Хроника лишних веков - Сергей Анатольевич Смирнов Страница 18

- Еще приятней сыграть в кости с самим Зевсом Вседержителем, - намекнул я.

- Ты прав... хотя порой скука одолевает быстрее. - Демарат поднялся, и вновь на несколько мгновением мы остались только вдвоем в неземном, кромешном пространстве. - Но я помогу тебе найти того, кого ты ищешь.

- Ищу не я, - поспешил я отбояриться: мол, и я не я и лошадь - не моя.

- Разницы нет, - сказал, отрезал Демарат. - Раз у тебя нет выбора... Я постараюсь помочь и, может быть, в тот день... - Он подмигнул мне и указал на шкатулку.

- Не знаю, как тебя благодарить... - развел я руками.

И мы, рассмеявшись, свалились с темных высот на землю.

- Ни слова больше, - приказал гипостратег. - Только поэзия, женщины и вино.

- Одно - последнее, - уперся я. - Как у висельника...

- Как у распятого христианина? - уточнил гипостратег.

В великомученики я не годился - да и не к месту было.

- Чем все же не угодила вам Империя, которую вы с таким старанием возводили латинскими руками? - поспешил я.

Демарат поморщился сначала.

- Пытались построить храм справедливости... Платонову республику без тирана... - вздохнул он. - А стала получаться, как в еврейских преданиях, Вавилонская башня.

- Уж поверь мне, Демарат, этот фокус будет повторяться с завидным постоянством, - честно разочаровал я его.

Но он уже и не думал грустить.

- Значит, поэзия, женщины и вино, - с тем большей утвердительностью изрек он.

Трижды заходили крепкие, загорелые ноги, и крепкие, загорелые руки ставили на ковер бокастые кувшины.

Демарат грустно и протяжно читал Анакреонта, Алфея и кого-то еще, кого я в гимназии не проходил. Я тоже подхватил было на память Анакреонта, но потом перескочил на русский, на Тютчева и, кажется, все стихи подряд кончал одним и тем же:

"Громокипящий кубок с неба,

Смеясь, на землю пролила".

Видно, запало в душу. Ниса танцевала нам, изображая Айседору Дункан. Ни дать, ни взять - декадентская вечеринка эпохи падения Римско-Российской Империи... и мне снилось сладостное, а потом довольно муторное и, наконец, тошнотворное качание на волнах, в которых не отражалось ничего...

Толчок теплого, жидкого хаоса подбросил меня вверх. Забытый огонек был слаб, почти сер, я кинулся кружить в сумраке, потеряв направление к выходу и, не совладав с собой, выплеснул на ковер залп кислятины.

Сумрак колыхнулся, дохнул мне в лицо холодом.

- Господин, прими помощь!

Меня тащил за локоть наружу телохранитель Демарата.

Я поскользнулся, он вытащил меня сквозь парчовые складки вон.

Ночная прохлада немного освежила меня.

Телохранитель, держа копье острием в звездное небо, терпеливо и привычно дожидался конца моих мук. Так, наверно, он всегда дожидался, пока хмельной перебор отпустит его хозяина. Потом он участливо спросил:

- Господин, воды?

Я не успел ответить - глиняная плошка сама оказалась у меня в руках.

Хотелось хлебать шумно, по-свински... Зато сразу полегчало.

Я долго смотрел на звезды.

Внизу, среди военного стойбища, разряжено колыхались устало-оранжевые пятна костров, что-то сонно звякало, невидимо пофыркивали кони. Ночь стояла низко, слоем в человеческий рост, густо чернея между слабыми сполохами костров. Под ногами едва фосфоресцировала земля, а выше ночи, по земному бордюру небес, медленно кружила предрассветная бледность.

- Утро скоро, - поблагодарил я телохранителя еще и за то, что он не мертвел, стоя рядом с "посланцем богов".

- Скоро, господин, - ответил бесстрастный телохранитель. - Я провожу господина.

Я зяб и мелко постукивал зубами, но в ту минуту хотелось позябнуть еще.

Я успел сделать всего один шаг к шатру, когда телохранитель позади меня жутко всхрапнул, обжигающе дохнул мне в затылок и упал на меня, сбив с ног.

Что-то впилось мне в шею сзади... Будто этот великан вцепился мне в шею, как волк.

Но вдруг тяжесть тела, придавившего меня, пропала, а спустя миг и сам я вознесся над землей.

Я успел увидеть в сумраке: телохранитель Демарата лежал на земле с простреленной шеей. Это ее острие кольнуло меня сзади, как вампирский зуб.

Небо свернулось в овчинку, вмиг окутало меня, и мир затрясся, загремел копытами. Куда-то опять уносила меня судьба.

Потом неведомая сила швырнула меня на хрустящую солому - и солома тоже сразу двинулась куда-то в сторону.

Раздался глас на ломаном греческом:

- Высунешь голову - отсеку!

Я прозрел во мраке: меня украли! Унесли, перекинув через седло судьбы, бросили в кибитку и повезли. Куда? Не важно... Главное, убивать явно не собирались.

И мало того, что не собирались - еще накормили и напоили. В наглухо закрытую кибитку бросили несколько лепешек, кусок вяленого мяса и большой бурдюк.

Из бурдюка на меня, а потом в меня полилось крепкое пиво... и так в продолжении многих дней я был заложником неведомых сил и успокоительного запоя. Похоже, меня держали пьяным намеренно - опять же, с целью помешать точному прицелу.

День проходил за днем - и все они отличались от ночей только короткими росчерками света, проникавшего в щели полога.

Время потерялось совсем. А пространство... Однажды вдруг я услышал всего одно слово, произнесенное явно нечаянно, от чувств, потому как говоривший сразу осекся. И это слово на миг воссоздало вокруг меня разом всю вселенную.

- Данувий! - произнес некто вовне тьмы.

Дунай!

Меня везли на восток.

Полусонное хмельное сознание отозвалось эхом. Дунай! Я протрезвел мигом. Дунай! Уже, считай, Австро-Венгрия! Я оказался гораздо ближе к России... К России! Я так и подскочил на своей уже затхлой, вонявшей подстилке.

Голова страшно заболела, но к России все равно было гораздо ближе - это главное!

Да, именно в ту минуту ясно образовалась моя безумная идея: вернуться в Россию за много веков до ее рождения! Верую, ибо абсурдно!