Добрым словом и револьвером - Алексей Махров Страница 26

— Не плавают, а ходят! — машинально ответил великий князь Алексей. — Впрочем... да... они, может, действительно плавают... Так что: ударов в спину можно не опасаться?

— Я вообще с трудом представляю себе «удар в спину» на море! — помотал головой Его Светлость генерал Рукавишников.

— Сапо-о-о-о-о-ог! — растягивая букву «о», произнес князь Алексей. И было в одном этом слове столько корпоративного презрения к «пехоте», что я не выдержал и в голос стал ржать. Нет, ну местных понять можно, их так с детства воспитывают, но Лешка-то, Лешка — выпускник совсем другой морской «школы» — советской!

— Ты чего закатываешься, Альбертыч? — опешил генерал-адмирал.

— Бля, ты-то когда успел этой спеси нахвататься? — проржавшись, ответил я и пропел на мотив популярной песенки: — Был простой советский парень, а теперь он стал князьком, но природу не обманешь — он остался дурачком!

— Ведь, если в башне поебень — то, что ебень, что не ебень! — уловив знакомый мотив, подхватил Димка.

Стоящие вокруг генералы в полном ахуе смотрели, как развлекаются «выскочки-фавориты-любимцы» императора.

Кстати, а где же он сам, государь-то наш, пора бы уже... Ага, а вот и он: в двери стремительно ворвались «ближники» Олегыча: казачок Шелихов и ординарец Махаев. Встали рядом с входом, оглядели присутствующих военных долгим и (как им самим казалось!) испытывающим взглядом.

— Его императорское Величество Николай Александрович! — торжественно провозгласил появившийся вслед за казачками Гревс, начальник службы безопасности нашего любимого повелителя.

Я с трудом сдержался от очередной порции ржача — еще один «советский парень» нахватался местных манер. Впрочем, хрен бы с ними, но с чего это меня сейчас так на «хи-хи» пробивет? Должно быть нервничаю из-за предстоящего скандального обсуждения плана войны, вот молодое тело и реагирует на это таким образом.

Олегыч, сверкая бритой башкой (как половина здесь присутствующих), вошел в приемную быстрым шагом. Едва заметно кивнув мне и Димке, сразу прошел в распахнутую Махаевым дверь кабинета начальника штаба. Но сел, что интересно, не в кресло хозяина, а на стул рядом — вроде бы как уважил человека.

Вслед за императором потянулись в кабинет, рассаживаясь вдоль длинного стола, все приглашенные на обсуждение плана. Причем рассаживались не по званиям и должностям (хотя вроде бы внешне именно по этому признаку!), а по каким-то неизвестным посторонним людям критериям. Вернее так: в этой довольно малочисленной (относительно, к примеру, Советской армии) кучке военной элиты империи существовали собственные местнические «понятия» — как в допетровской Руси, когда полком мог командовать бестолковый юнец, а опытный ветеран не мог подняться выше командира роты. Здесь и сейчас не так всё явно, но явление имеет место быть.

Нда... Чистить и чистить эти «авгиевы конюшни», пока из полуфеодального войска вырастет армия современного типа. Причем чистить именно мне, поскольку Димка еще молод, а Олегыч и Лешка уже «вписались в систему». Анператор наш так и вообще... Додумался поручить проведение военной реформы тем, кого надо в первую очередь реформировать. И лучше всего реформировать путем массовых расстрелов! Шутка...

Или не шутка? Все мои негласные попытки научить здешних деятелей методам современной войны с треском провалились — они тут все скопом «сидят» в далеком прошлом и плевать хотели на наступившее «светлое будущее». Уроки, данные во время подавления мятежа и победной Русско-турецкой войны, напрочь игнорируются, успехи новых моторизованных войск считаются случайными, а удачные действия таких командиров, как мой внучек (его в армии чуть ли не в глаза выскочкой зовут!) — авантюрными.

Элементарные командно-штабные игры сейчас проводились только в отдельных подразделениях, начиная с полка моего внука. На общеармейском уровне их проведение блокировал сам Драгомиров, считая пустой забавой, отнимающей время от шагистики.

Понятное дело — такие игры не панацея, не волшебная палочка, по мановению которой все в армии станут умными. Но тем не менее, они отлично обеспечивают тренировку командиров в тактике, стратегии и оперативном искусстве. Это как шахматы: тебе никогда не стать гроссмейстером, если постоянно не соревноваться с примерно равными по силе соперниками. А война — это не только и не столько храбрость. Это игра! Большая, сложная, многослойная игра, требующая гибкого, остро отточенного ума, привыкшего решать сложные тактические и стратегические задачи.

А мозги генералов старой школы в решении подобных задач не развивались. Какой-то опыт был, но минимальный. И что примечательно, эти «медноголовые» гордились таким положением дел, считали это проявлением мужественности.

Дебилы, блядь!

Это Багратиону было довольно мужества и решительности. Ведь генерал в годы Наполеоновских войн лично вел своих солдат в бой. И каких-то глобальных задач тактического, и тем более стратегического характера обычно не решал. Теперь же этого стало недостаточно. Теперь для генерала смелость бегать под пулями глубоко вторична. Намного важнее навыки администратора, тактика и стратега.

Новая война — это многосоткилометровые марши большой массы войск на протяженной линии фронта, взаимодействие и слаженная работа самых разнородных подразделений. Кардинально возросший расход боеприпасов и прочих компонентов снабжения ставит во главу угла такую науку, как логистика.

А смелость? Смелость нужна, но не для того, чтобы переть в полный рост на пули и шрапнель. Нет, смелость генералам сейчас нужна в виде стальных яиц для принятия быстрых, своевременных и адекватных решений для управления своей дивизией (корпуса, армии) в условиях «тумана войны» и отсутствия связи с командованием. А как показывает практика, не каждый смелый солдат, способный идти в атаку, не кланяясь пулям, готов принимать решения за других и рисковать чужими жизнями.

Мы с внучком скромно сели в самом конце стола, рядом с нами Пётр Миронович Волкобой, Яков Кайхосрович Алхазов, Сергей Михайлович Духовский, Павел Павлович Реннекамф — такие же царские выдвиженцы-выскочки, как и мы.

Как только «сливки военного сословия Российской империи» заняли свои места, государь-император решительно поднялся и громко, на одном дыхании сделал заявление о создании нового разведывательного подразделения и назначении его руководителя.

«Что тут началось!» — сказал бы я в другом месте и времени. В реальности ничего особенного не произошло — генералы отлично знали буйный нрав своего государя и помнили, чем закончил Ванновский — местом у щербатой расстрельной стенки. Вся реакция на новый кульбит внутриполитического спектакля вылилась в прокатившийся по кабинету легкий гул голосов (кажется, что два десятка человек тихонько, практически не разжимая губ, сказали «Ну ни хуя себе!»), плюс к тому на меня бросили несколько удивленных взглядов.

Немного сбитый с толку (что было заметно по