Олег Дивов - Леди не движется Страница 40

– Не продается, – я произнесла это с таким презрением, что башня должна была осыпаться от священного негодования.

– Почему? – искренне удивилась башня.

– Это моя лучшая подруга.

Башня очень бережно поставила машинку на стол. Упрятала руки в карманы, еще два раза качнулась взад-вперед, глядя не на меня – на модельку. Потом вынула руку из кармана и двумя пальцами коснулась себя где-то в области сердца. Хотя откуда там сердце, так, имитация.

– К вопросу о том, что интересного я нашел на вашей груди.

Я чуть скосила глаза на себя. На кармане у меня по-прежнему висел значок выпускника – пара малюсеньких меховых тапочек на булавке. Тот самый значок, который я шутливо называла символом секты. Здесь никто не знал, что это такое. Истинные хоббиты даже в пограничных армейских контингентах – огромная редкость. Такая же редкость, как инквизитор первого класса на Большом Йорке.

Встретились, блин, два одиночества.

– Вы мне подходите, – сообщила башня. – Здесь, – она бросила на стол визитку, – есть карта. Но лучше возьмите такси, оплата за мой счет. Я жду вас завтра в десять утра.

– Вы ничего не забыли, мистер Август-Александер Пол Николас и еще двенадцать имен, не считая фамилии? Кажется, я не соглашалась!

– Я могу дать вам тридцать минут на размышление, – башня пошла на уступки. – Но не больше. Подробности можете узнать у Пешки.

Я выругалась. Башня сочла инцидент исчерпанным, а вопрос решенным, повернулась и зашагала к двери.

– Подругу не забудьте, она будет скучать без вас, – напомнила башня на прощание.

И степенно удалилась.

Несколько секунд я сидела, плотно зажмурившись и сжав кулаки, чтоб не вспылить. Внутри все кипело. Наконец я выдохнула. В мой закуток ввалились коллеги. Девки ржали – эк я уделала его! А я молчала и скрипела зубами. Дуры. Это он меня уделал. Тем, что пропустил мимо ушей все шпильки. Летти, которую он отмел почти не глядя, обиделась и решила подсунуть его мне – известной грубиянке и, с точки зрения местных, уродине. Сейчас она неприязненно и ревниво разглядывала меня.

– И где он нашел твою грудь? У тебя ж ее нет, доска доской.

Положим, все у меня было, и все как надо, просто по сравнению с призовым выменем Летти я действительно смотрелась маловыразительно.

Но последней каплей стал Макс. Он позвонил, когда я еще кипела, с ходу заявил, мол, в полиции мне делать нечего, хватит маяться дурью, покапризничала и будет… Я вскочила с места и побежала к комиссару.

Комиссар тоже был в ярости. Он не понимал, с какого хрена инквизитор выбрал меня, я же дилетант, я не справлюсь ни с одной толковой задачей… Тут-то я и узнала, кого работает Август. А работал он серийного педофила-убийцу. Того самого, который убил уже восемь детей, в том числе и дочь нашего мэра. Полиция не могла отыскать его третий год. Поэтому решение я приняла мгновенно. Я хотела поймать этого выродка. Но в полиции мне в лучшем случае позволили бы поздравить героя, который его возьмет.

С комиссаром мы ссорились долго, я доказывала, что инквизитор первого класса уж точно лучше знает, кто ему нужен, и вообще – все эти «опытные сотрудники и настоящие полицейские» уже третий год не могут поймать одного-единственного зверя – с чего вы взяли, что они справятся лучше? А-а, конечно, если думать будет инквизитор, то справятся. Так если думать будет он, почему не подойду я?

В пылу ссоры позвонил Август и осведомился, сколько еще ждать. Комиссар и ему попытался втолковать, что выбор моей персоны – неправильный. Август только и спросил:

– Она будет работать или нет?

– Она-то хочет, но…

– Прекрасно, – перебил Август. – Оформите командировку на неделю. Больше не потребуется.

– Но у нее же ни опыта, ни способностей! Я не уверен, умеет ли она хотя бы стрелять!

– А почему вы в этом не уверены? – удивился Август. – Она нормативы разве не сдавала?

– Сдавала, – буркнула я.

– Ну-у… – Пешка замялся. – Послушайте, возьмите лучше Ежина. Он точно не подведет.

– Пешка, – холодно ответил Август, – когда мне понадобится ваш совет, я непременно его попрошу. Офелия ван ден Берг превосходно справится с той задачей, какую я намерен ей поручить. Можете не командировать ее в мое распоряжение. Тогда я сочту, что вы помогаете преступнику – по неразумию, но помогаете.

– Хорошо, – выдавил Пешка. – Как хотите. Ежина я на всякий случай держу под рукой, если что – звоните сразу ему.

Я отметила, что Август назвал мое имя. Значит, догадался. Да и пусть, раз уж я решила с ним работать. Подумаешь, будет считать меня хамкой и стервой. Меня все считают хамкой и стервой. Мне ж не жить с ним, это всего лишь разовая командировка. В конце концов, мне тоже не очень-то приятно общаться с ним, но я ж готова стерпеть ради дела?

Вечер прошел в суете. Денег у меня было в обрез, но тут уж не до экономии. Поэтому я купила сто литров питьевой воды. Подогреть ее толком не удалось – расход электричества ограничивался так же сурово, как и водные траты. Ничего, помылась холодной. Зато на следующее утро я была идеально чистой и пушистой.

Уснуть не могла очень долго. Сказалось и перевозбуждение, и проклятые короткие сутки – еще короче, чем на Земле. Минувший год отвратительно повлиял на мою рабочую форму, я стала раздражительной, начались проблемы со сном. Надо бы заняться собой, что ли…

Сэнди Маккинби, кто бы мог подумать. Как его занесло сюда? Конечно, мэр мог просто разыскать его по рекомендации. Пешка сказал, что Август работает по договору с мэром, у которого два года назад убили старшую дочь и теперь, несмотря на все меры безопасности, украли младшего сына. Но Старушка Лили уверяет, что Август живет здесь. В Стравэлли. И в управлении частый гость. Мне повезло, что я не столкнулась с ним раньше. Ишь ты, снизошел, оценил рабочие качества. Ну да, он-то знает, какие они на самом деле. Ой, да ладно. Хватит злиться. Его пренебрежение выводило меня из себя так, словно Сэнди хоть когда-то для меня что-то значил. Смешно. Посторонний же человек. Подумаешь, сначала он казался мне замечательным парнем. И что? Да, разочаровалась. Мало ли в ком я разочаровывалась. Вон, красавчик Фридрих. Да если он завтра гордо пройдет мимо меня, не поздоровавшись, я забуду о нем через неделю.

Мы познакомились на втором курсе, и я приняла Сэнди за своего – простого парня, всего добившегося силой таланта, а не связями и деньгами родни. Двухметровый громила с детским непониманием шуток, роскошной гривой вечно спутанных пшеничных кудрей, закрывавших половину лица, идеальным британским произношением и очень чистой душой. Он был странным парнем. Учился на факультете для бедных, выглядел как все, одежду покупал на распродажах, в кафе заказывал такую же пиццу или лазанью, как и мы. Ездил на ободранной подержанной машине, правда, очень мощной. Сэнди так понравился мне при первой встрече, что я наговорила ему колкостей. А он – назначил мне свидание. На свидание я не пришла, потому что Мелви Сатис по прозвищу Справочная сказала: «Мать, окстись, какой он тебе простой? А герцог Кларийский – не хочешь?» Герцога Кларийского я не хотела, поэтому попросила Мелви передать ему: извини, но с принцами не встречаюсь. Как ни странно, потом мы почти подружились.

Я могу по пальцам сосчитать все наши встречи. Он слыл гением, и я всегда находила повод поддеть его, советуя «включить мозги» для решения какой-нибудь плевой задачи. Сэнди не обижался и не отшучивался – не умел. В отличие от всей мужской половины своей группы, он и не пытался за мной ухаживать. Считалось, что он единственный, кто устоял перед моими мифическими «чарами». Осенью, в начале третьего курса, случилась та эпическая драка на пятисотлетие Четырех Университетов, попавшая во все студенческие анналы. Мы, хоббиты, тогда приняли сторону инквизиции, а конкретно я притащила Сэнди садовую лопату и остаток побоища прикрывала его спину. После драки, когда джедаи проставились лучшим в Мадриде пивом, мы с ним вдвоем тихонько улизнули и пошли в «Ладью» есть стейки, потому что проголодались. Сэнди болтал без умолку, а я следила за его руками. Ел он так же, как говорил – безошибочно и легко. Потом он проводил меня до нашей вахты, и мы простояли возле рамок еще два часа. Я никак не могла попрощаться, потому что рассказывал он удивительно интересные вещи про все на свете. Когда я сказала ему об этом, он пожал широченными плечами и ответил: «Да, я опытная Шахерезада». Через неделю мне с курьером в ливрее прислали письмо. Бумажное. С печатями герцогства Кларийского. Я не знала, что и думать. Вскрыла – а в конверте лежал билет на футбольный матч и визитка с кодом. Я рассмеялась и позвонила Сэнди – что все это значит? Он ответил, что по закону его официальные письма не перлюстрируются, чем он и воспользовался. У него только один лишний билет на матч, и он не хочет, чтобы об этом приглашении доложили моему бывшему мужу. В тот день хлестал проливной дождь, мы прятались от потоков воды под его старенькой плащ-палаткой и страстно болели за наших. Наши выиграли – первую игру за весь тур. Жаль, что единственную. После матча Сэнди проводил меня до проходной. Я отметилась на рамке, потом обошла ее, и мы еще четыре часа болтали, разделенные номинальной перегородкой. А что? Главное, я была на территории, меня никто не мог привлечь за самоволку. Помню, я пожаловалась, что бывшая свекровь прозвала меня арканзасской пастушкой, а Сэнди неожиданно пришел в восторг и сказал, что звучит замечательно. Ему повезло меньше – все Четыре Университета зовут его бараном шотландским. Или титулованным. Это потому, что он ужасно упрямый, и еще у него в гербе – белый баран. Но ему самому прозвище нравилось.