Руслан Мельников - Тевтонский крест Страница 36

— Я — Освальд Добжиньский. Со мной мои люди.

Бенедикт нахмурился:

— Наслышан о твоих лесных разбойниках, Освальд из Добжиньских земель.

Збыслав вскинулся, звякнув цепью кистеня. Вроцлавцы предостерегающе подняли мечи. Освальд слабым жестом приказал оруженосцу унять гнев и чуть слышно прохрипел:

— Если ты происходишь из благородного рода, воевода Бенедикт, я готов немедленно скрестить с тобой мечи за те оскорбительные слова, что…

Глава вроцлавского гарнизона досадливо отмахнулся:

— Не в моих привычках добивать раненых, нуждающихся в моей же помощи. Я сюда поставлен для другого — защитить город. Или хотя бы то, что от него еще осталось. А ты и твои люди изрядно поспособствовали мне в этом. Ведь именно ты, Освальд из Добжиньских земель, пожег осадные орудия язычников у восточной стены. Я благодарен тебе за это и не трону тебя, хоть за твою голову тевтоны, мазовцы и куявцы обещают нешуточную награду.

— Его благодари, — Освальд указал на Бурцева. — Это была затея моего оруженосца Вацлава.

Бенедикт лишь мельком взглянул на Бурцева, раскланиваться и говорить с оруженосцем — много чести.

— Хорошо, — вновь обратился Бенедикт к добжинцу, — покончим с этим. Пусть за тобой охотятся орденский магистр и его приспешники из Мазовии и Куявии. Вроцлаву твои люди зла не причинили. Скорее, наоборот. А потому можешь чувствовать себя за этими стенами в безопасности. У меня только один вопрос к тебе, Освальд Добжиньский.

— Да?

Было видно, сколь трудно было держаться на ногах раненому рыцарю. Но Освальд собрал волю в кулак и стоял — с прямой спиной и гордо поднятым подбородком. Бурцев мысленно выругался. Бедняге срочно нужен врач и постель, а он тут разговоры разговаривв вроцлавским воеводой.

— Там, — Бенедикт указал на запертые ворота вы упомянули дочь малопольского князя Лешко Белого. По какому праву вы требовали открыть ворота именем Агделайды Краковской? Вы ее посланцы?

— Нет. Но среди нас есть… — рыцарь закашляся, схаркнув сгусток крови.

Збыслав вовремя подхватил враз ослабшего Осввальда, кивнул Янеку — говори, мол, теперь ты.

Янек выступил вперед, почтительно склонив лову:

— Мы — дружинники краковского воеводы Всеслава Клеменса, пан Бенедикт. Княжна Агделайда наша госпожа, а потому мы имели полное право произнести ее имя перед воротами крепости.

— Дружинники Владислава? Знавал я Клеменса, а краковскую дружину видел в деле еще при Лешко Белом, пусть земля ему будет пухом. Сильная дружина большая…

— Уже нет. Перед тобой, пан воевода, — все, что осталось от той дружины. Остальные наши товарищи перебиты под Хмельником.

Бенедикт разочарованно сплюнул:

— Жаль. Я-то надеялся услышать от вас добрую весть. О помощи, которую послала нам малопольская княжна Агделайда. Думал, вы сами — из передового отряда краковского войска.

Бурцев усмехнулся. Так вот почему вроцлавцы их впустили! В надежде на добрые вести. Если бы не это, загибаться бы «разбойникам» Освальда перед запертыми воротами да под стрелами кочевников.

Янек сокрушенно покачал головой:

— Краков пал, малопольские земли разорены, а войска разбиты. Разве ты не слышал об этом, пан Бенедикт?

— Слышал, но не верил. — Вроцлавский воевода мрачнел на глазах. — Мало ли что наговорят перепуганные бабы с беженских обозов. Краковская дружина была одной из самых сильных в Польше. И если уж сам Владислав Клеменс не смог остановить татар…

Бенедикт прикусил язык: его воины могли услышать то, чего слышать им не полагается. А упадническим настроениям в осажденной крепости не место.

— Найдите лекаря, — распорядился воевода. — Проводите рыцаря с оруженосцами и краковских дружинников в покои членов городского совета. Стрелков-кнехтов — в казарму. Лошадей — на конюшню.

Бенедикт отвернулся. Все. Долг гостеприимства исполнен, и больше ничего не задерживало у ворот командира вроцлавского гарнизона. Однако Бурцева столь краткий разговор не устраивал.

— Пан Бенедикт! — громко окликнул он воеводу.

Тот удивленно оглянулся. Не ожидал, видать, подобной наглости от какого-то оруженосца. Но все-таки Бурцев был героем, уничтожившим вражеские пороки.

А герои могут рассчитывать на некоторые поблажки.

— Да?

— Малопольская княжна пропала и… — начал он.

— Когда язычники берут города один за другим и громят лучшие дружины, многие пропадают — и чернь, и знать, — холодно заметил воевода.

— Но княжна успела покинуть Краков до штурма и доподлинно известно, что ее везли к Вроцлаву.

— Значит, не довезли, — пожал плечами Бeнедикт. — Я, по крайней мере, никаких княжон здесь не встречал.

— Но может быть, Казимир Куявский…

— Да, он разыскивал Агделайду, но не нашел. Уж я бы знал об этом. За помощь в поисках княжны куявцы обещали награду. А никто, насколько мне известно, не обогатился за счет их мошны. Да и вообще не видел я знатных дам при Казимире.

— А не знатных? — не сдавался Бурцев.

Морщины на лбу Бенедикта стали глубже:

— Не знатных? Гм… Перед самым штурмом появилась тут одна парочка. Рыжий кмет и какая-то девица. Судя по одежде, служанка. Кмет оставил ее у ворот, а сам попросил стражу провести его прямо к князю Казимиру. Сказал, что имеет для него важные вести. Рыжего увели. Потом люди Казимира забрали девчонку.

Уже что-то! Значит, Яцек с Аделаидой не попали татарам?! Значит, смогли-таки пробраться к Вроцлаву?! Вот только неясно, радоваться этому или нет. Избегнув печальной участи татарской полонянки, Агелайда стала пленницей Казимира. Пленницей-невестой с богатым приданым.

— Она здесь?! Ну, служанка?!

Дурацкий вопрос — наверняка ведь Казимир увез Аделаиду с собой.

— Служанка? Ах, служанка!.. — Бенедикт понимающе хмыкнул. — Так она твоя подружка? Не того рыжего, а твоя? Чудно получается. Ты, значит, Освальда — известного врага мазовцев и куявцев — оруженосцах ходишь, а девица эта прислуживает Казимиру Куявскому?

— Здесь она?! — простонал Бурцев. — Здесь или нет?!

Бенедикту тон оруженосца не понравился.

— За княжеской чернью я не слежу, — процедил вроцлавец.

Напряжение снял Освальд. Ослабевший рыцарь слышал их разговор и тоже сообразил, о каком рыжем кмете и какой «служанке» идет речь:

— И все же, — тихо проговорил он. — Где сейчас может быть эта девушка?

Бенедикт уставился на добжиньца, удивленный интересом Освальда к простолюдинке. Но все-таки рыцарю воевода ответил:

— Полагаю, в свите Казимира. Князь со своими людьми покинул Вроцлав по подземному ходу незадолго до вашего появления. Ушли с конями. Подземелье у нас знатное — хоть лошадь, хоть быка провести можно. Не побоялся, вишь, Казимир наткнуться на татар. Ушел за осадный тын язычников, к холмам, а там — поминай как звали. Охрана подземелья говорит, будто увозили с собой куявцы какую-то девицу — связанную, с кляпом во рту.

Проклятье! Бурцев вспомнил группу осторожных всадников, на которую партизаны наткнулись возле холмов. Вовсе не татарский разъезд то был, а Казимиров отряд, выбравшийся из подземелья! Эх, чуток бы сообразительности тогда и веры в удачу — напали бы на куявцев, разнесли в пух и прах, отбили б Аделайду. Но поздно, блин, пить боржоми…

— Куда направлялся Казимир? — уточнил Освальд.

— Сказал, что в Легницу. Да и куда ему еще податься-то — путь в Куявию уже отрезан: татары всюду хозяйничают. А в Легнице князь наш силезский Генрих Благочестивый собирает всепольское войско для борьбы с язычниками. Казимир обещал привести оттуда подмогу и снять осаду с Вроцлава, потому я и указал ему тайный путь из города. Еще вопросы?

Рыцарь отрицательно качнул головой.

— Тогда я вынужден тебя оставить, Освальд Добжиньский. Тебе и твоим людям нужно зализать раны, а мне пора возвращаться на стены. Татары в любой момент могут пойти на приступ. Наш лекарь проводит вас в свободные покои.

Вроцлавский воевода кивнул на пробившегося сквозь толпу сухонького старичка с бегающими глазами. В своей хламиде со множеством мешочков на поясе тот походил скорее на киношного мага или алхимика отравителя, чем на врачевателя.

Глава 39

— Ступай, старик. Готовь свои мази и отвары. Придешь позже, когда тебя позовут. — Вроцлавского лекаря Освальд прогнал сразу же, как только очутился в просторной каменной палате.

Бурцев с любопытством огляделся вокруг. Голый камень стен, открытые деревянные балки, закопчный камин в углу, узкие окна с тусклым бычьим зырем вместо стекла, посередине — жесткая кровать с брошенной на ложе парой медвежьих шкур. Наверное здесь это считается роскошью…

Збыслов засуетился, стягивая с добжиньца окровавленные доспехи. Бурцев, не имевший опыта в подобных делах, отошел к окну. Под дверью столпились краковские дружинники. Лесные стрелки, которым Осволд тоже приказал остаться, выстроились вдоль стен.