Михаил Ежов - От веры к государству шаг за шагом. Исторический роман

От веры к государству шаг за шагом

Исторический роман

Михаил Валентинович Ежов

© Михаил Валентинович Ежов, 2016

Иллюстратор Сергей Крегжде

ISBN 978-5-4483-4807-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Корсунь – шаг первый»

Часть I

«Я не имел притязания совершенно рассеять туман, покрывающий наши отношения к Византии при Владимире Святом. На событиях 988 и 989гг. все еще лежит печать тайны, которую едва ли в состоянии раскрыть историк при настоящих научных средствах. Потребовалась бы немалая доля воображения и поэтического чутья, чтобы облечь в реальные образы те указания и намеки, которые пробегают кое-где как тени. Вот, по моему мнению, самое реальное изображение условий, при которых произошло обращение Руси к христианству….»

«История Византийской империи. Македонская династия»

Федор Иванович Успенский.

Пролог

Солнце клонилось к закату, тихо шелестела молодая зеленая трава. Высоко в небе кружил степной орел, высматривая добычу. Струйка крови стекала из раны воина вниз по легким доспехам восточной ковки. Красивые, но не прочные доспехи, как и все, что делали на востоке. Стрела пробила их насквозь, вошла чуть ниже горла в районе левой ключицы. Черное оперение колыхалось при каждом вдохе. Пальцы левой руки воина, сгибаясь и разгибаясь, еще крепко сжимали рукоять меча.

«А может, я и есть его добыча? И пока шевелю раненой рукой, он и кружит так высоко, опасаясь подлетать слишком близко. Странная стрела, слишком короткая и толстая, надо бы разобраться, что там за стрелы такие у них.

И где же они сами? Почему не добили сразу? Чего ждут?

Хотя – зачем? Еще пару-тройку часов, и если не истеку кровью, свое дело доделает зверье. Раненому одному в степи не жить. Сколько сам видел таких смертей. И как обидно, всего один полет стрелы оставался до спасительного леска. Успей я, и ищи- свищи меня в лесу. Не успел, чуть-чуть не успел….

А теперь какому богу молиться? Да я уже и забыл, как это делать. Столько богов, сколько народов. И у каждого своя вера. А какая у меня? Кто ты, сын северного ветра и восточной зари? Кто твой бог, и есть ли он у воина, иступившего не один меч? Мои руки в крови даже не по локоть. Теперь просто пришел мой черед, а жаль. Жаль, что не успел исполнить все то, что поручил князь.

Только я знаю человека в Корсуни, который ждет часа, чтобы сообщить, как нам взять город. Жаль, если поляжет под стенами дружинный люд. Горячи они, безумны в отваге. Рассержен князь, сила за ним велика, молод он, разобижен на ромеев, а город наскоком не взять, и стрела в груди тому подтверждение. Ждут князя в Корсуни, ох и ждут. Хитры греки – лазутчиков у них много. И у самого князя в дружине они, наверное, есть. Вычислить бы мерзавцев и на кол, хотя на их место непременно придут новые. Любят византийское золото на Руси, ох и любят, сволочи.

Греки хитры, но и мы не промах, хотя мне уже видно не судьба, и если есть бог на небе и на земле, то я, вольный воин дружины князя Владимира Киевского, сын рабыни и варяжского конунга, прошу: дай мне жизнь, чтобы не погибли товарищи мои безвинно под стенами города, дай увидеть, как победят русичи, не оставь неправду и обман царей ромейских не отомщенными. Не дай свершиться несправедливости. И если ты есть и слышишь меня – помоги!

Холодно к вечеру. Или просто я холодею от потери крови. Вот уже наверно и все. Солнце уходит за горизонт. Тело, как ватное, и не слушается – нет, не встать. И боль ушла. Мой конь… Уходил бы, дурашка, мне ты уже не поможешь, я почти мертв, и бога нет, раз он не слышит меня.

Пальцы рук не слушаются, уже не чувствую рукояти меча, орел кружит все ниже и ниже, но я его больше не вижу, перед глазами пелена… Ну вот, и мой час пришел. Прости, князь, мне оставался всего один конный переход до города, не уберегся……»

Глава 1 У стен Корсуни

Год 989 н. э. Князь Киевский Владимир Святославич, высадившись под Корсунью с шеститысячной дружиной, осадил город. С ходу взять его не удалось. Русские войска, потерявшие убитыми и ранеными до пятисот человек, были отброшены. Городскую крепость окружал двойной ряд толстых стен, как с моря, так и с суши. Крепкий ромейский гарнизон, оснащенный катапультами, баллистами и прочими греческими хитростями, защищал ее. Продовольственные припасы, хранящиеся на случай войны, были пополнены по доносу из Киева. Город мог продержать осаду почти год.

Владимир этого не знал, но военное чутье и ощущение грозящей опасности заставили его прекратить штурм и осадить город со всех сторон, отправив отряд в Сурожь за подмогой.

Князь был зол. Сидя в шатре, в трех полетах стрелы от города, и сжимая в руке серебряную походную чашу, наполненную неразбавленным греческим вином, думал: «Все пошло не так. Где же он? Продался, предал, как те многие, кто предавали за последний десяток лет и зим? Или что-то случилось в дороге? Все пошло не так, но возвращаться обратно нельзя. Как говорил отец, мертвые срама не имут».

Но умирать князь не собирался. Выпив вино из чаши, и поставив ее на пень – походный стол, вышел из шатра, на ходу плотнее запахивая полы подбитого соболями плаща. Свежий, полный сил, откормившийся на весенней траве конь приветливо кивнул, признав хозяина даже в ночной тьме.

– Тихо, тихо, застоялся, сейчас разомнемся, – вымолвил князь, поставил ногу в стремя и привычным движением забросил тело в седло.

Тронув коня спокойным шагом, двинулся навстречу свежему морскому ветру, на свет костров, которые палили русичи. За князем бесшумно, словно тени, скользнули в ночь дружинники его личной охраны.

Глава 2. Без права на ошибку

На городской стене при свете факелов сменялась очередная сотня караула. Лучники деловито пересчитывали запас стрел, в бронзовые жаровни подбрасывались дрова, часовые занимали свои места у бойниц крепостных стен, здесь же шлифовались лезвия мечей, затачивались наконечники стрел и метательных копий. Горожане по очереди подносили на стену воду и продовольствие.

Центурионы передавали смену крепким рукопожатием. Они кивнули друг другу, раздалась отрывистая команда, и сотня строем, стараясь не греметь амуницией, покинула западный сектор стены. Сменившие караул солдаты могли расслабиться. Несмотря на жесткую дисциплину, многие предпочитали тратить двойное, на период войны, жалование в портовых кабаках, где всегда можно найти вино и любовь продажных девок. Кто знает, что будет завтра, век солдата империи короток. Когда тебя найдет варварская стрела? Или срубит кривая сабля правоверного мусульманина? Все жили одним днем. И только по воскресеньям солдаты-христиане проводили время на службе в центральном соборе Херсонеса.

Город жил своей жизнью. Продовольствие стали расходовать экономнее, но вода жителям давалась без ограничений. Постоянный запас питьевой воды в три тысячи ведер и резервы продовольствия находились под надежной охраной военных и лично контролировались стратигом Херсонеса. Даже вороватый городской совет боялся запускать туда свои лапы.

Стратиг Андроник был крут и скор на расправу. За то, что на склады продовольственного резерва богатейший купец города Никифор поставил сырое и уже прелое зерно, лично ослепил его на площади, дом продал, а весь товар и деньги купца были по счету переданы в городскую казну. Купцы попытались роптать, но грозный вид стратига и четыре тысячи копий верного ему гарнизона отбили вмиг всякую охоту к бунту. Да и понимали, что, войди Русь в город, не поздоровится никому, отнимут все вместе с жизнью.

И ходили слухи о скорой помощи от базилевса Василия, которая уже грузится в порту Константинополя. И молились в Херсонесе денно и нощно о победе греческого оружия, и чтобы послал Господь всякую порчу и вред на варваров, осаждающих город.

Тьма над Херсонесом сгустилась, наступала вторая половина ночи. Стратиг встал с ложа, поцеловал спящую жену, надел одежды и доспехи, вышел во внутренний двор, где уже суетились слуги и стоял оседланный конь. Конная стража ждала у ворот. И вот уже через несколько минут конские копыта застучали по мостовой по направлению к западной стене крепости.

Стратиг Андроник понимал, что войско Владимира не готово к длительной осаде, в его составе нет инженеров и мастеровых для изготовления осадных орудий и проведения фортификационных работ. И вся эта разношерстная, слабоорганизованная, по византийским меркам, вольница русских варваров, молящихся деревянным истуканам и понятия не имеющих о военной науке, которой стратига обучали с детства, внушала ему

не скрываемое от всех презрение к ним и их варварскому предводителю кагану Владимиру.

В то же время опыт многих болгарских войн империи показывал, что от этих людей можно ждать в любой момент чего угодно, выходящего за рамки греческого понимания военного искусства и вообще самой жизни. И это внушало смутные опасения, непонятное беспокойство, постоянное предчувствие беды. Страх за судьбу жены и дочери царапал его душу.