Сергей Зайцев - Куэнкэй

Сергей Зайцев

Куэнкэй

Автор благодарит Дмитрия Самохина за участие в создании образа куарай.

Глава 1

Почуяв отклик,[1] Куэнкэй-Ну[2] пробудился.

Все его соплеменники по-прежнему пребывали в Спячке, а сам он очнулся лишь потому, что поддерживал осаша[3] – выпал его черед Стража, и он вынужден был дремать на границе сна и яви, отслеживая изменения в мефа.[4]

Оттолкнувшись длинными костяными иглами, в которые за время спячки превратились его пальцы, Куэнкэй-Ну легким движением приподнялся на пружинистом ложе, сплетенном из гибких ветвей куарай-кустов, и оглядел пространство гнезда. Оглядел как слабым внешним,[5] так и основным внутренним зрением. Темнота, влажный теплый воздух, пронизанный густым уютным запахом соплеменников…

Самцы, напоминая в позе сна пучки скрученных замшелых веток, лежали вдоль стен округлой пещеры, каждый на своем ложе. Дальше всех от входа, там, где теплее всего, находились вождь и старейшины, а самки лежали вместе, на большом общем ложе в центре пещеры, скучившись и завернувшись в крылья для защиты от холода. Самцам же холод не помеха, и крыльев у них нет, охотнику не нужны крылья, а вот чтобы долететь до пищи,[6] пока она еще теплая, живая, лишь парализованная точным ударом хвостовой иглы охотника, да, тут крылья крайне необходимы…

Куэнкэй-Ну задрожал от возбуждения, ноздревые впадины раздулись, втягивая запах течки, запах спаривания, запах продолжения рода…

И вынужден был себя одернуть.

Нельзя, время не пришло.

Что же его разбудило?

Стоило ему задуматься, и его чутье заработало полностью, прощупывая мефа за пределами гнезда. И почти сразу молодой охотник почуял пищу. Он знал, что сезон Сна[7] не завершен, и пищу трогать нельзя, ее естественный прирост еще не восстановился после последней Охоты, но он почувствовал что-то новое. Чужое, незнакомое.

Нужно проверить, решил Куэнкэй-Ну. И заспешил к выходу, ловко перемещаясь длинными прыжками на полусогнутых нижних лапах, и помогая себе верхними в движении, для равновесия. Тихий цокот окостеневших пальцев не разбудил соплеменников, даже когда он перепрыгивал через их тела. Еще немного, и охотник выбрался из пещеры.

Снаружи стоял день – серый, холодный день, именно такой, какой и бывает во время сезона Сна, когда засыпает вся природа, не в силах противостоять сезонному холоду. Снег за время сна так и не выпал, поэтому земля тоже была серой, жесткой, вся влага в ней превратилась в кристаллы.

Недалеко от выхода из пещеры тускло блестело зеркало замерзшего водоема.

В два длинных, почти парящих прыжка Куэнкэй-Ну выскочил на лед и, растопырив когти, мгновенно остановил скольжение. Затем внимательно осмотрел свое отражение в темной прозрачной поверхности. За сезон Сна он определенно подрос, подумал Куэнкэй-Ну, издав удовлетворенное шипение. Его когти на пальцах всех четырех лап удлинились почти вдвое, а костяной наконечник хвоста окончательно затвердел, превратившись в гладкое жало. Да и костяной гребень, тянувшийся от надбровных дуг через затылок и вниз, вдоль позвоночника, пророс острыми зубцами. Сторожить покой племени всегда поручают молодняку, молодым охотникам легче проснуться в случае опасности, они более подвижны и чутки и проводят сезон Сна в полудреме, поэтому к началу сезона Охоты вырастают больше своих спящих сверстников. И теперь Куэнкэй-Ну стал совсем взрослым. И получил право на охоту.

Может, и хорошо, что он проснулся раньше других…

Взгляд невольно скользнул по ритуальному куарай-кусту, росшему на берегу водоема. Центральный ствол куста-предка был не толще, чем тело самого охотника, длинные пальцы Куэнкэй-Ну могли обвиться вокруг ствола два раза, а вот чтобы добраться до его макушки, пришлось бы встать на голову еще одному такому же, как и он сам, первогодку. Сухой ствол куста-предка обрамляли тонкие жесткие ветки, лишившиеся листьев еще перед сезоном Сна, концы веток растопыривались древесными иглами – защита от безмозглых пожирателей веток[8] – сладкой пищи, спящей сейчас в далеких берлогах. Цвет коры у куста был такой же, как и цвет кожи охотника – серо-зеленый, и такой же морщинистый, но в отличие от куста, кожу Куэнкэй-Ну покрывала тонкая маслянистая пленка – защита от влаги и холода.

Ради забавы Куэнкэй-Ну присел на основании хвоста, задние лапы поджал, а тонкие передние вытянул вверх и широко растопырил длинные окостеневшие пальцы, превратив ладони в ощетинившиеся когтями розетки. Подумав, задрал вверх и хвост, воткнув в низкое небо жало. Да, теперь он и сам выглядит так же, как его древесный предок, от которого, по преданиям племени, произошел род Охотников за Пищей, род куарай.

Спохватившись, Куэнкэй-Ну подбежал к кусту, распахнул розетку длинных узких челюстей и осторожно сжал острыми клыками одну из веток, выражая общепринятым в племени способом почтение к кусту-предку. Посчитав свой долг выполненным, охотник прямо с того места, где стоял, взметнулся всем телом в воздух, кувыркнулся вокруг оси, разворачиваясь в прыжке носом к ледяной поверхности пруда, и ударил в падении когтями. Тонкий лед звонко проломился, охотник ушел в темную воду, заработал всеми лапами, ввинчиваясь в холодную вязкую плоть водоема, резко оттолкнулся от илистого дна и снова выскочил на поверхность, в обрамлении водяного фонтана и брызгах колотого льда.

Два прыжка, и он снова сидел на берегу, фыркая и отряхиваясь.

Разминка помогла как следует разогреть тело, а ледяная вода не задержалась на его маслянистой коже, скатилась вниз, окропив мерзлую почву.

Пища. Близко …

В нескольких прыжках от пруда росло несколько больших, разлапистых семенных деревьев,[9] с веток которых свисали грозди вялых родильных мешочков, слабо покачиваясь на холодном ветру. Нахохлившись, на одной из веток, не замечая опасности, сидело маленькое, длиной всего с ладонь без когтей, озябшее существо – древоптица.[10] Не успев удивиться столь неожиданной удаче, Куэнкэй-Ну обездвижил существо мысленным прикосновением. Если не обращать внимания на размер, древоптица была весьма отдаленно похожа на самку охотников куарай, и так же не обладала разумом. Пища. Взрослому охотнику много не надо, и одной малявки хватит, чтобы насытиться на целый день охоты. Пища нужна для самок, для выведения потомства. Но древоптица для выведения потомства не годилась, в нее даже яйцо не отложить: мала…

Больше не рассуждая, Куэнкэй-Ну подбежал, сцапал жертву когтями и проглотил, не жуя. Затем замер, прислушиваясь к внешним, пространственным ощущениям. Определив направление, понесся стремительными, почти бесшумными прыжками по стылой земле, лавируя среди кустов и деревьев сонного безжизненного леса.

Ясно было, что пробудила его не древоптица.

Отклик исходил от более крупного существа. И Куэнкэй-Ну обязан был его найти и выяснить, откуда оно взялось…

Что-то мелькнуло в поле зрения, охотник резко остановился, замер, заученно превратился в «куст», сжал сознание в кулак.[11] Он увидел странное существо. Летающее существо. Без крыльев. Величиной с голову охотника, это существо медленно, с тихим жужжанием скользило по воздуху на высоте прыжка, не обращая на охотника внимания.

Не ощущая в нем ни малейшего биения жизни, Куэнкэй-Ну мысленно пощупал его… И существо вдруг упало, покатилось по земле. Он подскочил, обнюхал, царапнул когтем твердую, тверже чем у камня, поверхность. Запах незнакомый. Несъедобный. Куэнкэй-Ну недоуменно фыркнул, быстро теряя интерес. Мертвое летающее существо? Но если оно уже было мертво, как оно могло умереть еще раз? И как оно могло летать? Неважно. Зов пищи все сильнее. Настоящей пищи, хотя и странной. Осторожность. Он не должен ее упустить.

Куэнкэй-Ну бежал долго, зов пищи вел его уверенно и властно.

Он бежал долго, но не уставал, охотник рожден для бега, для поиска. Наконец он оказался рядом. Он выбрал для наблюдения небольшой холм, чтобы с его вершины обозревать как можно больше лесного пространства, и замер среди куарай-кустов. Можно было забраться на дерево, но там труднее замаскироваться. А среди куарай-кустов он и сам – куст. Незнакомая пища могла быть опасной, как пожиратели веток после сезона Сна – нередко случалось, что зверь, защищаясь, перекусывал неудачливого охотника пополам. Сначала нужно выяснить, что пища собой представляет.

Куэнкэй-Ну наблюдал довольно долго, испытывая интерес и волнение.