Александр Конторович - Черные купола. Выстрел в прошлое Страница 2

Выйдя в коридор, замечаю Антона. Он, как обычно, сидит в сторонке и на виду не отсвечивает. Увидев меня, встает на ноги.

— Домой?

— Куда же еще? На сегодня наши эскулапы свою программу отработали. Направили меня отдыхать.

— Давно пора, — ворчит он, — месяц почти вам передыха не дают, каждый день сюда мотаемся. Уж жена ваша все жданки съела, только вечером вас и видит.

Это точно! Да и то — не всегда… После моего возвращения назад, в нашу веселую реальность, меня снова поселили в знакомом домике. Приятным сюрпризом стало присутствие в нем всех моих домашних. Оказывается, они уже два месяца в нем живут. В городскую квартиру заезжают редко, благо что все потребное для нормальной жизни присутствует. По-соседству, оказывается, есть школа, куда уже ходят мои сорванцы. Тут я такой не один, многие, как выяснилось, здесь вообще безвылазно живут. Так что и компания у детей подобралась достаточно быстро. Ну и славно! Одной проблемой меньше. Нинка поначалу ворчала, но понемногу привыкла. Немалую роль в этом сыграл домик, точнее, его удобство, да и новая моя зарплата несколько изменила ее взгляды на жизнь.

Первое время она доставала меня по поводу новой работы. Вернее, по поводу тех неожиданных благ, которые она предоставляет. Я долго вертелся, придумывая всяческие отговорки, пока однажды к нам в гости не приехал генерал Яковлев. Посидев некоторое время за столом, он предложил нам всем прогуляться в знакомую беседку. По пути они вместе с Нинкой отстали и долгое время бродили по лесу. Что уж ей генерал там наговорил, так и осталось для меня тайной, но жена несколько дней была необычно молчалива и задумчива. После чего, неожиданно для нас всех, устроилась работать в местную диспетчерскую. Так что теперь, поднимая трубку, частенько слышу ее голос.

Побочным результатом этой работы было то, что я теперь нередко спал в одиночестве. Вот кто оценил эти изменения в полную силу — так это мои домашние махновцы. Теперь они, придя из школы и никого дома не обнаружив, носились с визгом и воплями по лесу. Уж чего-чего, а места для этого тут хватало…

Стоило только вылезти из больничной палаты, так тут же возникло непреодолимое желание убежать туда вновь. Медики из «хитрого домика» набросились на меня, как стая пираний на корову. У каждого из них имелись ко мне вопросы. Причем все они всерьез полагали их единственно стоящими и ценными для науки. Прочих же сослуживцев словно и не существовало вовсе. Тем более удивительно, что по иным, не относящимся ко мне темам они выступали дружным фронтом. Потребовалось вмешательство Травникова, который лично установил порядок моего истязания в интересах науки. Пообещав при этом собственноручно поотрывать слишком уж нетерпеливые ручонки некоторым особенно торопливым товарищам. Авторитет деда был непререкаем, и научники смирились.

Травников, кстати говоря, был первым гостем, который посетил меня после возвращения из прошлого. Он приехал не один. С ним был высокий красивый парень, чье лицо мне показалось знакомым. Здороваясь со мной, назвал имя — Виктор. Ба, так это внук академика! Вот я где его видел-то… в палате по соседству. Правда, он тогда мало походил на себя нынешнего. Да и всех прочих ребят тогда видел недолго. Достаточно быстро я скопытился, и меня уволокли назад в палату — долеживать. Так что времени на тесное знакомство попросту не хватило. Зато теперь его было предостаточно. Вот и распили мы все вместе бутылку хорошего абхазского вина, и расстались вполне довольные друг другом. Виктор обещал заезжать в гости, он вместе с дедом живет, это где-то в другом месте.

Да и сейчас Травников наложил жесткое вето на все мои перемещения за пределы городка. Правда, ненадолго. Вот еще неделька пройдет, тогда и выпустят меня на свет божий…

Вообще говоря, мне теперь не очень понятна своя дальнейшая судьба. Ладно, мне очередной раз повезло — успели выдернуть назад. За это я готов был упоить всех «научников» во главе с академиком до поросячьего визга. Как-то вот мне моя собственная шкура нравилась гораздо больше, чем все прочие. Эгоизм? Ну… как сказать… Здраво взвешивая свои шансы в прошлом, я прекрасно видел всю свою возможную судьбу т а м. Радужной она совсем не казалась. Уж кого-кого, а тамошних энкаведешников считать поголовными дураками не было никаких оснований. Были там, конечно, п е р с о н ы… так и здесь таких деятелей хватало — только телевизор включи! Да уж, местные «товарищи» предкам могли бы сто очков форы дать! И то — обставили бы по полной…

А раскладка в прошлом виделась мне совсем… скажем так, невеселой.

Если принимать во внимание слова Травникова… А чьи, скажите на милость, слова я должен принимать на веру? Академик обещал меня вытащить — и сделал это! И не только меня, к слову сказать…

Так вот, что он там говорил про кусочек сахара? В стакане — буря, а в озере? Иными словами, получалась весьма невеселая картина.

Допустим — мой… э-э-э… «пациент» уцелел. Попал, кому надо, в руки. Даже и «наверх» его доставить смогли бы, вполне это допускаю. Но! В нашей-то истории этого не зафиксировано! Вообще! Значит, что вышло?

А выходило так, что либо ему не верили, и поэтому никто и ничего не делал, либо он просто погибал каким-то иным способом.

Как ни вертел я эту головоломку, ничего путного на ум не приходило.

Я набрался нахальства и спросил об этом самого академика. Как раз вышло так, что Виктор с Нинкой пошли на террасу стол накрывать, а мы остались в гостиной.

— Александр Яковлевич! Можно личный вопрос?

— Да, ради бога, Александр Сергеевич! Все что могу — расскажу без утайки.

— Какие у меня перспективы? В смысле, в отделе я чем теперь заниматься буду?

— Как чем? Тем же, чем и раньше занимались.

— Мерзюков ловить? Так для этого другие службы есть. Ведь у вас теперь целая бригада испытателей есть. С опытом «выхода».

— Ну, сравнили! С вами рядом я их не поставил бы!

— Но, Александр Яковлевич, у них есть другое преимущество. Они моложе меня, более развиты и лучше подготовлены. Методику вы уже отладили, надо полагать.

Травников вздохнул и налил себе минералки.

— Это так, не спорю. Но у вас такой опыт, которого нет ни у кого из них! Да и по медицинским показателям вы им уступаете весьма незначительно…

— Все же уступаю… Понимаю, моя последняя командировка была вызвана жесткой необходимостью. Ведь возврат мог и не состояться, так?

— Так.

— А сейчас чего ожидать?

— Ну… конкретных планов у меня нет.

— У вас? А у генерала?

— Насколько я знаю, у него тоже нет ничего срочного.

— Поймите, Александр Яковлевич, просиживать штаны в отделе я могу бесконечно долго. Надеюсь, что генералу это нескоро надоест. Меня-то такое положение вполне себе устраивает. А вот как долго это будет терпеть руководство?

— На его месте я бы вам зарплату платил только за сам факт существования! Вы и так сделали больше, чем это можно было бы ожидать! Поймите, вы уже сейчас — живая легенда!

— Ваши бы слова да богу в уши! Только, насколько я знаю, в штатном расписании отдела такой должности не предусмотрено.

— А вот это — уже моя прерогатива! — Академик разошелся не на шутку. — Мое слово еще значит кое-что! В том числе — и для управления кадров! И вообще, Александр Сергеевич, у вас еще отпуск не закончен, чего вы раньше времени всполошились-то?

— Да не всполошился я… Одна мысль покоя не дает.

— Какая же? — остыв, спросил он.

— Вот «пациенты» мои… Манзырев, Леонов… Выходит так, чтобы я назад попал, они обязательно погибнуть должны?

— Не факт! В последнем случае вас «выдергивали» из вполне живого человека.

— Но ведь он погиб?

— Так бой же шел! Вы и сами лучше меня знаете, что там творилось. А если бы он себе спал мирно где-нибудь, так и уцелел бы вполне.

— Хорошо, а вот еще вопрос. Допустим, уволокли бы его с собой ушлые ребятки — предшественники ваши. И что бы он им сказал?

— Не знаю. И предполагать не берусь. Остается ли в памяти «клиента» ваша информация? Мы этого не знаем. И навряд ли узнаем когда-нибудь. Но, судя по тому, что эта информация еще нигде не всплыла, вероятность сохранения ее крайне мала.

— А если бы они меня туда притащили?

— И что вы им скажете? Чертеж АК нарисуете? Методика переноса вам неизвестна, да и толку от нее там? Наука в то время еще не умела делать подобных фокусов. Помните гипотезу о куске сахара?

— Помню.

— Я полагаю, что вот тут-то она и сработала бы…

В общем, ясности этот разговор не внес. Только еще больше запутал. Нет, в принципе, я бы не отказался некоторое время побыть живым символом успеха. Но, насколько мне известно, в этом мире ничего за просто так не дают. Вот чуток покрасуешься, щеки надуваючи, а потом как выкатят в лобешник — плати! «И будешь прыгать с тумбы на тумбу…» Не прельщает меня такая перспектива, ясности охота. А вот ее-то и нет.