Анатолий Дроздов - Денарий кесаря Страница 30

– Кончай его! – выкрикнули сверху, и крик этот подхватили.

Прокул отпрыгнул в сторону и повернулся лицом к амфитеатру, словно спрашивая: верно ли он расслышал? Зрители еще более громкими криками подтвердили, что верно, а сенатор Пульхр махнул красным платком. Он заплатил за гладиаторов и мог позволить себе решать, когда им жить, а когда умереть. Прокул повернулся к противнику и выставил перед собой сложенные вместе щит и меч. Лигуриец ждал его, заслоняясь щитом и отведя назад правую руку с мечом. Когда Прокул приблизился, Фрак внезапно упал на колени и молниеносно ударил снизу – под щит противника. Амфитеатр ахнул – никто не ждал такого от уставшего гладиатора. Но меч лигурийца встретил пустоту: Прокул уклонился и сделал еле заметное движение правой рукой. Фрак свалился набок, из-под его шлема хлынула на песок черная струя крови.

Амфитеатр вскочил на ноги. Овации и крики сотрясали воздух. Прокул стащил с головы шлем и улыбался, показывая широкие, желтые зубы. Выскочившие на арену рабы унесли убитого, следом показался распорядитель игр. Перемолвившись с Прокулом, он поднял руки, требуя тишины. Не сразу, но зрители умолкли.

– Гладиатор Прокул, только что одержавший блистательную победу, тридцать девятую по счету, говорит, что он совсем не устал и готов сразиться снова…

Амфитеатр зааплодировал, но распорядитель вновь жестом успокоил зрителей.

– Прокул готов биться с любым, кто того пожелает! Противник может выбрать любое вооружение – какое ему захочется.

– Почему он убил Фрака? – пробормотал рядом со мной Аким. – Мог просто ранить. Лигурийца пощадили бы – он бился хорошо. Человек хотел воли…

Никто ему не ответил, все внимали распорядителю.

– Отважившийся сразиться с Прокулом получит от него две тысячи сестерциев. Это пятьсот полновесных серебряных денариев! Целых пятьсот! Кто хочет получить их?

Зрители в амфитеатре переглядывались и шарили глазами по рядам, желая увидеть смельчака. Но такового не находилось.

– Эй! Прокул! – вдруг выкрикнул римлянин в ветхом плаще. – Сам берешь за выступление пять тысяч, а сопернику предлагаешь пятьсот?

– Тебе дам тысячу! – немедленно отозвался Прокул. – Спускайся сюда! Бери меч и покажи свое умение!

Сосед наш стушевался, зрители стали смеяться.

– Мне тоже дашь тысячу?

Я вздрогнул: Аким, поднявшись во весь рост, смотрел на арену. Амфитеатр притих. Прокул внимательным взглядом окинул нашего гостя.

– Дам! – подтвердил он. – Спускайся!

Аким двинулся вниз по ступеням, зрители встали, чтобы лучше рассмотреть смельчака. Многие забирались с ногами на сиденья, особенно женщины. Я растерялся. Внезапно отец вскочил и поспешил вслед Акиму. Я устремился следом.

Мы нагнали его только во внутренних помещениях амфитеатра.

– Это безумие! – заговорил отец, хватая Акима за рукав туники. – Ты отлично владеешь мечом, не спорю, но Прокула не победить – я видел, как он сражается! Он бог! Откажись! Я прощаю тебе долг в триста сестерциев. Я никогда не требовал их возврата и не собирался требовать…

– Я привык возвращать долги, – улыбнулся Аким.

– Если тебя убьют, мне не заплатят. Ты погибнешь напрасно.

– Не погибну.

– Так уверен?

– Более чем! – Аким внезапно подмигнул мне. – Ваш Прокул действительно хорош, и в обычной схватке мне не выстоять. Но он совершил две ошибки.

– Какие?

– Первая: он, как и вы, думает, что непобедим. Поэтому бросил вызов амфитеатру, не подумав, что среди зрителей может оказаться человек, который был на настоящей войне. Вторая ошибка проистекает из первой: он позволил сопернику выбрать оружие…

К нам подбежал запыхавшийся распорядитель и повел Акима к оружейнику. К моему удивлению Аким облачился в легкий кожаный нагрудник, наголенники и простой шлем, оставлявший открытым лицо и шею. Щит он выбрал маленький, круглый, который использовали секуторы. Отец, видя это, только качал головой – похоже, он полностью уверился в безумии гостя. Выражение лица префекта изменилось, когда Аким снял с крюка боевой цеп – тот, к которому примерялся накануне.

– Возьми другой! – отец указал на цеп с шипами.

– Тем я убью Прокула! – возразил Аким. – Не стоит чужеземцу лишать жизни римского гражданина, к тому же любимца толпы…

Нас оттеснили: пришел нотариус со свидетелями. По существующему обычаю Аким, подняв правую руку, дал клятву, что согласен с тем, что его можно "жечь, вязать и убивать железом" в ходе предстоящей схватки. Нотариус составил документ, свидетели подписали. Формальности были закончены.

Перед выходом на арену отец вновь схватил Акима за рукав.

– Нападай сразу! – заговорил он громким шепотом. – Прокул – опытный боец, промахнешься дважды – приноровится!

– Не успеет! – улыбнулся Аким и пошел вверх по ступеням.

Мы с отцом поспешили к своим местам. Появление самозваного гладиатора трибуны встретили рукоплесканиями – римляне любят отвагу. Римляне также любят бесплатные зрелища, а предстоящий бой был приятным дополнением к закончившемуся представлению. К тому же сражались не рабы, а свободнорожденные – редкое и потому особо ценимое зрелище. По рядам побежали сборщики ставок, но их никто не подзывал – аплодируя отважному, зрители, тем не менее, были уверены в его смерти.

Аким подошел к почетным местам и вскинул руку, приветствуя организатора игр.

– Кто ты и как зовут тебя? – с любопытством спросил Пульхр.

– Я Аким, гость твоего родственника, сенатора Луция Корнелия Назона Руфа. Приехал из далекой страны, что лежит к северу от моря, называемого греками Понтом Эвксинским.

– Ты, в самом деле, надеешься победить Прокула в таком легком вооружении?

– С божьей помощью.

– Тогда пусть боги будут милостивы к тебе!

Пульхр дал сигнал распорядителю, тот взмахнул рукой, и музыканты поднесли к губам медные трубы. Пронзительная, торжественная музыка перекрыла шум амфитеатра. Свободных людей, добровольно идущих на смерть, встречали торжественно. Тем временем сенатор Пульх подозвал нас.

– Это действительно твой гость? – спросил отца.

Отец подтвердил.

– Он может победить Прокула?

– Да.

– Пусть сделает это! – засмеялся Пульхр. – Он сбережет мне пять тысяч денариев! Вернее, четыре, – поправился сенатор. – Его тысячу я конечно выплачу…

Музыка умолкла, и распорядитель дал знак к началу боя…

Позже я спрашивал Акима, как называется прием, который он применил на арене. Аким произнес четыре слова на родном языке и пытался объяснить мне их суть, но я так ничего и не понял. Привожу эти слова целиком, как запомнил: "protiv loma net priema". На арене это выглядело так: вращая цепом над головой, Аким стремительно побежал к Прокулу и ударил. Все ахнули: щит Прокула отлетел далеко в сторону, а его левая рука безжизненно повисла вдоль тела. Любимец публики в одно мгновение оказался без защиты. Без нее он не мог подойти к врагу: шар цепа неминуемо бил в незакрытое тело.

Прокул отпрянул и внезапно метнул меч в противника. Он метил в горло и, несомненно, попал. Однако меч почему-то отскочил и упал к ногам Акима. Тот наступил на него и остался стоять, все еще вращая шар над головой. Далее произошло невероятное: Прокул, поколебавшись, опустился на колени и поднял вверх здоровую правую руку. На трибунах установилась тишина. Зрители не могли поверить своим глазам: Прокул, непобедимый Прокул просил пощады! Спустя несколько мгновений после начала боя!

Тишина длилось нескончаемо долго. Внезапно мой ворчливый сосед снизу встал и протянул руку с оттопыренным вверх большим пальцем. Немедленно вскочили его соседи – словно волна побежала по амфитеатру: зрители вставали, требуя сохранить жизнь своему любимцу. Скоро стояли все или почти все, к жестам добавился ропот, а потом и общий крик.

Я оглянулся на Пульхра. Сенатор сидел, мрачно поглядывая по сторонам. Жизнь и смерть гладиатора были в его руках, и выбор Пульхра не совпадал желанием толпы. Зрители продолжали кричать, Пульх колебался. К нему наклонился один сидевших рядом сенаторов и что-то шепнул на ухо. Пульх кивнул и нехотя вытянул руку – большим пальцем вверх. Амфитеатр разразился радостными воплями, а мы с отцом заспешили вниз к Акиму…

События последовавшего вечера уцелели в моей памяти обрывками – слишком много волнующего случилось в тот день. При выходе из амфитеатра нас встретила толпа: одни хотели рассмотреть поближе победителя Прокула, другие (их было большинство) осыпали его проклятиями. Некоторые держали в руках камни. К счастью, распорядитель оказался опытным человеком и выделил нам в сопровождение стражу из солдат городской когорты; увидев их щиты и пилумы, даже самые отчаянные забияки притихли. Дома нас ждал роскошный пир; я долго не мог понять, как успел Ахилл с рабами быстро приготовить замечательные блюда – ведь они были в амфитеатре. Позже Афинодор признался, что Ахилл отправил его в харчевню, где за щедрую плату хозяин мгновенно опустошил горшки и сковородки и снарядил пахучей поклажей всех рабов. Пока мы проталкивались через толпу, рабы успели все доставить и накрыть на стол.