Джокер Рейха - Герман Иванович Романов Страница 15

Однако потомок герцогов даже не расстроился. Вернувшись в Англию, он окунулся в сладостный мир политических интриг. Вскоре Черчилль стал членом парламента от Консервативной партии (в «юные» для депутата 26 лет). Но через три года, после неоднократных конфликтов, он по примеру знаменитого изречения французского короля Генриха Бурбона, посчитавшего, что «Париж стоит мессы», перешел в Либеральную партию.

Виги по достоинству оценили перебежчика из стана тори, и Черчилля назначили заместителем министра по делам колоний. Причем Уинстон разрабатывал довольно либеральную конституцию для аннексированных в южной Африке республик, не удержавшись от скандального заявления — «будь я буром, надеюсь, то я сражался бы на поле брани». Поступок был оценен по достоинству и 33-х летний политик стал канцлером казначейства, а спустя всего два года самым молодым министром внутренних дел. Вот здесь и выплеснулась его кипучая энергия — он буквально раздавил стачечное движение, да еще такими крутыми мерами, которые даже глава палаты лордов назвал «безответственными и опрометчивыми». Еще бы — первые в мире огнеметы, что сейчас применялись на фронте в окопной войне, раньше появились в Лондоне. В арсенале не армии, полиции. Вода с пожарных брандспойтов не могла охладить кипучую ярость забастовщиков, зато вырвавшаяся с адским шипением над горячими головами огненная струя мигом привела всех в чувство — собравшиеся резво разбежались в стороны, уже не помышляя о продолжении манифестации…

Черчилль усмехнулся краешками губ, припоминая давние события своей жизни, наполненной приключениями. Процесс курения табака не терпит спешки, а потому потомок герцогов Мальборо медленно раскурил сигару, окутав себя густыми клубами дыма. И ему, уже не просто подошедшему к сорокалетней черте, той самой, что может стать роковой в жизни любого мужчины, а месяц назад перешагнувшему через нее, сейчас нужно хорошо подумать. Причем весьма серьезно, ответственно, ибо в свете последних неудач, любая ошибка могла обойтись слишком дорого для его будущей политической карьеры…

Командир «U-137»

капитан 3-го ранга Шульц

Атлантика

— Дайте ему под «скулу», парни, пусть полностью застопорит машины, пока мы добрые, — корветтен-капитан Шульц прищурил глаза, рассматривая небольшой транспорт под бельгийским флагом. Краем глаза он наблюдал за шхуной — «нейтралы» уже убрали все паруса, послушно подчинившись приказу. Однако португальцы не прекращали поднимать из воды британских моряков с торпедированного крейсера, что уже скрылся под водой, оставив на поверхности три спущенные с него шлюпки и целую россыпь плавающих моряков. Матросы судорожно цеплялись за всплывшие на поверхность океана обломки палубного настила, дожидаясь скорой помощи. А вот транспорт подошел к месту катастрофы на свою неизбежную погибель — ибо отпускать груженого «купца» под враждебным Германии флагом Шульц не собирался, как и тратить на него ценную торпеду.

— Камераден, там шлюпка — выясните, кого мы так удачно потопили! А то в «Джейне» несколько силуэтов схожи. Одно понятно — старое корыто еще времен войны с бурами, — Шульц пожал плечами, мысли в голове крутились самые благостные — фарт попер!

К неподвижно стоявшему около острова британскому крейсеру, командиру которого почему-то взбрело в голову опрометчивое желание досмотреть португальскую шхуну, субмарина подкрадывалась полчаса. За это время к двум участникам присоединился третий — небольшой бельгийских пароход в три тысячи тонн водоизмещения, судя по осадке, идущий из колонии. Насчет последней гадать не стоило — у Брюсселя в этих знойных краях было только одна такая — огромное и несметно богатое Конго.

Промах с дистанции трех кабельтовых по неподвижной мишени был исключен — от попадания торпеды старый крейсер подбросило, а через десять минут корабль лег на борт и отправился на свидание к Нептуну. Экипаж его, видимо, обленившийся в тропиках, сумел спустить всего три шлюпки и в панике покинул обреченный корабль. Португальцы, которых заслонял массивный корпус британского крейсера, даже не осознали, что произошла торпедная атака (наверное, погрешили на самопроизвольный взрыв в погребе). Сразу же принялись спасать англичан из воды, благо сегодня стояла чудесная погода, почти штиль. На помощь поспешил пароход, принявшийся на самом малом ходу вываливать за борт шлюпки.

Вот тут-то Шульц и отдал команду на всплытие. Можно представить, каково на это было взирать тем, кто никак не ожидал, что в мирные благословенные места так безжалостно придет война. Артиллеристы, столпившиеся в центральном посту, вереницей, один за другим живо полезли наверх, лязгнули кранцы первых выстрелов — не прошло и полминуты, как расчеты 88-мм пушки и двух эрликонов были готовы открыть огонь. И Шульц, нисколько не сомневаясь, отдал команду, хорошо видя, как на бельгийском пароходе забегали, засуетились матросы, вышедшие из столбняка.

— Фоер!

Пушка рявкнула, корпус субмарины, начавшей набирать ход, чуть качнуло. Стальная болванка легко пробила обшивку транспорта возле носа, судя по всему, потом навылет противоположный борт, и полетела дальше — в бинокль корветтен-капитан заметил далеко впереди всплеск. Не отрывая бинокля от глаз, Шульц поморщился — крайне нежелательно, чтоб из команды «бельгийца» нашелся незадачливый идиот, оказавшийся по дурости у них на пути. Впрочем, намек от немецких подводников, вернее, сделанное в самой недвусмысленной форме категорическое требование, верноподданные короля Альберта поняли моментально, прониклись до глубины своей души весомостью немецкого довода — транспорт быстро сбросил ход и вскоре недвижимо закачался на легкой волне.

«Так, на судно-ловушку не похоже, да и нет их сейчас. А вот чуть позже британцы десятка четыре вышлют на коммуникации. Да и смешно такое предположение — рядом ведь пусть и старый, но боевой крейсер Ройял Нэви. Да и не было у Бельгии таких «сюрпризов», у этой страны и подобия флота нет, одни колониальные посудины. Нет, обычный невооруженный «купец», на них гораздо позже пушки ставить будут. Да и мои комендоры мух не ловят — они из него дуршлаг в пять минут сделают»!

Мысли текли лениво, солнце начало припекать голову, а в пьянящий солоноватый морской воздух стали просачиваться неприятные ароматы от выхлопных газов рыкающих запущенных дизелей. Субмарина величаво прошла мимо битком набитой британцами шлюпки, к бортам которой десятками рук намертво вцепились плавающие рядом матросы.

— Как называли ваш крейсер?! Кто капитан?

На крик старпома отозвался молодой английский офицер, вставший во весь рост — вот только мокрый мундир на нем был порядком потрепан, да фуражка на голове отсутствовала.

— «Хайфлаер», сэр! Кэптен Эдвард Смит