Названые братья. Сумеречные звери - Мария Зайцева Страница 2

— Не только драконы! А еще и людожоры! Люди говорят, что по ночам столица-то вымирает. Все боятся на улицу выходить, потому что волки задерут… У них вожак есть, как раз один из тех самых младенчиков, кого волкам дожрать не удалось. И уволокли они его в чащу лесную, да сунули волчьей мамке под брюхо… А потом он вырос и стал в стае своей верховодить… А волки эти — волшебные. И самый волшебный — главарь их. Он умеет в мозги влезать, может мысли любого человека поворотить так, как ему надо… Вот и поворотил мысли батюшки нашего, императора… И потому в столице страх, все бегут оттуда, детей прячут! И во всех городах так! Не зря же Север закрылся! Людожоров боятся! И до деревень скоро доберутся! Прячьте сыновей ваших, люди!

— Ай… — сдавленно ахает кто-то из слушателей, остальные молчат, явно впечатленные услышанным.

И именно в это мгновение и слышится громкий, звонкий голос смазливого паренька:

— А откуда ты это все знаешь, старый? Видел, может?

Все присутствующие, словно по команде, молча поворачиваются к спрашивающему, изучают его гневное лицо, горящий взгляд, сурово поджатые губы.

Старик, тут же принимая привычно придурковатый вид, бормочет:

— Люди бають… Люди…

— Какие люди? — все так же звонко спрашивает парнишка, — не те ли, что заговоры строят, против императора нашего замышляют?

— Ой, не знаю, мил человек… — старик все больше тушуется, прячет взгляд, явно не готовый к такому отпору, крестьяне рядом хмурятся, а затем один из них говорит сурово:

— Ты бы, мил человек, слова выбирал… Не след так со стариком…

— Этот старик вас под измену подводит, — все так же звонко, вообще не собираясь слушаться, отвечает паренек, и, вдоволь насладившись реакцией на простых лицах на страшное слово «измена», продолжает, — пусто в столице, люди бегут… А давно ли к вам в деревню из столицы военные отряды приезжали? Разбойников ловили? И поймали, да? Было такое? А кто послал военных? Уж не тот ли из Названых братьев, на кого сейчас поклеп возводят? А подати снизили вдвое? Тоже потому, что неладно там? Или потому, что империя со всеми соседями мирный договор заключила, и теперь меньше нужно тратить на армию? А в домах ваших свет есть, откуда? Уж не от драконовских ли магических камней? Могли ли ваши деды такое себе позволить? И было ли это все в ваших домах раньше, до того, как первый из Агеллонов власть взял? А как он взял ее? Уж не при помощи ли своих Братьев Названых?

С каждым словом лица крестьян все больше светлеют, словно морок с них спадает. И старик, чувствуя перемены в настроении слушателей, тихонечко отсаживается подальше, да на дверь посматривает…

Диковатые острые огни во взгляде молча слушающего порывистого зазнайку весельчака, по прежнему сидящего в своем в углу практически потухают, а от стола за которым он сидит, отделяется лохматая тень, скользит к двери…

Но в этот момент та распахивается, да с такой силой, что ручка бьется о стену, а на пороге появляются несколько человек, темных, мрачных, опасных по виду даже.

Все, находящиеся в трактире, молча смотрят на вошедших.

— Хорошо говоришь, щенок, — скалится тот из мужчин, что стоит первым, — складно. Городской? Это хорошо… Одежка на тебе богатая… Подаришь, правдолюбец?

2

— Маловата тебе будет, дядя, — все так же звонко отвечает парнишка, нисколько не испугавшийся грозного голоса и массивных фигур вошедших, — треснет в заднице!

— Ничего… Я сыну подарю, — говорит мужик, — и все остальное — тоже… Подарю…

И через мгновение в небольшой зале трактира становится внезапно тесно от вошедших. Их человек пять, больших, сильных, с привычными к разбою ухватками.

Они как-то очень грамотно распределяются по всему помещению, блокируя поднявшихся было на ноги крестьян, парой движений утихомиривают самых борзых из них.

Все это происходит быстро и практически бесшумно.

Трактирщик все еще стоит у стойки, толстая подавальщица замирает неподалеку с тремя кружками пива…

— Ну что, страннички… — вожак бандитов оглядывает замерших в испуге путников, скалится, показывая знатную прореху между передними зубами, — повеселимся? Ночь такая сегодня… Особенная…

— Ты прав, Щербатый, — неожиданно подает голос весельчак из угла, — особенная ночь. Для тебя.

А в следующую секунду все вокруг срывается в бешеный водоворот: из угла летят на бандитов две черные лохматые тени, луна остро блестит на оскаленных пастях с белыми-белыми клыками. Впрочем, через мгновение, клыки эти становятся красными.

Говорливый звонкий парнишка в секунду перемещается в сторону вставших со своих мест мужиков, до того молчаливо сидевших в самом углу и поднявшихся на ноги при появлении бандитов и их щербатого главаря.

Парнишка легким котенком вскакивает на их стол, и луна радуется новому блеску, с удовольствием отражаясь в длинном лезвии кинжала, в драгоценных камнях на его рукояти.

— Тише, мальчики, — шипит по-кошачьи парнишка, — тиш-ш-ше-е-е…

И мягко, практически незаметно, ведет кинжалом.

Бандиты, явно не ожидавшие нападения с этой стороны, не успевают ничего понять. Двое валятся с перерезанными глотками, а еще один умудряется отпрыгнуть в сторону и выбить кинжал из рук паренька.

В этот момент приходят в себя крестьяне и принимают активное участие в драке. Один из них, хекнув от натуги, бьет по лицу ближайшего бандита, второй и третий кидаются добивать, а четвертый, самый тщедушный, откатывается в сторону стойки и просто принимается швырять в сражающихся со страшными лохматыми тенями разбойников глиняные кружки, новоря попасть к голову.

Щербатый, оглянувшись и осознав, что половина из его людей уже никогда не смогут встать, потому что темные тени, оказавшиеся зверями, огромными, жуткими волками, стараются вовсю, разворачивается к двери.

И замирает, потому что перед ним еще один волк! Третий! Невероятных размеров, чуть ли не по плечо разбойнику! Он скалит на Щербатого длинные, белые до ужаса клыки, а в глазах его — острые веселые огни…

— Травь… Сумеречная… — хрипит Щербатый, а в следующую секунду булькает уже разорванным горлом.

Волк брезгливо встряхивает головой, а затем вострит уши, глядя в угол, где шустрый говорливый паренек безуспешно пытается отразить нападение оставшегося в живых разбойника.

Два волка еще заняты, добивая оставшихся бандитов, и никто на помощь хрупкому парнишке не спешит!

А надо бы!

Волк ворчит что-то себе под нос, а затем одним прыжком