Владимир Карпов - Люди долга и отваги. Книга вторая Страница 37

— Прошу встать, почтить память наших погибших товарищей. — И когда поднялись коммунисты-подпольщики Голубев, Степаненко, Кострубенко, Грачев, Голубева, Шишкунов, добавил: — Пусть память о них будет вечной!

На куртинах привокзальной площади пряно дышали отяжелевшие от росы розы и левкои.

На перронах было светло как днем. На Граевской и Московской сторонах вокзала стояли составы, и пассажиры невзирая на ранний час с интересом осматривали легендарный вокзал.

Лавируя в этом людском потоке, Вадим направился к мемориалу. Однако подойти туда сразу не удалось — вокруг стояла большая группа пассажиров. Экскурсовод что-то по-французски рассказывал, указывая на имена, выбитые на мраморе. Вадим услышал имя отца.

— Андрэ?! — переспросила немолодая красивая женщина. — Андрэ?! — Ее голос дрогнул, и стало очень тихо. Как будто вокзал затаил дыхание. Женщина что-то быстро сказала и закрыла лицо руками. Наступило молчание, благоговейное, торжественное.

Вадим, с трудом преодолевая смущение, тихо спросил, чем так взволнована гостья. Экскурсовод ответил тоже шепотом:

— Анна Бедье сказала, что ее отца, участника движения Сопротивления, тоже звали Андреем и его, как и Андрея Воробьева, расстреляли фашисты.

И тогда Вадим шагнул к плачущей женщине. Ему хотелось сказать ей, что он — сын Андрея Воробьева, что для него отец не умер, что он идет рядом с ним по жизни, помогая в трудную минуту, и еще что-то доброе, сердечное. Но почему-то ничего этого не сказал, а просто протянул Анне свой букет алых роз.

Женщина нежно прикоснулась губами к его щеке:

— О! Спа-си-бо! — по слогам сказала она по-русски и повторила: — Спасибо, друг!..

И все вокруг счастливо заулыбались. И как будто сам воздух потеплел.

Вадим медленно возвращался в гостиницу в раздумье, безотчетно радуясь и удивительной схожести имен у разных народов, и тому, что все женщины на земле так любят розы, и тому, что в сердцах миллионов людей неистребимо живет и всегда будет жить священная память о великом подвиге советского народа, совершенном во имя Родины.

…Небо, чистое, без единого облачка, медленно розовело. Удивительная предутренняя тишина, полная грядущих счастливых ожиданий, стояла над Брестом.

Михаил Хорохордин

В БОЕВОМ СТРОЮ

На бульваре хозяйничала ворожейка-осень. Раскладывала пасьянс из разноцветных листьев прямо на мокром асфальте, у ног прохожих, посыпала бисером дождя тугие купола зонтов.

В предутренний час здесь хорошо. Еще не слышно шума машин. Тишина.

Каждое утро он проходит по Звездному бульвару. Невдалеке от монумента отважным покорителям космоса — неудержимо устремившейся ввысь ракеты. Идет к пятиэтажному зданию, где разместилась школа по подготовке воинов-пожарных. Вот уже многие годы Сергей Игнатьевич Постевой возглавляет этот учебный центр, откуда, по сути, начинается жизненный путь молодых ребят к своей мечте. Для кого-то это будут звезды на золотистых погонах, а кто-то, быть может, Золотой Звезды Героя удостоится, как их любимый командир. Как знать…

Об этом человеке много писали, снят документальный фильм с его участием, мужественный образ его запечатлен на полотнах художников.

Сам он считает, что родился под счастливой звездой. Так определяет свою нелегкую судьбу. Для Сергея Игнатьевича, с его неистощимой энергией, неспокойным характером, стремлением к новому, — вся жизнь в трудностях.

В восемьдесят первом полковник Постевой встретил свою шестидесятую осень. То событие совпало еще с одним юбилеем: сорокалетием огненной вахты.

А начиналось все там, в необъятных брянских лесах, среди которых затерялась деревушка с ласковым названием Глыбочка и куда Постевой до сих пор часто приезжает в отпуск. Она схожа с десятками других деревень и в то же время есть у нее свое отличие: люди тут свободно говорят на русском, украинском и белорусском языках, что является предметом гордости селян. Неудивительно, ведь здесь соединились земли трех союзных республик, а интернациональный состав жителей возник издревле.

Все дорого сердцу. Неподалеку укрылся за палисадником с кустами сирени домик Краснолобовых. Жаль, с Антоном, однокашником своим, свидеться не придется…

…Они заканчивали седьмой класс, когда однажды к Постевым примчался Антон Краснолобов. Потрясая обрывком газеты, он победоносно произнес:

— Случайно нашел! Отец на курево собирался пустить. — И таинственно предложил: — Давай вместе туда, а?

— Куда? — любопытство взяло верх, Сергей привстал на цыпочки, пытаясь дотянуться до руки товарища. Тщетно: рослый, крепко сложенный Антон был на голову выше.

А тот наступал:

— Согласен или нет? Вместе!

Он развернул обрывок помятой газеты. То оказалось объявление об очередном наборе в Ленинградскую школу пожарной охраны, а под ним помещалась фотография выпускников: улыбающихся, горделивых, молодцевато приосанившихся. Но главное — форма! С иголочки, ладно подогнанная — мечта всех довоенных мальчишек. Звучная подпись гласила: «Военные техники второго ранга».

Фото развеяло сомнения и положило конец колебаниям.

На семейном совете Акулина Никифоровна всплакнула:

— Не гонись за Антошкой. Эва какой вымахал. А ты куда, прости господи, — от горшка два вершка.

— Ну что ты, — вспыхнул Сергей. Из-за маленького роста над ним нередко подтрунивали ребята.

Решающий голос, как всегда, остался за отцом. Игнатий Федорович, мужик крутого нрава, рубанул ребром ладони по столу:

— Не перечь, мать. Не боги горшки обжигают. Пущай едет.

После успешной сдачи вступительных экзаменов с трепетным волнением стоял перед мандатной комиссией. Тогда-то и вспомнились слова матери. Один из военных придирчиво ощупал его взглядом, нахмурился:

— Хиловат больно. Выдюжит ли?

Сергей от досады готов был разрыдаться. Ведь в коридоре его с нетерпением ожидал новоиспеченный курсант Краснолобов. А ему, значит, домой?

Счастье не отвернулось от него. Начальник школы полковник Верин деликатно намекнул:

— Лично мне парнишка понравился. Рассудительный и хваткий. Крестьянской закваски. Как, зачислим? — он лукаво подмигнул растерявшемуся новичку.

Повезло! Постевой пулей выскочил в коридор поделиться радостью.

Годы учебы пролетели незаметно. Сергей вытянулся, окреп. Исподволь ковалась в нем смелость. Им, курсантам, уже не раз доводилось участвовать в тушении пожаров — для обретения практических навыков. Командиры похваливали: «Не ошиблись мы в нем. Молодец!»

Позади выпускные экзамены. К понятной радости примешалась грусть — развели их с Антоном стежки-дорожки: того определили в далекий Баку, Постевому срочно надлежало выехать в Москву для дальнейшей службы. Этого требовала обстановка: шел июль 1941 года.

Есть на свете чудеса. Спустя месяц им суждено было свидеться в столице. Краснолобов к месту назначения не добрался, их поезд надолго застрял на станции в Донецкой области. Комендант объяснил: путь на юг отрезан, посоветовал присоединиться к воинскому эшелону, державшему курс на передовую.

Друзья крепко обнялись. А вскоре, удрученные разлукой, вновь распрощались: Антон спешил в часть. Через два года Сергей узнает о гибели лейтенанта Краснолобова…

…Не таким представлялось Постевому знакомство с великим городом. Проезжая в свое подразделение на трамвае, видел сдержанное оживление на улицах, толпы у военкоматов. На площадях длинные жерла замаскированных ветками зениток грозно нацелились в ясное июльское небо. Плакаты на стенах: «Разгромим и уничтожим врага!». Суровой была столица.

Пожарная часть на Большой Тульской, куда направили Постевого, существовала еще только на бумаге. В тот период, согласно постановлению правительства, МК ВКП(б) и исполкома Моссовета, срочно формировались дополнительные противопожарные подразделения, увеличивалась численность прежних.

Начальник части принял радушно. Чувствуя легкое разочарование безусого воентехника, урезонил и подбодрил:

— Прыткий ты. Не сразу Москва строилась. Так вот, нам выделили помещение магазина, переоборудуем его под депо. А пока подбирай в караул личный состав.

Легко сказать — «подбирай». Постевой ходил в райкомы комсомола, военкоматы, на призывные пункты. Людей выделяли в основном пожилых, никогда не державших пожарного ствола. Сергей не унывал. «И впрямь, не боги горшки обжигают», — рассуждал он. Учились, осваивали полученную технику, устраивали тревоги. Пятидесятилетние мужчины с полуслова понимали молодого начальника караула, который по возрасту мог бы годиться им в сыновья. Сознавали всю полноту возложенной на них ответственности. И первый налет вражеской авиации встретили во всеоружии.