Венера на половинке раковины. Другой дневник Филеаса Фогга - Филип Хосе Фармер Страница 31

Мы все незримой связаны нитью,

Что так и тянет нас всех к соитию.

Телка в восторге: заарканила шейха!

Но ты заарканить его сумей-ка!

Невдомек дурехе, что она просто цыпа

В лапищах у плотоядного типа!

– Это лишь список искателей ответов, – заметила Чворктэп. – Бругой, как и тобой, двигал специфический набор генов, который вынуждал его искать несуществующие ответы.

– Возможно, – согласился Саймон. – Но как объяснить то, что ты, лишенный свободы воли робот, сбежала от своего хозяина?

– Совершенно случайно. В припадке ярости Заппо ударил меня вазой по голове. Я потеряла сознание, а когда пришла в себя, то поняла, что могу его ослушаться. Удар разнес вдребезги главную плату. Конечно, я не стала ему этого говорить и при первой же возможности угнала космический корабль. На Зельпсте давно отказались от исследования космоса, но в музеях, которые никто не посещает, до сих пор пылятся космические корабли. Я какое-то время странствовала, пока не наткнулась на эту планету. Никаких людей на ней нет, по крайней мере, так я сразу подумала. Я собиралась остаться здесь навсегда. Но вскоре мне стало одиноко. Я ужасно рада, что встретила тебя.

– И я тоже, – сказал Саймон. – Значит, ты получила свободу из-за неисправности цепи?

– Думаю, да. И это меня беспокоит. Что, если новый несчастный случай восстановит работу цепи?

– Это вряд ли.

– Конечно, – сказала она, – я запрограммирована отнюдь не полностью. Да и кто другой, будь он робот или человек? У меня есть определенные предпочтения в еде и напитках, я терпеть не могу птиц…

– Это почему же?

– Однажды, будучи ребенком, Заппо был атакован птицей. Поэтому все его роботы были запрограммированы ненавидеть птиц. Он не хотел, чтобы мы хоть в чем-то превосходили его.

– Я бы не стал ставить это ему в упрек, – изрек Саймон. – Ну так как, Чворктэп? Согласна полететь со мной?

– А куда?

– Куда угодно, пока я не найду ответ на мой главный вопрос.

– И каков он?

– Почему мы рождаемся для страданий и смерти?

– Ты хочешь сказать вот что, – произнесла она. – Ничто другое не имеет значения, будь у нас бессмертие.

– Без бессмертия Вселенная бессмысленна, – заявил Саймон. – Этика, мораль, общество в целом – все это лишь средства прожить жизнь с наименьшей болью. Их можно свести к одному термину: экономика.

– Экономика, которая всегда эффективна не более чем на тридцать процентов, – заявила Чворктэп.

– Откуда тебе знать? Ты же была не везде.

– А разве ты бываешь повсюду?

– По возможности. Но я уже вычеркнул из списка мою галактику. Из того, что я читал, я знаю: ответа там нет. Но как насчет тебя, Чворктэп? А как насчет твоих генов? Большая их часть – искусственные. Поэтому у тебя не должно быть генного шаблона, который бы предопределял твои реакции на философские проблемы.

– Я – пестрый ковер хромосом, – ответила она. – Все мои гены основаны на тех, что когда-то существовали. Каждый скопирован с гена определенного человека, хотя каждый при этом является улучшенной моделью. Но во мне собраны гены многих людей. Можно сказать, что у меня тысяча родителей, сто тысяч бабушек и дедушек.

В этот момент их беседа была прервана оглушительным грохотом снаружи корабля. Они поспешили вон и вот что увидели: в четверти мили от них лежали, разбившись, жиффарцы, он и она. Самец загорелся первым, и вскоре под сильным ветром оба полыхали ярким пламенем. Это была не первая авария такого рода, и вряд ли последняя. Настойчивость самок, требовавших прокатить их по воздуху, стала причиной многочисленных несчастных случаев, как правило, со смертельным исходом.

Вес самки тянул носовой конец самца вниз. Чтобы держать высоту, он был вынужден прогонять газовый поток через носовой ход на полной скорости. Пара резко взмывала вверх, после чего самец начинал терять силы. И тогда оба падали.

– И вся королевская конница, и вся королевская рать не могли их снова собрать, – пробормотал Саймон.

– Почему они не перестанут это делать? – удивилась Чворктэп.

– Ими руководят гены, – злорадно ответил Саймон.

– Если они будут продолжать в том же духе, они вымрут, – сказала она. – Даже не будь никаких аварий, они бы вымерли. Пока самка находится в воздухе, она ничего не ест, и детеныши не получают нужного количества пищи. Посмотри, как они отощали!

Саймону не было дела до жиффарцев, что не помешало ему вмешаться в их дела. В сумерках, когда самцы спустились с небес и вместе с детенышами прицепились к самкам, он вышел на луг, где предложил им разрешить конфликт. Пусть они выберут его в качестве объективного судьи и примут вынесенное им решение.

Разумеется, они отвергли его помощь. Но спустя несколько дней, после того как насмерть разбились еще три пары, к нему пришли самец и самка. Самку звали Амелия, самца – Фердинанд. Граф и Графиня, вожак и его супруга, разбились накануне. Амелия и Фердинанд заняли их место у руля общества. Состоялись похороны. Саймон даже принес цветы. Проповедник стада произнес в честь покойных хвалебную речь. Графа превозносили за его выдающиеся лидерские качества, хотя все прекрасно знали, что это был редкий лентяй и бездельник, привыкший спихивать свои административные обязанности на подчиненных. Ему также возносилась хвала, как верному супругу, хотя ни для кого не было секретом, что это был любитель заманить молоденьких самочек на ту сторону леса и что добрая половина стада могла бы назвать его своим отцом. Проповедник отзывался о нем, как об образцовом семьянине, хотя все знали, что он привык лишь гаркать на детей, когда те донимали его, после чего мощным пуком сдувал их с глаз подальше.

Графиня удостоилась хвалы, как терпеливая и трудолюбивая супруга и мать. Возможно, она была трудолюбива, но что касалось ее муженька, то она частенько поносила его последними словами, и ее ехидные сплетни были притчей во языцех.

Впрочем, Саймон не узрел в этом ничего странного. Он не раз бывал на подобных церемониях. По завершении похорон Амелия и Фердинанд попросили Саймона встретиться с ними на следующий день.

И вот сегодня они пришли к нему. Их просьба была простой и нелегкой одновременно. Саймон должен решить, должны или нет продолжаться эти парные полеты. Самкам все еще хотелось летать в небесах, самцы наотрез отказывались это делать.

Саймон ответил, что принимает это поручение, однако прежде, чем он вынесет решение, ему потребуется несколько дней.

Через двое суток Саймон заперся на борту «Хуанхэ». Самки осаждали его со всех сторон, предлагая все, что у них было, лишь бы только