Дмитрий Старицкий - Ловец человеков Страница 42

— Хоть согрейтесь сначала, сир. И подождите, пока ваша одежда высохнет. А то так и до беды недалеко, — захлопали вокруг меня крыльями эти наседки.

Я пил горячее вино из оловянного стакана и смотрел, как аккуратно пьет мелкими глоточками глинтвейн Аиноа, облизывая пухлые губы остреньким язычком.

А на душе у меня ангелы пели. Классические такие ангелы, в длинных кружевных ризах; распластав большие перьевые крылья, виражащие меж зеркально блестящих пушек, мортир и гаубиц, они бряцали медиаторами по струнам лир и цитр марш Великой армии Буонапартия, а эроты и амуры в балетных пачках им подыгрывали на флейтах, одновременно изображая танец маленьких лебедей на облаке. Красномордые рогатые черти на дальнем плане в такт им колотили по большим турецким барабанам. И длинноногие девочки в гусарских доломанах и мини-юбках устраивают канкан-парадиз вслед за тамбур-мажором, крутящим бунчук в брейк-дансе на ходу. В конце торжественно бухали в небо мортиры, больше похожие на корабельные зенитные орудия. И рушились стены Иерихона безо всякого тайного акустического оружия древних евреев…

Вывалился обратно в действительность и услышал расстроенный голос Филиппа:

— Не надо его сейчас трогать, донна, боже упаси. После того как у него появляется такое выражение на лице, он обязательно придумывает что-то необычное. Лучше согрейте еще ему вина. А то он еще дрожит от холодного купания.

— Аиноа, поохотиться нам сегодня не получится, — улыбнулся я виновато, найдя глаза девушки. — Давайте отпустим на охоту молодежь. А сами с одним егерем посмотрим то левое ущелье. Это очень важно и для меня и для вас, поверьте мне.

Обратно навьючили мулов хорошей добычей. Три бычка горной лани и один круторогий козел, похожий на кавказского архара. Хоть я и не думал охотиться, а козла все же подбил. Так само вышло. Я собирался садиться в седло, когда это животное вскочило на утес в двадцати метрах от нас. А перед глазами у меня замшевый чехол аркебуза, прикрепленный к седлу. Ну и… Медленно вынул я этот пулевой арбалет и, прячась за лошадиным туловищем, натянул тетиву рычагом, молясь, чтобы та не заскрипела громко. Не спугнула такой крупный экземпляр. Вынул из лядунки и вложил в паз на ложе круглую свинцовую пулю.

Погладил Флейту, уговаривая ее чуть-чуть постоять не двигаясь.

Положил аркебуз на плечо и, опирая оружие на седло, прицелился и выстрелил.

Аиноа, ее егерь и Марк застыли, глядя то на меня, то на это гордое животное, которое как бы демонстрировало нам себя — смотрите, какой я красивый! Я тут главный! И неуязвимый.

Пуля попала козлу точно по рогам, хотя целил я под лопатку.

Контуженное животное свалилось к подножию утеса, а там уже Марк с диким воплем в три прыжка подлетел к этому пиренейскому архару и одним ударом секиры снес тому голову. Потом поднял голову козла за рога и что-то торжественно выкрикивал на своей дикарской мове. При этом потрясая отрубленной головой, с которой на его лицо обильно капала ярко-алая кровь. Зрелище было не для слабонервных. Но таковых среди нас и не нашлось.

Наоборот. Все наперебой поздравляли меня с удачным выстрелом.

Козлиный рог удар свинцовой пули выдержал просто прекрасно, даже не треснул. Что напомнило мне раскопанные мной на Кубани доспехи сарматского катафрактария из срезов конских копыт. Так вот такую бронепластину, выточенную из копыта, даже топор со всей дури не брал — отскакивал. Всем хороша такая броня, лучше железной, только очень тяжелая.

Я решил не заезжать в Эрбур, несмотря на гостеприимные зазывы шевальересс, а устроить перекус на том же самом месте, где завтракали. Заезд в манор как пить дать отнял бы много времени, а у меня, после находок в этом ущелье еще и халькопирита, такой роскоши уже не было. Надо быстрее возвращаться, отдавать необходимые приказания и рассылать гонцов.

Заодно требовалось отмыть там от крови Марка в глубоком ручье. Не хотелось бы им пугать новообретенных подданных.

За полдником, не называть же это обедом, взял с егеря слово, что он мне презентует щенка из первого же помета горного волкодава. Понравились мне эти собаки спокойствием, выдержкой и прекрасным послушанием командам.

Заговорили о собаках вообще и о применении собак в бою — я в прошлой жизни об этом не только читал, но и гравюры видел. На что егерь авторитетно сказал, что его волкодав, конечно, хороший сторож и охранник, но на бой в доспехах лучше всего посылать собак из Бордо. Они массивнее, и их там специально этому обучают и одевают в доспехи, почти что рыцарские. А боевые бордоские псари нанимаются целыми командами к тем, кто хорошо заплатит.

— Могучие у них собаки, сир. — Он к тому времени прекрасно просек, что имеет дело далеко не с инфансоном. — Лошади ногу с первого раза перекусывают. А уж как пехтуру гоняют, любо-дорого посмотреть.

— А ты сам, отец, воевал? — полюбопытствовал я.

— А как же, сир. Боялись бы меня браконьеры, если бы я не отвоевал в свое время? И домой при этом вернулся целым. У сеньоры Аиноа все егеря — ветераны. А старый Хаиме — так еще с франками в Нормандии повоевать успел, а потом с англичанами на стороне франков. У наваррского рея в стрелках. Потом уже здесь гонял шайки рутьеров, оставшихся без контракта. Он тут всех нас стрелять из арбалета научил. И мужиков и баб. Так что в наши ущелья давно уже никто не лезет.

Когда спустились в приморскую долину, навстречу нам неторопливо гнали стадо высоких красно-рыжих коров с огромными широко расставленными рогами, напоминавшими валлийский лук. Я как представил такого бычару на корриде, и мне сделалось дурно. Потому что из тех черных безрогих бычков, что выставляют на убой на арену в двадцать первом веке, можно из троих слепить одну такую красную корову.

Так под жалобное мычание коров, требующих дойки, и вернулись всей кавалькадой на старую римскую дорогу к замку Дьюртубие.

Замку ордена Горностая.

Глава 9

ИЗ ОДНОГО МЕТАЛЛА ЛЬЮТ МЕДАЛЬ ЗА БОЙ, МЕДАЛЬ ЗА ТРУД

На рассвете со мной яростно дрался на мечах кастильский вицеконде, по совместительству мой же оруженосец.

На сегодняшней тренировке сержант не стал собственноручно избивать меня учебным мечом, а подставил мне равного по возрасту и опыту. Для дона Сезара долгое нахождение в плену при единственном доступном упражнении с веслом плохо сказалось на его подготовке. Сила у него была, резкость и реакция — в норме, а вот тренинга явно не хватало. Не сказать, что я сделал его как ребенка, но на поле боя он был мне не соперник.

— Все, — отмахнул я салют деревянным мечом. — С завтрашнего дня ты тренируешься с Филиппом. Без обид, дон Сезар. Я плохой учитель, и мне самому надо повышать искусство владения мечом.

— Позвольте мне, сир, — подал голос Гырма, отлипая от стены башни.

— Прошу вас, кабальеро, — пригласил я его на площадку.

Гырма забрал у Базана учебный меч, несколько раз крутанул его одной кистью и принял стойку.

— Это честь для меня, сир, скрестить с вами оружие в учебном поединке, — заявил эфиопский рыцарь, одновременно делая хитрый выпад — справа снизу.

У амхарца были длинные руки, чего я не учел и за что моментально поплатился, добавив себе синяков на бедре.

Потом на предплечье.

Потом на пузе.

Потом…

Сержант, не проронив ни звука, наблюдал за этим безобразием, тишком усмехаясь в свои пышные усы. Ему, видимо, нравилось смотреть, как негр с легкостью меня гоняет по брусчатке. А с меня уже третий пот лился, и стоял я против Гырмы исключительно на морально-волевых. Был бы реальный бой, тут мне амбец и пришел бы.

И так три раза.

Включать же режим берсерка на тренировках я считал излишним. Надо было разобраться, что я могу творить с оружием и с собственным телом, находясь в сознании.

— О! Я на очереди, — раздался за моей спиной голос командира валлийских стрелков.

— Нет уж, — отмахнул я салют, останавливая бой, — между собой как-нибудь разберитесь. А то повадились государя бить… Я, конечно, понимаю, что это очень соблазнительно для вас — сделать мне больно на законном основании, но на сегодня с меня хватит.

Перехватил я деревянный меч за «лезвие» и протянул его дону Оуэну.

— Вот с доном Гырмой и разомнешься, а то у меня еще дел государственных немерено.

Оба дона мне поклонились и встали в позицию.

Сержант сделал отмашку, и только треск пошел по площадке. Как только учебные мечи выдерживали, непонятно. Стаккато деревянных звуков только набирало темп.

В итоге по очкам выиграл амхарец, но в отличие от боя со мной, абиссинский рыцарь после этой стычки тяжело дышал.

Впрочем, валлиец выглядел не лучше. Он бросил меч на брусчатку, уперся ладонями в колени и прохрипел:

— Твоя взяла, морда твоя черная. Но мы еще посмотрим, кто из нас лучше из лука стреляет. Отвечаешь?