Александр Богатырёв - Самолет для валькирии Страница 28

Так что быстро согласившись на то, чтобы на ладони ангела (наверняка придётся переливать гипсовую ладошку) стояла чаша со змеёй, как символ медицины, он быстро перешёл к другому.

Вообще, если что-то поручалось бюрократам, а не специалистам (в данном случае нормальным художникам), то выходила как правило такая фигня!… Григорий помнил много случаев, когда на ровном месте с бюрократического рыка рождались такие хохмы, что с них ржала вся страна.

Просто то, что творили в конце девятнадцатого века бюрократы "во времена Николаши", люди в начале двадцать первого века просто забыли. А так – тупой бюрократ, он и в Африке тупой бюрократ. К тому же то, что до открытия Выставки оставалось всего-ничего, только добавляло ему зуда.

Григорий вспомнив эти "милые" черты мировой бюрократии ещё больше преисполнился подозрений и жестом остановив открывшего было рот чиновника быстро подошёл к экспозиции.

Там, как хорошо было видно издали, висели описания лекарств и их действия. С дифирамбами. На разных языках. Описания были оформлены в отливающий золотом багет с растительным орнаментом. Рядом, в такой же рамке красовалась вполне себе нормальная картина какого-то из современных живописцев на тему чудесного исцеления.

Скользнув взглядом по картине, Григорий вцепился в описания.

Они были написаны каллиграфическим почерком, "золотой" краской, на четырёх языках и в основном содержали дифирамбы лекарству. Но, были и такие, что давали чисто медицинскую информацию. Как водится и тут тоже были огрехи. Пришлось придраться к двум описаниям, содержавшим довольно грубые ошибки в написании названий бацилл, которые лечит данное лекарство.

Бюрократ, к тому времени уже был основательно пунцовый. Вызверившись на своих подчинённых, и приказав немедленно исправить, он сменил выражение лица на угодливое и тут же поспешил уйти с темы вызвавшей такой конфуз.

Однако Григорий, памятуя о давешних приколах правки, остановил, открывшего было рот чиновника и лично удостоверился, что записывающий за ним молоденький секретарь, студентообразного вида, всё у себя в бумагах написал правильно.

На счастье секретаря, придраться было не к чему. Видать действительно очень грамотный. При этом бюрократ бросал такие взгляды на секретаря, что даже Григорию стало не по себе. Стоило защитить человека. А не то этот чинуша вполне мог сорвать зло на ни в чём не повинном подчинённом.

– Удивительно! – сказал Григорий изображая восхищение. – У вас очень хороший секретарь. Всё сказанное записано за мной более чем правильно! Цените его. Он не раз вас спасёт.

На этот раз покраснел сам секретарь. Но уже не от злости как начальство, и тут же надулся от гордости.

"Начальство" продышавшись заново изобразило на лице угодливость и несколько чванливым голосом заявило.

– И, господин Румата, возможно изволят почтить посещением саму выставку?

Пауза была многозначительная.

– А почему бы и нет? Мы планируем посетить её с деловым визитом. – заявил Григорий.

– Но не могли бы вы тогда прибыть во Францию на своей чудесной яхте? Ведь она у вас такая замечательная! Всем будет видно, что в России, как вы любите выражаться, господин Эсторский, "развиваются Высокие Технологии".

– На Выставку?! На яхте?!!

– Но… А в чём проблема? Ведь там река. Большая. Нас уполномочили договориться о месте стоянки вашей замечательной яхты.

Наверняка, тот, кому пришла в голову эта "замечательная" мысль никогда не имел дело с морем и тем более с судами. Для него все суда – "плавают". А раз "плавают" то могут "доплыть" и до Парижа. Неясно было соображает ли сам озвучивающий что несёт, но видать указания он получил конкретные.

Григорий гмыкнул, но понял, что идиотизм бюрократии бесконечен как Вселенная. И решил максимально ядовито эту идею высмеять.

– И как вы представляете проход океанской яхты по Сене? – ехидно заметил Григорий смотря на чиновника как на слабоумного. – К тому же вы забыли, что яхта, какой бы она ни была, не является техническим и технологическим достижением Российской Империи. Империя может подняться до тех высот технологий и прогресса, но это будет очень не скоро…

– Нашими стараниями! – с намёком добавил Григорий после небольшой паузы.

Чиновник понял, что тут облом тоже. Но поспешил хоть как-то спасти ситуацию.

– Но не могли бы вы хоть что-то продемонстрировать сами? Например, полёт вашего… э-э.. – чиновник забыл слово и обернулся ко всё ещё пребывающему на седьмом небе от похвалы секретарю.

– Пепелаца. – подсказал тот.

– Да! Пепе… – снова запнулся он, видно слово быстро вылетело у него из головы, но быстро нашёлся. – Вы так замечательно продемонстрировали осенью полёт! Над всем Санкт-Петербургом!

– Гм! А вот это идея! Хорошая идея! – подхватил Григорий, представив, мотодельтаплан над Эйфелевой башней. – Мы, пожалуй, возьмём с собой туда тот, на котором обучаем азам полёта. Слегка усовершенствованную копию первого.

– А первый? – мгновенно уцепился за идею бюрократ. – Ведь это было бы так символично!

– А зачем? – вяло возразил Григорий. – Он внешне ничем не отличается от второго. Но у второго стоит более мощный и более надёжный двигатель. Кто там, в Париже будет знать, чем отличается первый от второго? Ведь чтобы их отличить, нужно знать куда смотреть, да ещё быть очень высокого уровня инженером. По двигателям.

– Конечно-конечно! Если так, то смею надеяться, да нет, уверен, что всё будет замечательно! – рассыпался в дифирамбах бюрократ. – У Вас всегда всё получалось просто замечательно! Не смею настаивать! Так мне доложить, что вы прилетите на выставку на своём…э-э…

– Пепелаце! – тут же с поклоном подсказал секретарь.

– Да. Можете доложить. – благосклонно кивнул Григорий. – Только лететь, естественно, будем не от Питера, а с окраин Парижа, куда прибудем на поезде.

– От Петербурга лететь – для нашего пепелаца это очень сильный перебор. – добавил он.

У Василия идея полетать над Парижем вызвала живейший отклик. Но вот идея прицепить к дельтаплану стяг России, наоборот отторжение.

– Гриша! – ты хоть представляешь как трепыхающееся на ветру полотнище будет тянуть аппарат назад?! Да и ещё как сильно ухудшит управляемость дельтаплана!

– Но мы можем прицепить на хвост и очень маленький, чтобы не было неприятностей.

– Какой? – агрессивно набросился Василий.

– Вот такой! – показал Григорий руками что-то длинной не более полуметра.

– Ну… Разве что такой… – успокоился брат. – Но а что нам мешает размалевать крылья?

– Действительно ничто! – согласился Григорий. – но маленький и на хвост, думаю, что не помешает.

Василий только отмахнулся.

– На месте посмотрим.

– Слушай! Брат! – вдруг подскочил Григорий. – Мы пробудем во Франции долго?

– Достаточно долго. Ведь там соберётся весь цвет промышленников Европы. И со многими стоило бы заключить некоторые контракты… А что?

– А не слетать ли нам на нашем пепелаце к Мэтру?!

– Отличная идея!!! – тут же загорелся Василий.

Сама по себе Парижская выставка открылась 15 апреля, но российская её часть открывалась на два дня позже. Но даже к этому сроку, многое из задуманного устроителями не успевали сделать. Также и "воздушный парад" тоже согласовывался с парижскими властями, что называется, "на ходу". Тем не менее, когда уже настала пора садиться в поезд, пришла долгожданная депеша с посыльным: "Всё согласовано".

Это конечно, хорошо. Но… Это "но" всплыло внезапно. Как и всякая "мысля" что "приходит опосля".

За день до отбытия экспозиции, Григорию вдруг пришла в голову замечательная мысль – подпереть свой мэрисьюшный роман конкретной демонстрацией. А именно, полётом женщины на "пепелаце". К тому времени, уже достаточно много дам успели хоть чуть-чуть, но слетать на Васином мотодельтаплане. Но первая всё равно оставалась первой. И стала ею та самая "егоза" по имени Ольга. Постоянно достававшая Григория неожиданными вопросами. Спасение роганиваром её матери от смерти лишь добавило этой студентке восторженности и обожания. Но никак не сгладило её шебутного характера.

Ещё тогда, когда впервые услышала о наборе в группу "летунов" при "Воздухоплавательном парке" она приложила максимум усилий не только на то, чтобы в ту группу влезть, но и стать там первой. Во всех смыслах первой. Когда стал вопрос кого из группы первой запускать в полёт на мотодельтаплане сомнений не было – Ольга Смирнова. Не последнюю роль в решении сделать Ольгу первой, сыграло её качество характера – несмотря на свою шебутную сущность, она, тем не менее, оставалась очень серьёзной и аккуратной дамой. Да и скорость реакции у неё была повыше, чем у прочих. Что также было весьма большим плюсом.

Предложение со стороны Григория, у Василия, однако, вызвало серьёзные сомнения. В целесообразности выпендрежа и вообще кандидатуры. И как раз её характер в возражениях был на первом месте.