Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Враги Господа нашего

Александр Афанасьев

У кладезя бездны. Враги Господа нашего

© Афанасьев А., 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Но я очнулся и не захотел служить безумию. Я воротился и примкнул к сонму тех, которые ИСПРАВИЛИ ПОДВИГ ТВОЙ. Я ушел от гордых и воротился к смиренным для счастья этих смиренных. То, что я говорю Тебе, сбудется, и царство наше созиждется. Повторяю Тебе, завтра же Ты увидишь это послушное стадо, которое по первому мановению моему бросится подгребать горячие угли к костру Твоему, на котором сожгу Тебя за то, что пришел нам мешать. Ибо если был кто всех более заслужил наш костер, то это Ты. Завтра сожгу Тебя. Dixi.

«Аллилуйя!» – поёте вы,

Как ягнята – да только львы

Соберутся в песках страны

Под рогатый шлем сатаны…

11 июля 2013 года

Сардиния, Капо Комино

Эти места, каменистый берег Сардинии еще не были открыты туристами. Туристические паромы с «сапожка» приходили в Гольфо Аранчи и в Арбату, там же были и отели, которых на Сардинии было не так много, как могло бы быть: по непонятным причинам туристы избегали этого места, не особенно любили его. Что же касается Капо Комино, то это был еще один то ли рыбацкий городок, то ли деревушка, притулившаяся на узкой полосе земли, окаймлявшей этот гористый, неприветливый остров. Девяносто процентов территории Сардинии представляли собой разной крутизны горы. А оставшиеся десять процентов – это побережье, рыбацкие деревушки и туристические компаунды. А море здесь было даже не синим – оно была лазурно-голубого цвета, как некоторые химические составы, настолько ярким, что в солнечные дни на него больно было смотреть. Цивилизация в виде отелей, впрочем, заканчивалась береговой чертой.

Если пройти немного дальше от берега, миновать гряду песчаных дюн – здесь есть почти что настоящая пустыня, правда, шириной всего несколько сотен метров, – а потом углубиться в горы, то рано или поздно вы набредете на заброшенные деревни. Раньше здесь жили люди, теперь здесь никто не живет. Дело в том, что здесь имеет силу Каморра, неаполитанская мафия, зародившаяся именно здесь, в горах Сардинии. Когда власти пытались превратить Сардинию в туристический рай, они предприняли значительные усилия к тому, чтобы отучить местных горцев от мерзкой привычки похищать людей и требовать за них выкуп. В гористой Сардинии, как и во всех горных местах, жили достаточно бедно, рыба большого дохода не давала, потому получение денег за похищенных людей считалось не преступлением, а доблестью, с чем и боролись власти. Справиться с горцами получилось как-то не очень, да и превратить остров в туристический рай тоже получилось не очень, но кое-какие подвижки все же были. Они заключались в том, что многие горцы поменяли свое жилье, старые хибары на острове, на приличное, построенное за государственный счет жилье на континенте и переехали жить туда. Деревни остались пустовать, но, так как климат на острове мягкий и ровный, зим со снегом не бывает, им суждено было оставаться туристическими достопримечательностями и двести лет спустя.

Как раз в районе Капо Комино в этот день в районе песчаных дюн, когда еще не взошло солнце, пришвартовалась небольшая резиновая надувная лодка, рассчитанная на двух человек, гораздо меньше тех, какие используют, выходя на промысел, рыбаки-любители. В ней был только один человек; сторожко оглядываясь, он вылез из лодки, вытащил ее на берег и оттащил к кустам. Затем, ловко орудуя саперной лопаткой, набросал поверх нее песку так, чтобы она не была отличима от очередного песчаного наноса, сделанного ветром. Забросив на плечи армейский рейдовый рюкзак песчаного цвета, какой используют некоторые специальные части, человек пошел в сторону холмов. Никакого оружия в руках у него не было.

С рассветом он достиг нужного места, оно было совсем недалеко от берега. Теперь оставалось только найти место для наблюдения.

Место для наблюдения он нашел в зарослях мирта. Саперной лопаткой, заточенной как бритва, он освободил для себя достаточно места. Теперь оставалось только сидеть и ждать…

Но ждать не просто так.

Распаковав рюкзак, он достал и собрал винтовку, соединив верхнюю и нижнюю ее части. Это была необычная винтовка, в ее основе был «кольт М16А1», по крайней мере лоуэр, нижняя часть оружия была точно от него. Аппер, верхняя часть оружия, был без верхней рукоятки, визитной карточки винтовок Кольта; вместо треугольного, хищного вида цевья у этой винтовки было что-то вроде большой трубы, покрытой черной жаростойкой краской. Вместо рукоятки для переноски был установлен редкий, очень прочный прицел Redfield 3-9Х, изготовленный по армейскому заказу в стальном корпусе, – это был конкурент морпеховского Unertl. Калибр у этой винтовки был стандартный, пять и пятьдесят шесть, старый, североамериканский – правда, применялись утяжеленные пули, и нарезка ствола не соответствовала североамериканскому правительственному стандарту. Знаток сказал бы, что это оружие представляет собой специальную винтовку Кольта, применявшуюся в ЗАПТОЗ как бесшумная снайперская, в Италию она могла попасть через Аргентину. Совсем осведомленный человек сказал бы, что Decima MAS действовала в Аргентине под видом аргентинских десантников, результатом чего стало потопление авианосца «Гермес», десантного корабля «Спарроухок», потопление и тяжелые повреждения еще нескольких судов британского Гранд-Флита. Но человека, который держал в руках эту винтовку, заботило лишь то, что до расстояния в пятьсот метров она клала десять пуль в мишень с разбросом примерно 1,3–1,5 МОА, что для полуавтоматической винтовки родом из конца семидесятых было просто отличным показателем.

Используя рюкзак как упор для стрельбы, человек положил на него винтовку и замер. Насекомые, жара, неудобное положение, даже осы – а здесь они почему-то были – ничуть не тревожили его. Он привык и к куда худшим условиям…

Тот, кого он ждал, – появился лишь несколькими часами спустя, когда солнце было почти в зените. Это был человек средних лет, даже постарше снайпера, с бронзовой от постоянного солнца кожей, сухой как палка от скудной и малопитательной пищи, одетый как одеваются местные пастухи – в лохмотья, потому что местный кустарник быстро превратит в лохмотья любую одежду. В одной руке у человека был посох, едва ли не трехметровой длины, отполированный многократным прикосновением человеческих рук, а за спиной – короткая курковая двустволка…

Человек гнал перед собой чуть больше дюжины коз. Сварливые и мерзкие животные, дающие к тому же мало молока – но в горах коза является единственной заменой корове. Коза значительно проще передвигается по узким крутым горным тропам, в опасном месте ее можно даже перенести на руках. Коза значительно более всеядна и в поисках пищи – она способна забираться даже на деревья, объедать листья деревьев и кустарника, которые не станет есть корова. Наконец, козье молоко более жирное, полезное и питательное – пусть его намного меньше, чем коровьего. Обратной стороной всего этого является то, что коза не просто съедает траву – она уничтожает ее подчистую, стадо коз способно за два-три сезона полностью уничтожить растительность в каком-нибудь месте, превратив его сначала в степь, а потом и в пустыню. Это объясняется разницей между челюстным аппаратом козы и коровы – коза способна съедать траву под корень. Именно распространением коз объясняется то, что север Африки, некогда житница Римской Империи, превратился в голую, бесплодную полустепь-полупустыню. Но того человека, который погонял шестом сварливых животных, не давая им уклониться от тропы, это ничуть не волновало…

Человек в кустах мирта подкрутил прицел, выводя его на максимальную кратность увеличения. В просветленных линзах прицела отразилось суровое, почти библейское лицо человека, гнавшего коз. Это было лицо человека, который был беспощаден к врагам, но в первую очередь к себе. Лицо отца, защитника рода человеческого.

Какое-то время Паломник боролся с желанием просто выпустить короткую очередь и понаблюдать в прицеле, как плеснется красный туман и не станет еще одного ублюдка, который оскорблял эту землю самим своим существованием, человека, который совершил самое страшное, что может совершить, – предательство. И видимо… этот человек что-то почувствовал… было бы странно, если бы не почувствовал. Оказавшись рядом с валуном, он вдруг неуловимым движением сорвал с плеча двустволку и выстрелил навскидку примерно в ту сторону, где лежал Паломник. Сам же прыгнул за валун.