Мировая Война - Григорий Сергеевич Рожков

Американец. Мировая Война

Глава 1

Интересная жизнь

Холодный атлантический ветер бросает в лицо тяжелые капли дождя. Двигаться вперед, по продуваемому всеми ветрами голому островку посреди океана тяжело, но очень нужно…

Малоприятное, забытое и вновь пережитое чувство…

Над головой непроницаемая черная пелена туч, терзаемая всполохами молний. Тучи висят очень низко, кажется, подыми руку и можно их коснуться… Мокрые камни и грязь под ногами. Каждый шаг несет опасность. Оступишься — можешь и не встать…

Помню эти образы… Отчего-то они абсолютно безынтересны…

Пусть вокруг разгулялся лютый зимний шторм, и клочок земли посреди океана стонет под напором стихии, но меня это ничуть не беспокоит! За спиной с силой не уступающей стихии, разгорается жесточайшая схватка. Нет, там бойня. Тотальное уничтожение всего живого на острове.

Да, именно так.

Ведь я так захотел! Я к этому стремился.

Это задача.

Это важно.

Все должны умереть…

— Ни кто не должен уйти с этого острова… — Никому кроме меня эти слова не слышны и не нужны.

Однако почему я так захотел?

Не помню.

Не понимаю.

Но цель есть цель. Надо закончить начатое! Добраться до другого конца острова… Да, там все закончится…

Навстречу мне, сквозь стену дождя кто-то бежит…

Яркая вспышка молнии освещает беглецов и меня. Мир замирает на миг…

Взрослый мужчина и девочка лет десяти-двенадцати. Насквозь промокшие и сильно напуганные они смотрят на меня. На ствол винтовки, что направлена моими руками на них.

Мужчина что-то бормочет, успокаивая девочку, но гул шторма все перекрывает…

Очередная вспышка молнии озаряет округу… Девочка почему-то смотрит на меня пронзительным взглядом. И этот взгляд отпечатывается в самой глубине сознания болезненно жгучим клеймом…

— Otousan! Kowai yo!..

10 декабря 1941 года. Марокко. Касабланка.

— … Мне страшно. Господин полковник. Мне очень страшно.

— И этим ты объясняешь свою просьбу покинуть ряды Легиона? Ты солдат, решила сбежать⁈..

В плохо освещенном помещении временного штаба войск Французского Иностранного Легиона в Касабланке за считанные секунды стало удивительно жарко. Но отнюдь не жар страсти был тому виной… Однако именно о страсти подумал дежурный офицер штаба случайно ставший свидетелем того как его командир, полковник Дмитрий Амилахвари, пригласил в отдельный кабинет девушку-легионерку с удивительно привлекательной азиатской внешностью…

— Ты хоть понимаешь, о чем просишь⁉ Капрал Дебуа, отвечайте! — Полковник не на шутку разозлился, еще раз прокрутив в голове слова девушки: «Я желаю срочно покинуть ряды Французского Иностранного Легиона. Вы должны меня отпустить». Мыслимо ли это? Сначала человек бросает свою родную страну, бежит от своей беды прочь, ищет место, где можно спрятаться, и находит его — Иностранный Легион. Ему дают все — новое имя, новую жизнь, новый путь. Ни одно государство в мире, кроме Франции, не дает никому таких возможностей. Этим нужно дорожить! Но нет же! Нашелся такой человек, который решил бросить такой дар!..

Впервые полковник стал свидетелем того как солдат, пусть не самый заметный и героический, пусть он и девушка, но никогда не бежавший с поля боя и прошедший множество сражений, видавший жизнь и смерть, желает бежать сейчас! В тот миг, когда у Франции появился второй шанс!..

— У нас, иностранцев, есть только один способ доказать Франции свою благодарность ей: умереть за нее… — Слова бывалого офицера, произнесенные почти шепотом, для девушки-легионера прозвучали громче и страшнее любой канонады.

— Господин полковник, был уговор…

— Мари… Я помню наш уговор. Прекрасно помню все, что ты сделала для меня, для моей семьи… — Вспоминая историю трехлетней давности, Дмитрий невольно вздрагивает. Тогда, в 1939 году он узнал, что его молодая жена Амели, носившая под сердцем его ребенка, больна, и роды, скорее всего, убьют ее и ребенка. Это был тупик. Все ради чего хотел жить Дмитрий, рушилось на глазах… Но тогда явилась эта маленькая, спокойная и скромная японская девушка. И она предложила спасение для Амели и ребенка, в обмен на услугу — пробить ей дорогу во Французский Иностранный Легион. — Ты выполнила свою часть уговора. Спасибо тебе за это, от всего сердца. Но и я выполнил свою часть. Ты здесь, в Легионе. — Спокойный тон улетучился, уступив место стали и морозу. — У тебя новое имя и новая жизнь, о которой никто из твоего прошлого не знает, и знать не может! Тебя здесь не найдут. Значит, бояться нечего. От чего же бежать? Ответь!

— От смерти. — Хладнокровно выдержала девушка.

— Вокруг война, девочка. И ты о ней знаешь не понаслышке. С начала войны ты в окопах, и до сих пор не боялась смерти. Так что же изменилось?

— Война есть война. Сражаясь на ней, я имею шанс выжить. Я умею убивать, умею выживать. Смерти на войне можно избежать, не избегая самой войны. — Решительный отпор девушки удивил полковника. — Я встретила человека, от которого бежала. Против него никакие мои навыки не имеют значения. Он сама смерть! Мне страшно…

Головная боль — худший из биологических будильников организма.

Хорошо хоть что боль моментально отступает, когда тело и сознание покидают обитель Морфея и возвращается к реальности…

Сон. Опять этот сон! Остров, шторм и двое беглецов. Мужчина и маленькая девочка с пронзительным взглядом. И взор тот подобно ножу врезался в самую глубину сознания…

Почти полгода я вижу этот сон! Поначалу было вообще невозможно спать! Каждую ночь повторялось одно и то же! Затем постепенно меня начало отпускать. В январе сон возвращался всего пару раз в неделю, в феврале и вовсе — раз в две недели, потом еще реже…

Но не могу я так больше… Все из-за той симпатичной японки из Французского Иностранного Легиона. Отнюдь не любовь с первого взгляда виновата. А сам взгляд. Он пробил брешь в блокаде, лежащей на моей памяти, и поднял из самых глубин очередное непонятное воспоминание. И, конечно же, об еще одном прошлом похождении в этом мире. Что должно быть удивительно само по себе, но особых эмоций сей факт не вызывает. Бывал один раз в прошлом? Так что мешать побывать и во второй раз? Интересует меня другое — где и что я делал? Из тех обрывков, что я вижу во сне понять невозможно…

Но чувствую, что очень нужно разобраться в этом вопросе. Есть в этом воспоминании что-то по-настоящему важное для