Владимир Колышкин - Combat

Владимир Колышкин

Combat

Часть первая

ПОЛИГОН

1

Ровно в 8 утра по корабельному времени капитан Вёльд Хорнунг сел завтракать. В тот самый момент, когда он, очистив скорлупу, уже было собрался воткнуть ложечку в аппетитно-податливый белок, неведомая сила швырнула его через стол. Хорнунг шмякнулся на пол и, сбивая как кегли легкие стулья столовой, с треском врезался головой в межотсековую переборку. Перед тем как отключиться, он успел подумать с досадой: "Черт, мои яйца… всмятку!.."

Очнувшись, Хорнунг не сразу сообразил, что произошло и где он находится. От удара голова гудела как колокол, призывающий к заутренней мессе. Во рту ощущался противный привкус крови. В телеиллюминаторах, вместо серенькой мути изнанки пространства, зияли пучины космоса и сверкали звездные миры. Хорнунг нащупал на запястье левой руки мультивиз и нажал кнопку вызова.

– Фалд! Где ты там?

В каюту вошел Фалд – длинный, худой невозмутимый субъект с лошадиным лицом и асимметричными бакенбардами.

– Доброе утро, сэр.

– Вы что, издеваетесь! – вспылил Хорнунг. – Кой черт доброе… Потрудитесь объяснить, что случилось с кораблем? Почему мы болтаемся в обычном пространстве, в то время, когда мы должны еще добрых 12 часов флиповать в "гипере"? Имейте в виду, что через три дня мы обязаны стать под разгрузку в порту. Я не намерен платить штраф из своего кармана за опоздание… Вы, Фалд, как супермеханик тоже отвечаете за соблюдение графика полета. Что же вы молчите, язык проглотили?

– Но сэр… Вы же не даете мне слово вставить… – флегматично, без тени возмущения, ответил Фалд. – Докладываю: судя по показаниям приборов, накрылся конвектор тахионного ускорителя. Точнее – разрыв цепи в четвертой камере, может, еще что-нибудь… но это выяснится при вскрытии.

– Какое еще вскрытие?

– Это наше жаргонное слово, означающее ремонт первой категории сложности, то есть с разборкой и проникновением внутрь агрегата. Одним словом, требуется ремонт.

При слове "ремонт" лицо капитана из красного стало зеленым.

– Сколько времени потребует… ремонт? – подозрительно спокойным тоном спросил он, вытирая салфеткой яичницу с комбинезона.

– Если в пространстве, то, учитывая нулевую гравитацию в двигательном отсеке, – Фалд подергал себя за правую бакенбарду, которая от этой привычки всегда была значительно реже и короче, чем левая, и зашевелил большими мягкими губами, что-то подсчитывая в уме, -…то суток трое, а на планете с приличной силой тяжести – сутки, никак не меньше.

Хорнунг вскинул руки и закатил глаза, подавляя в себе сильное желание тут же придушить супермеха. Предвкушая взбучку, Фалд преувеличенно часто заморгал рыжими ресницами и начал оправдываться:

– Я вас честно предупреждал, что этот чертов блок нельзя насиловать… Он пока что слишком стар для этого. Беда с этими тахионными камерами, сущее наказание: одни детали стареют, другие молодеют. Их локальное временное несоответствие, право слово, просто-таки бич механиков. Квантовые эффекты при сверхсветовых скоростях…

Хорнунг в упор смотрел на лошадиное лицо Фалда, но тот продолжал невозмутимо нудным голосом:

– Вы же знаете, что в четвертой камере преобразователя время движется вспять, поэтому новые блоки не поставишь – они сразу же окажутся в лучшем случае на заводе-изготовителе, а то и просто перейдут в состояние досуществования, в руду то есть. Вот почему их на стендах искусственно старят, доводят почти до состояния хлама. Из этого-то утиля и собирают камеру.

– Я в супермеханике не разбираюсь, так что…

– Вот и инспектор тоже не разбирается, а пристал, сволочь: смени "четверку", дескать, слишком новый стал, гарантийный срок истекает. Я убеждаю его оставить мой старый новый блок, в нем, говорю, ресурса еще на два рейса хватит. Нет. Они слушать не хотят, велят: ставь новое старье, и точка, а то не подпишу предполетную аттестацию. Ну я и заменил… И результат не замедлил сказаться… Ведь у нас график – не передохнешь. Все на форсаже, да на форсаже, предельные ускорения, а блоки-то пока еще на ладан дышат. Их нельзя еще так гонять. Но кое-кто (красноречивый взгляд на начальство) мои рекомендации не принимает в расчет. Вот и пожалуйста – разрыв в цепи.

– Вы закончили? – ледяным тоном осведомилось начальство. – Вот и отлично. Не надо мне баки заливать субсветовыми эффектами и прочими подробностями, они у меня и так переполнены. Идите готовьтесь к ремонту. И учтите, что в вашем распоряжении сутки и ни секундой больше. Усекаете? Выполняйте.

– Слушаюсь, сэ-э-эр! – Прорычал уязвленный супермеханик, развернулся на 120 градусов, пригнул голову, чтобы не врезаться в притолоку люка, и удалился в свою епархию, грохоча магнитными подковами.

– Зальц! – рявкнул капитан, буравя глазами мультивиз. – Доложите обстановку!

– Айн момент, сэр… – лунообразная физиономия молодого человека с признаками раннего облысения, повернулась в профиль, очевидно, считывая показания с приборов. – Так… мы "всплыли" в шестом секторе Неприсоединившихся миров.

– А точнее?

– Штурманские карты выделяют систему тройной зведы Гентор. Поблизости находится отдаленный её компонент – звезда спектрального класса F5, колор-индекс + 44, температура – + 6600 по Кельвину, масса – 0,8.

– Что нам известно конкретно об этом чертовом независимом мире?

– То, что он независим.

– А конкретнее?

– Выходцы с Земли, эмигранты первой волны. Других сведений нет. Железный занавес, сами понимаете.

– Понимаю. Где мы можем сесть?

– Ближайшая планета – в 0,3 астрономических единицах, g = 0,9. Плотность атмосферы умеренная, близка к земной.

– Что ж, гравитация подходящая, – удовлетворенно произнес Хорнунг, – если там еще и дышать можно, будет замечательно. Хоть какая-то компенсация нашему невезению.

– В спектре атмосферы просматривается линия кислорода, но какова его концентрация, можно будет определить только на месте, взяв пробы воздуха.

– А как насчет обитаемости?

– Радарный идентификатор Лопеса-Голстейна показывает отсутствие излучения радиоволн, характерных для планет с крупными жилыми и промышленными объектами. Планета либо аграрная, с низким индексом развития, либо вообще необитаема.

– О'кей, Зальц. Это, по-видимому, то, что нас устраивает. Нам не нужны политические проблемы. Составь программу полета и посадки на эту планету, в районе где-нибудь средних широт.

– Будет сделано, шеф. Простите… а что, собственно, случилось?

– Гиперконвектор сдох.

– Ясненько. Слушайте, шеф, я тут засекаю позывные бродячей ремонтной станции. Может, двинем туда на пространственных. Расстояние – всего ничего: раза в полтора дальше, чем до планеты, зато – комфорт, первоклассный сервис. Там нас в два счета починят.

– Прекрасная мысль, парень, – сказал Хорнунг, и жесткая линия его губ сломалась в саркастической усмешке. – Там нас в два счета – обчистят. Знаешь ли ты, сколько стоит у них один час арендной платы только за одну стоянку? Я уже не говорю о ремонте. Здесь, за пределами Федерации, цены кусаются, как пираньи. А эти бродячие ремонтники – сущие грабители. Пользуются случаем обчистить тебя до нитки. И ничего не поделаешь – Независимые Миры не подписывали конвенцию "О честных ценах". А кто платить-то будет?

– Пусть Компания раскошелится… У них для этого специальная статья расходов имеется.

– Ну-ну, ты скажи это нашему Папе Карло из Главной бухгалтерии. И, если он докажет (а он докажет), что мы обратились к внешним ресурсам, не использовав на все сто свои внутренние, – мы с тобой быстренько окажемся младшими помощниками старшего подметалы взлетно-посадочных площадок. Компания не любит, когда транжирят ее денежки. Так что, будем надеяться на собственные силы.

2

– Прелестное местечко для тех, кто любит одиночество, не правда ли, шкипер? – с некоторой долей подхалимажа сказал Фалд, глядя в телеиллюминатор, после того как сухогруз "Орел" прочно утвердился на грунте всеми четырьмя опорами.

– Займитесь ремонтом, – сухо бросил Хорнунг, – а медитировать будем, когда получим жалование без премиальных… И помните: срок прежний – одни сутки.

Хорнунг уже смирился с опозданием и немного стал отходить. Вообще-то он был, что называется, неплохим парнем. Во внеслужебное время, на отдыхе, он преображался. Любил иногда пропустить по маленькой и поболтать с друзьями, с тем же Фалдом или (по большей части) с добродушным, жизнелюбивым Зальцем.

В такие минуты лицо этого темноволосого 36-летнего мужчины, обычно суровое, с крепким подбородком, расслаблялось, становилось умиротворенным. Глаза, голубовато-серые, утрачивали холодные оттенки стали, острые морщинки на переносице и возле глаз разглаживались. Выслушав хороший умный анекдот, он искренне и громко смеялся, показывая крупные белые зубы, и часто поправлял пятерней распадающуюся густую шевелюру. Но на службе он – кремень. Жестко очерченный рот говорил о твердом характере, впрочем, не лишенного доводов разума. Короче говоря, был он строг, но справедлив. И за это качество души снискал себе уважение не только среди своих подчиненных, но и среди всего летного состава компании Спейс Транспорт, Инкорпорейтед.