Денис Агеев - Страж границ (СИ)

Денис Агеев

Страж границ

ЧАСТЬ I

Ученик поневоле

ГЛАВА 1

Я шагал по влажному от недавнего дождя асфальту, глухо постукивая каблуками. Вокруг — ни души. Впрочем, не удивительно, если учесть, что сейчас почти полночь.

Темно хоть глаз выколи. Разумеется, солнце уже давно село, а с искусственным освещением в нашем районе большие проблемы. Фонарных столбов вдоль улиц понатыкано хоть пруд пруди, но вот работающих из них можно пересчитать по пальцам. Недаром наш район «Темными дворами» кличут и не зря к нам из других областей города ездить боятся. Что ж, контингент здесь и вправду не самый дружелюбный: на всю округу славимся бандитскими группировками, ворами в законе и вне его, да и всякой хулиганской шушерой.

Сложилось так, что несколько лет назад именно сюда, в эти захолустные трущобы, мне пришлось переехать. Но я не жалуюсь. Привык, наверное. Каждый крутится, как может. Вот и я кручусь. Что ж поделаешь, сейчас девяносто восьмой, почти конец второго тысячелетия. Времена нынче непростые. Бандитская жизнь вовсю процветает. А здесь, у нас, так вообще, почти каждый мнит себя если не вором в законе, то претендентом на его роль — уж точно. Плюнуть некуда — всюду блатные. Иногда даже подумываю: а не податься ли и мне в эту прекрасную, наполненную убогой романтикой и забавным сленгом, бандитскую жизнь? Работать не надо, выколачивать честно заработанные копейки тоже не надо. Не жизнь, а сказка.

Я свернул под арку меж двух пятиэтажек, глухой стук шагов замедлился. Ступаю аккуратно, почти на ощупь. Тут быстро ходить нельзя — ушибиться можно так, что не поздоровится. Всюду обломки кирпичей, булыжники, доски с гвоздями — этот хлам детвора с местной стройки натаскала. Видишь ли, играют они. Видимо, нормальных человеческих игрушек с роду не видали, вот и забавляются с мусором. И еще интересно, куда смотрят дворники?

— А, черт побери! — эхом запрыгал мой возглас по стенам, быстро растворившись в тишине. Споткнулся о кирпич или что-то подобное.

Я наконец выбрался из этого мрачного коридора и пошел дальше. До моего дома шагать еще пару кварталов. Впрочем, не так уж и далеко — минут десять, если особо не торопиться.

Вокруг грязь и лужи — дорога здесь совсем плохая. Асфальт побитый, всюду мелкие бугорки и ямки — антураж, как после бомбежки. Да и стены домов какие-то мрачные: ободранные и облупленные. Зачастую создается ощущение, что район наш находится в неком послевоенном мире, что и людей то живых здесь нет, остались лишь полумертвые зомби.

Путь освещает блеклый свет из некоторых окон. И сие внушает хоть какую-то надежду — не все умерло в этом забытом богом месте, есть и живые. Впрочем, краски я, наверное, сгущаю. Это сейчас, ночью, все здесь так уныло, а ведь днем куда радостнее. Только сверкнут первые лучи утреннего солнца, как сразу же потечет жизнь по сонным улочкам. Занятые люди заспешат на работу, алкаши станут собираться группками и соображать на опохмел, старушки затмят все околоподъездные лавочки и начнут увлеченно перемывать кости зятев и невесток. Жизнь закипит, наполнится хоть каким-то смыслом. Но это будет утром. А сейчас мне нужно поскорее добраться до дома и выпить что-нибудь согревающее душу, ибо настроение стремительно приближается к самой низкой отметке.

А причина упадка духа в моем нынешнем положении. Мало того, что зарплату задержали, с начальством проблемы, так еще сегодня моя девушка Ольга заявила, что мы с ней расстаемся. Все дело оказалось в том, что она нашла другого более обеспеченного и — как она подчеркнуто выразилась — приспособленного к жизни человека, чем я.

И теперь я, Шелестов Андрей Алексеевич, двадцатитрехлетний одинокий неудачник, безнадежный и безденежный, почти потерявший работу и стремление к жизни, бреду по пустынным улицам темного города совершенно один.

— Эй, парень, постой-ка, — прервал мою задумчивость чей-то грубый голос.

Нет, все-таки не один. Надо же, даже шагов не услышал.

Я остановился и обернулся. В ночной темноте возникли три неотесанные хари — одна наглее другой. Недружелюбно улыбаются и оценивающе глядят на меня. Дворовая шпана во всей своей красе. Все на рожу одинаковые, как китайцы. Одеты по последнему писку гопнической моды — спортивные костюмы фирмы «Адидас». Нет, не у всех, один в «Найк» облачился. Впрочем, какая разница? Один черт — все на вьетнамском рынке приобрели, коих в последнее время развелось, как ворон непуганых. На ногах: у одного — черные тупоносые ботинки, у двух других — серые от грязи кроссовки. Что сказать — идеальный набор одежды.

— Сигареты есть? — спросил один.

— Не курю, — буркнул я.

Что-то мне сегодня совсем не везет. Сначала на работе проблем навалили, потом девушка бросила, и вдогонку пристало трое придурков с глупым вопросом. Что ж, видимо, сегодня не мой день.

— А чего грубишь-то? — дерзко прохрипел другой гопник и сделал уверенный шаг в мою сторону. Теперь его рожу я вижу еще отчетливее: прыщавая, с царапинами и рытвинами.

— Слышь, длинный, че молчишь-то? — вступил в разговор третий.

— Слушайте, парни, не до вас мне сейчас, — попытался отмахнуться я.

Чего мне сейчас точно не нужно, так это душевных разговоров с представителями безмозглой шпаны.

— Слышь, ты че, попутал, что ли? — округлились глаза у хрипящего гопника. — Ты откуда борзой такой? Куда идешь?

Беседа может затянуться надолго, а мне совсем не до этого. Порой я могу поговорить и даже убедить узколобых дворовых ребят, что они не на того нарвались и лишь зря теряют время. Но только не сейчас. Настроение не то.

Я вздохнул и собрался было со всего размаху врезать лбом в прыщавый нос гопника, и уже даже представил, как хрустит ломающийся хрящ. Но меня вдруг отвлек пробежавший по коже легкий холодок. А через мгновение во рту появился привкус железа. Настолько реальный, что создалось ощущение, будто я ржавый гвоздь облизал.

— Че молчишь? Ссышь, что ли? — усмехнулся один из гопников, но тут же замер, словно превратился в каменное изваяние скульптора-карикатурщика.

Двое других тоже молчали и изумленно глядели на что-то у меня за спиной.

Я обернулся и увидел… Огромное темное пятно плыло в нашу сторону, поглощая на пути все, чего касалось. Вот скамейка скрылась, дерево исчезло, детские качели медленно и бесшумно ушли во мрак небытия.

Я стоял, не в силах пошевелиться. Мой взор направлен лишь туда — в пучину тьмы, дурманящей и загадочной. Что-то намертво сковало разум, взгляд словно прилип к этому черному сгустку потустороннего нечто.

Начал чувствовать нарастающую вибрацию по всему телу, бегающий по коже холодок усилился, будто я находился в огромном морозильнике со стремительно падающей температурой. Из глубин сознания выполз страх, быстро превратившись в липкий и леденящий душу ужас. Дыхание стало учащаться, сердце — неумолимо колотиться. Холодный пот покрыл лоб, мелкие капельки потекли по вискам и щекам.

Что же это такое?

Темный сгусток по-прежнему двигался в мою сторону. Вот я уже почти ничего не вижу кроме одной лишь тьмы. И не могу оторвать взгляда — мое сознание словно всосалось в эту дрянь. Тело одолела слабость, руки задрожали, ноги стали слегка подкашиваться. Я будто находился в кошмарном сне, где тщетно пытаешься убежать от кого-то и никак не можешь.

И тут от этой субстанции отделился клуб и… устремился в мою сторону.

Удар! Прямо в грудь. Даже не удар, а что-то другое. Будто тьма эта всосалась в меня.

Неимоверный холод окутал с головы до пят, тело наполнилось еще пущей слабостью и давящей усталостью. Руки онемели, ноги подкосились еще больше.

Упал на колени… Вокруг только тьма. Ощущение, словно глаза выкололи, или всюду резко погас свет.

Тьма дикая, леденящая, бьет по разуму и завладевает душой. Упал ниц, ударился лбом, но боли не почувствовал — лицо онемело. Да что там лицо!.. Все тело словно не мое стало.

Мысли перепутались в клубок хаоса. Что со мной?.. Где я?.. Кто я?..

Вдруг сверкнула молния, раздался чей-то голос. Голова пошла кругом, затошнило. Вокруг замелькали вспышки, земля будто затряслась. И внезапно все стремительно померкло, словно стерлось из этого мира… или, может быть, исчез я?

Больше я ничего не видел и не слышал. Всюду кромешная тьма. Сознание уплыло куда-то очень далеко.

Тьма…

С превеликим трудом попытался открыть глаза. Веки дрожат, разлипаться никак не желают. Их словно склеили или намазали чем-то липким, и это что-то соизволило засохнуть.

Но мне сделать это все же удалось.

Тусклый свет скользит по моим измученным глазам…

Перед взором все расплывалось, словно я глядел на мир через мутное стекло. Но чувства снова вернулись, ибо ощутил навязчивую боль в голове. Такое впечатление, что я пребывал в тяжелейшем похмелье. Что же со мной случилось? Помню только тьму, страх, слабость, безысходность и… Больше ничего?