Борьба: Пленники Тьмы - Владимир Андерсон Страница 35

Двое чумов замерло на месте, ожидая, как на это отреагирует Ананхр; им было совершенно всё равно, в данный момент за них всё решала она: посмеётся — они тоже посмеются, будет недовольна — и они будут недовольны.

«Пойдём ко мне в кабинет», — вывела Ананхр и вернулась в помещение. Тихомиров за ней.

«И не забудь закрыть дверь».

Закрыв дверь, Иван подошёл к столу и опустил голову. Ананхр вовсе не смотрелась за этим мощным дубовым столом. Он полностью поглощал её, делая маленькой, но властной: мала она, а возможности её велики. Стандартный подход среднего и высшего чиновничьих звеньев Империи. Ананхр не любила эту показуху, предпочитая не создавать иллюзий и ложных впечатлений о своём статусе. Она всегда полагалась на свой голос. Его понятность и «прямолинейность» заставляла подчинённых думать исключительно о деле, а не о том, как взобраться на стол побольше, занять место потеплее и поближе к Центру. Что касается людей, то выпендриваться перед ними она считала просто беспечной тратой времени — зачем это делать, если существует вся полнота власти над ними, и её использование ни капли не поможет в установлении власти чумов — две разные силы: над чумами и над людьми.

«Ну, что молчишь? Расскажи, как это узнал?» — её голос не давил сверху вниз десятитонным грузом, наоборот, с каким-то интересом и даже просьбой.

«Мне сказал это номер 643075А2. Я поверил и убедился в этом сам. Как мне велели раньше, я доложил обо всём этом сразу».

«Когда тебе это сказал номер 643075А2?»

Вопрос и правда был интересным. С одной стороны, если бы Тихомиров сказал, что это было вчера утром, его бы спросили, почему он доложил об этом так поздно. С другой — если бы вчера, тогда когда он успел всё это проверить вариант «днём» отпадал, потому что он в это время находился на поверхности и «контакта не имел». Кроме того, из всего этого вытекал ещё один вопрос: «Когда командир узнал об этом?»

«Вчера утром. Я бы сообщил и раньше, но надо было проверить. Мне велели не доносить непроверенную информацию», — это выражение «мне велели» являлось отличным «барьером». Конечно, никто такого не говорил, а Принхр и Чанхр уже мертвы (Принхра Тихомиров видел лежащим в крови в кабинете, Чанхра выносил сам вместе с другим шахтёрами, работающими на поверхности (чумы побрезгали дотронуться до него) — хоть и узнать его было тяжело) и ничего об этом не расскажут. Об их смерть подтвердил и Дмитрий. Тот уже полностью перешёл под его контроль, выкладывая всё, что только долетало до его ушей. Иван уже не раз успел себя похвалить за то, как вовремя он прижал этого человека.

«Как ты проверил подлинность его слов?»

«Я поговорил с теми, кто работает в этой соме. Они люди общительные…»

«Кто-то из них сказал о предстоящем восстании?»

«Нет, хозяин. Никто прямо не сказал».

«Как же ты узнал?»

«Прости, хозяин, я не могу сказать как это видно, но они все говорили о своей силе, о том, что люди должны уничтожить чумов, о том, что они не собираются торчать в этой «яме» вечно… — шла откровенная отсебятина, но в общем, ничего больше не оставалось. — А ещё…»

«Что ещё?»

«Я видел у них оружие», — это была козырная карта, подсказанная Гавриилом во время вчерашнего разговора. Гавриил понял вчера, куда делся пятый автомат и то, что чумы зададутся вопросом, откуда он взялся, и, не ответив на него, занервничают. По этой комбинации эсчекисты должны были решить, что маки, узнав о готовящемся восстании, передали оружие. А один шахтёр не удержался и решил действовать раньше срока — поднялся на поверхность, убил там Чанхра, заменил свой автомат на пулемёт, затем спустился обратно и устроил перестрелку в пещере. Помимо всего прочего, чумы должны были испугаться ещё и результатов всего этого: если он не один, то это хорошо организованное подразделение, а если один — то, что тогда сделают полторы сотни таких же?

«Какое оружие и где ты его видел?»

«Они хранят его под одеждой. Какое я не знаю, хозяин».

«А с чего ты взял, что это оружие?»

«По форме, хозяин. Очень похоже на то, с чем ходит наша охрана».

«Хорошо», — теперь Ананхр чётко обозначила свои последующие действия. Её взор устремился в голую стену. Никаким своеобразным сентиментализмом, как у Манхра она не обладала, и Небеса её вовсе не привлекали.

«А когда они собирались восстать?» — спросила она.

«Перед тем как попросить меня передать вам номер 643075А2, желая помочь вам, договорился с ними…»

«А почему сам не передал это?» — перебила его Ананхр.

«Его подозревают маки. Он так сказал мне…»

«Угу… Хорошо… Так о чём он договорился с ними?»

«Они начнут по его сигналу».

30 марта 381-ой соме «вручили» на работу участок погрузки. Болгарская сома получила сектор очистки.

Сигнал, о котором растолковывал Тихомиров на поверхности, состоял из элементарной вещи — хлопка от выстрела. Только после этого в бой вступал Валиков.

Когда Гавриил увидел идущего к нему Ивана Тихомирова, с его плеч слетел земной глобус.

«Они во всё поверили, — возвестил разведчик. — Сейчас сюда придёт её помощник со своей группой. Он выстрелит, и на сегодня всё закончится».

У Тихомирова не появилось чувства облегчения от чего-то, ему вообще не хотелось на всё это смотреть и поскорее об этом забыть. Ведь всё это так мерзко: сдавать своих.

«Я вижу, о чём ты думаешь. — сказал Диктатор. — Ты думаешь так, как на твоём месте должен был бы думать любой уважающий себя человек. Это правильная реакция. Потом ты привыкнешь спасать тысячи жизней потерей сотни».

Горняк понимал, о чём ему говорят, что всё сделанное им нужно ради спасения многих людей, но ему настолько противно от всего этого, что голова пошла кругом, а в горле появилась тошнота.

И вот в тоннель вошёл и дикий чум СЧК. На воротнике его были уже не треугольники, а два квадрата и закрашенные пурпурным цветом. Вид его сухой, а глаза томные и гнусные. А вместе с ним десятеро таких же.

Выстрел. Чумы встали как вкопанные, улавливая малейшие движения из тоннеля; их командир только что подал сигнал к восстанию.

Спустя пару секунд из сектора очистки послышались выстрелы, а затем один общий клич «Ура». И почти сразу кто-то из них влетел к нашей соме. А попал в лапы чумов… Его расстреляли все, кто только имел оружие: одиннадцать эсчекистов