, с другими учеными и организаторами освоения Арктики.

О событиях тех лет Георгий Кублицкий писал не понаслышке, а как участник и очевидец. Из более чем пятидесяти его книг, вышедших к настоящему времени, двенадцать в значительной мере непосредственно относятся к Северу, прежде всего — Енисейскому («Рейс в Эвенкию», «Енисей, река сибирская», «По материкам и океанам», «Все мы— открыватели», «Сибирская родная сторона», «Фритьоф Нансен», «Уходит река к океану…», «Таймыр, Нью-Йорк, Африка», «Весь шар земной», «Сибирский экспресс», «Чтобы приблизить век грядущий…», «Вот она, наша Сибирь!»).

Новая его работа — воспоминания и размышления об увиденном, услышанном, пережитом в высоких широтах за полвека, о взлетах и ошибках, о подвигах и утратах.

Общая направленность книги — показать, что исторически именно Енисею и расположенному вдоль него краю было суждено стать опорой настоящего крупного прорыва русского человека в Арктику.

Надо отдать должное выдающейся роли новгородцев, поморов, отдельных зарубежных исследователей в пионерных разведках арктических путей. Быть может, Великая Северная экспедиция, ее железные люди на. деревянных кораблях, заложили основу той стратегии, которая позднее позволила перейти к широкому исследованию, а главное— освоению Советской Арктики.

Такое планомерное исследование и освоение началось лишь при Советской власти. Исключительный интерес представляют в этом смысле тридцатые годы. Волна энтузиазма и общенародного интереса к Арктике, поднятая блистательным спасением участников трагической экспедиции на дирижабле «Италия» и сквозным рейсом «Сибирякова», была подкреплена эпопеей челюскинцев, небывалыми арктическими перелетами наших полярных летчиков, работой дрейфующей станции «Северный полюс». Создалась особенно благоприятная атмосфера для подготовки к превращению Северного морского пути в национальную магистраль, к организации вдоль всего арктического фасада страны опорной сети научного и хозяйственного освоения — полярных станций, зимовок, портовых сооружений, наконец, таких городов, как Игарка и Норильск.

По ряду причин, достаточно известных, история этого неповторимого времени осталась недосказанной. Позднее ее отодвинули на дальний план героические события Великой Отечественной войны Вчерашние полярные летчики в рядах Авиации дальнего действия бомбили Берлин, военные события захватили даже район Карского моря, где «Сибиряков» повторил подвиг «Варяга»…

Сегодня из тех, чьи имена в тридцатых годах знала вся страна, в живых остались лишь немногие. Почти безвозвратно уходит то, что не должно подлежать забвению.

Повествование в этой книге Георгия Кублицкого доведено до наших дней. В ней восстанавливаются забытые страницы истории, возникают литературные портреты полярных летчиков, моряков, следопытов, исследователей, начиная от Нансена, материалы о котором автор собирал в Норвегии и нашей стране, кончая людьми, названными русским писателем И. А. Гончаровым безвестными «маленькими титанами».

Книга позволяет проследить стратегию и основные этапы коренных преобразований в наиболее суровых районах у «северного фасада» страны.

Глава I

Ветры Арктики

Здесь начинались дороги

Я родился и вырос в Красноярске.

Дышал его воздухом, когда не было еще в нем примеси индустриальных дымов, когда лошади бешено бросались прочь от первых автомобилей и главным развлечением были гуляния в городском саду с жалким «грандиозным фейерверком».

Приезжаю теперь в Красноярск, где биофизики заняты экспериментальным комплексом, созданным в заботах о тех временах, когда люди отправятся в дальние космические полеты, высадятся на других планетах.

В мои школьные годы главным биологическим экспериментом можно было, пожалуй, назвать попытки красноярского садовода Алексея Ивановича Олониченко выращивать сибирские яблоки — хоть мелковатые, с кислинкой, но свои, свои! И это казалось не менее необычным, чем сегодняшний «космический дом», где в полной изоляции люди могут жить по полгода и больше, а набор выращиваемых «вне Земли» растений очищает для них воздух и дает пищу.

— Пусть рыхлая зеленая грудь Сибири будет одета броней городов, вооружена каменными жерлами фабричных труб, скована тугими обручами железных дорог. Пусть выжжена, вырублена будет тайга. Пусть вытоптаны будут степи. Пусть будет так, и так будет неизбежно!

Это из речи Владимира Зазубрина, встреченной бурными аплодисментами на первом съезде сибирских писателей. Съезд состоялся в 1926 году.

В зазубринском максималистском «пусть будет так», увы, прозвучало предвидение.

Тайга поредела, ее оттеснили, повытоптали, стала она для тех же красноярцев не столько приметой образа жизни, сколько сырьевой базой лесной промышленности и лесохимии. И уже не одни только перелетные птицы, по выражению Чехова, знают, где тайга кончается. Знают и экономисты, с удивлением и печалью убедившиеся, что запасы сибирской древесины куда меньше, чем казались. Вспомнили Чехова, вспомним и Аксакова: мы богаты лесами, но богатство вводит нас в мотовство, а с ним недалеко и до бедности.

Главная забота Института леса и древесины красноярского Академгородка как раз сохранение таежного океана «на зеленой груди Сибири», наблюдение за его благополучием всеми современными методами, включая космические.

Сам же Красноярск давно уже перенасыщен индустрией, «жерла фабричных труб» не вызывают былых восторгов. Красноярск? Да что в нем от былой провинции? Почти «миллионер», свой центр академической науки, свой театр оперы и балета, филармония, великолепный концертный зал, мрамор и гранит, лиственницы широкой набережной, вольно открытой к реке, новые мосты. Начались изыскания для прокладки первой очереди метрополитена.

И когда я думаю, что же осталось в городе наиболее стойким, неизменным из прошлых забот, увлечений, мечтаний, нахожу один ответ: Север.

Север!

Продвижение русского человека на Север — исторически сложившаяся традиция.

Поморы освоились там не позднее начала XII века, а, возможно, и раньше. Удальцы из «Господина Великого Новгорода» шли к берегам Белого и Баренцева морей, задолго до Ермака пересекали «каменный пояс» Урала в его северной части, устремлялись дальше на восток.

На острове Фаддея и в заливе Симса гидрографы обнаружили остатки лагеря русских мореходов. Время их плавания установлено по найденным на месте стоянки монетам и другим признакам: начало XVII века. Остров Фаддея — восточнее мыса Челюскин. Не значит ли это, что неведомые мореходы первыми обогнули морем крайнюю северную точку Евразии?

Землепроходцы строили города на вечной мерзлоте Сибири — таковы, например, Мангазея и Зашиверск, — селились по низовьям рек, впадающих в Северный Ледовитый океан. Первые русские северяне — полярники «ожились», породнились с аборигенами, представителями малых северных народов.

Пусть сначала не Красноярск, а его сосед Енисейск помогал движению русской вольницы к двум океанам — Северному Ледовитому и Тихому.

С первых десятилетий XVII века среди пришлых землепроходцев все чаще упоминаются енисейские казаки. Иван Робров добрался до Колымы. Енисейский казачий десятник Елисей Буза морским ходом достиг устья Яны, поднялся санным путем к верховьям этой реки, вновь спустился к океану, дошел до устья Лены. Прикиньте-ка этот путь, даже с использованием всех видов современного транспорта!