Андрей Страканов - Заблудившееся чудо

Андрей Страканов

Заблудившееся чудо

Книга первая

Интересно, сколько историй было начато словами «Он проснулся и сразу почувствовал, что сегодня что-то должно произойти»? Или другой расхожей фразой – «День начался, как обычно и ничто не предвещало…» Эти две, казалось бы, диаметрально противоположные предпосылки, преследуют, в общем-то, одну и ту же цель: сразу настроить читателя на захватывающий разворот сюжета. Вот сейчас все завертится, главный герой будет втянут в гущу событий, покажет чудеса смекалки, изворотливости, смелости и силы, чтобы выйти из всех передряг истинным победителем.

Уложив в конце концов всех злодеев и возможно став в итоге обладателем каких-то сокровищ, избитый, но не побежденный, он, конечно же, получит себе в награду еще и какую-нибудь красотку – как же иначе! С кем-то же надо разделить свою победу, вкусить ее сладкие плоды? Стандартный сюжетный штамп, регулярно используемый в бестселлерах – в первую очередь, конечно же, «заокеанских», отчего может сложиться впечатление, что и придумано это было там. Но и наши, родные, русские Иваны – что дураки, что царевичи – если вспомнить, всегда выступали практически в том же стиле. И начали они, к слову, гораздо раньше всяких Джонов и Биллов…

Да что там Иваны с Биллами! Вся история Человека – это суть история этой борьбы, так или иначе отраженная в его многочисленных религиях, сказаниях, былинах и мифах.

Откуда это? От непоколебимой уверенности в том, что зло обязательно должно быть наказано, а свершивший подвиг – поощрен? Но давайте предположим, что зло наконец-то побеждено (а иначе зачем бились?) и стерто с лица м-м-м… города, страны, всей Земли наконец – почему бы и нет? Ура! Как мы уже говорили, герой наш отправляется пожинать плоды своей удали с красавицей, и все довольны… И тут возникает закономерный вопрос: «А дальше-то что?»

Есть такая коварная болезнь – снежная слепота. Это когда человек теряет зрение, долгое время находясь в снегах. Белых, абсолютно белых и девственно чистых. И если предположить, что черное это Зло – оно ведь всегда рядится в черные одежды, то белое стало быть это Добро. Выходит, что Абсолютное Добро это штука для простого человека, в общем-то, не совсем понятая. В какой-то степени – даже опасная. Не приспособлен он пока к Абсолютному Добру. Ведь если бы встретились ему среди всей этой белой бескрайней, девственной, непорочной чистоты и белизны пусть даже серые пятна, глядишь – и отдохнул бы на них глаз, не приключилась эта самая снежная слепота…

К чему это я? Да всё просто – если есть Добро, то где-то рядышком обязательно должно ходить Зло. Ну, просто так, хотя бы для сравнения. Чтобы Добро «форму не теряло». И покуда стоит этот мир, так и будут они существовать рядом – эти два вечных полюса Жизни, два извечных противника, и схватка между ними не закончится никогда… А вот уж под чьи флаги встать – здесь каждый сам для себя решает.

И, заметьте, сценарий этой вечной битвы между Добром и Злом почему-то всегда один. Добру свойственна некоторая простота, налет некоей наивности, что ли. Ему всегда немножко не хватает решительной, твердой силы. Может быть поэтому и появилась на свет знакомая нам всем присказка «Добро должно быть с кулаками»? Кстати, если поискать как следует, похожее выражение можно будет найти у многих народов.

Ну, а Зло, хоть хитрое оно, сильное и коварное, но побеждая, обязательно попозерствовать должно, посмеяться над Добром, прочитать перед ним монолог на тему «Я лучше Добра» или «Почему я такое». На худой конец, подойдет и «Скоро вы все будете такими же, как я!». Ну не может оно без этого, хоть ты тресни! На этом вечно и прокалывается.

Добро же, не будь оно чуточку наивным, станет в таком случае просто расчетливой силой. Ну, и какое же это тогда будет Добро? Да и Зло, не будь оно таким самодовольным и кичливым, разве пропустит тот миг, когда выбитый им из рук Добра меч будет снова поднят и готов к бою? И невозможно здесь ничего изменить. Так и бьются они и биться будут.

Да и дело-то в общем даже не в них. Не только, и не столько. Например, когда встречаются две футбольные команды – пусть спортивные – но тоже ведь непримиримые противники, самое неприятное происходит не на поле – ужасно то, что потом, после матча, могут натворить фанаты… И подчас самим командам потом бывает жутко стыдно за содеянное теми, кто еще совсем недавно, размахивая флагами на трибунах, неистово кричал: «Наши, вперед!» вполне искренне поддерживая игроков…

Часть 1

Самое начало 2000-х…

Солнце, пока еще невидимое за чередой низких облаков, привычно карабкалось вверх по небосводу, даря городу рассвет – довольно сумрачный для летнего утра. Огромное, огненное светило, маленькая, почти невидимая деталь, крохотный винтик исполинского, непостижимого механизма вселенной, который незримо и бесшумно вершил свое загадочное движение – неведомо когда и кем начатое. Стрелки на невидимых часах неумолимо двигались к назначенной отметке…

День начинался как обычно.

Он проснулся и, не открывая глаз, прислушался к себе. Смутное беспокойство и какая-то безотчетная хандра витали внутри. Перед глазами еще метались тени снов. Голова была неожиданно тяжелой – по затылку растекалась тупая боль, и немного ныло правое плечо. Конечно, это все пройдет – стоит только встать, умыться холодной водой и сделать несколько упражнений. Умыться надо непременно холодной водой – и чем холодней, тем лучше. Для него это было не просто привычкой, а скорее даже неким ритуалом, проверенным и надежным средством от подобных утренних «сюрпризов».

Но сейчас причиной его хандры была, пожалуй, вовсе не эта тяжесть. В последнее время он все чаще стал ловить себя на том, что каждый раз, после пробуждения, ему все труднее становится заставить себя сделать то самое ПЕРВОЕ движение, с которого начнется его очередной день. Хотелось просто лежать, не шевелясь и ни о чем не думая, растворившись в тусклом свете зари очередного мертворожденного дня. И он полежал так некоторое время, поддавшись этому желанию – не открывая глаз, чтобы не впустить в себя ненароком бледный, болезненный свет нового утра, и стараясь удержать перед своим внутренним взором осколки снов… Снов, которые нередко оказывались куда лучше той реальности, что караулила его снаружи, за смеженными веками.

Понятно, что бесконечно это длиться не могло – и он открыл наконец глаза, щурясь на белесый прямоугольник окна, поднялся со смятой постели и побрел в туалет. Впереди – еще один день, такой же, как и сотни до него – не несущий с собой ничего нового. Замкнутый заколдованный круг, проклятое беличье колесо…

Даже нет – скорее красные «волчьи» флажки, за которые никак не пробиться. А самым ужасным было то, что абсолютно все это где-то уже заранее предопределено. Как было предопределено и все то, что происходило с ним раньше.

Да, предопределено абсолютно все. Даже такие мелочи, как эти обязательные полчаса, ежедневно отводимые им на борьбу с капризами собственного тела, которое, увы, не становится моложе.

А потом чайник на кухне закипит и выключится – и очередные пятнадцать минут уйдут на завтрак… Потом он выйдет из дома и в который раз станет частицей миллионного потока человеческих тел, несущих своих невидимых хозяев по миллиардам их ежедневных неотложных дел.

Пять дней. Спринтерская дистанция, сумасшедший бросок между выходными, которых так часто теперь стало не хватать, чтобы восстановиться перед очередным броском. Или, может быть, он просто разучился правильно восстанавливаться?

Он сплюнул зубную пасту в раковину и посмотрел на свое хмурое отражение в зеркале. Нечего лукавить-то, по крайней мере с самим собой! Дело тут совсем не в коротких выходных, и не в том, что он разучился отдыхать. Просто жизнь с некоторых пор перестала его «заводить» так, как раньше. А это уже совсем другой разговор.

Чайник на кухне закипел и выключился…

…Лифт был измалеван местными подростками – своеобразный способ метить свою территорию, этакая альтернатива собачьей лапе, поднятой около каждого столбика ограды, дерева или колеса машины. В лифте, кстати, ощутимо воняло и мочой – то ли четвероногих братьев наших меньших, не дотерпевших до улицы, а возможно и их двуногих хозяев – не дотянувших до дома. И сколько его ни мыли, сколько ни скребли – он, словно заколдованный, с поразительной быстротой возвращался в прежнее свое состояние.

Скрипя и подергиваясь на ходу кабина опустила его наконец на первый этаж. С трудом переводя дыхание, он вывалился в прохладу и относительную свежесть подъезда – после газовой камеры лифта даже застоявшийся подъездный воздух казался почти морским бризом.

Машина тихонько спала на парковке перед домом, терпеливо дожидаясь своего хозяина – дремлющее, механическое тело. «Интересно, – подумал он, подходя к въезду парковки, – может быть, она, как и я, тоже испытывает утром похожие чувства? Ноет передняя стойка – результат вчерашней встречи с небрежно заделанным канализационным люком (а когда это, скажите, у нас их заделывали аккуратно?), третья свеча что-то стала пробивать, и глушитель сечет, и воздушный фильтр давно заложило от бензиново-солярочной гари автострад… Да и топливный тоже основательно подзабился всякой дрянью из-за «паленого» бензина, что залил хозяин на неизвестной автопоилке…»